усаживаюсь на свое место. Арина еще не пристегнулась, и я перетаскиваю ее на себя.
Она только ойкает, немного неестественно изгибаясь из-за неудобного положения: руль упирается в спину. Я отъезжаю максимально далеко, а потом целую Арину, запуская руку под платье. То, что на ней чулки, я успел почувствовать еще в кафе. Удобно, очень удобно.
— Влад, Влад, — шепчет она сквозь поцелуй. — Это безумие. Нас могут увидеть.
— Ну и что? Безумие так тебя хотеть.
— Сумасшедший, — я чувствую, как она улыбается, и сама же начинает расстегивать мне ремень на джинсах. Да, сумасшедший, мы оба сумасшедшие.
Начало ноября выдается морозным, я бросаю машину возле дома, а потом вдруг вспоминаю, что Арина хотела горячий шоколад. Топаю в сторону кофейни и вижу Тимура. Он две недели как укатил в отпуск с семьей, а сейчас как раз выгружает из багажника такси сумки.
— Привет, — подхожу к нему.
— О, Влад, — Тимур пожимает мне руку, я киваю его жене, держащей на руках ребенка.
— Как отдохнули?
— Нормально. Вы как? Как с Ариной?
Я на мгновенье уношусь мыслями во все то, что творится.
— Нормально. Да, все хорошо, — отвечаю ему, Тимур щурится, через плечо бросает взгляд на жену.
— Ты что, ее трахнул? — спрашивает тихо.
Я усмехаюсь, качая головой. Тимур матерится, повернувшись к жене, говорит:
— Милан, идите домой, хорошо? Я покурю и поднимусь с вещами.
Она неуверенно кивает, но идет в сторону подъезда, Тимур достает сигарету, прикурив и сделав быструю затяжку, спрашивает:
— Ты чем думаешь, Влад?
— Не начинай, — хмурюсь я, пряча руки в карманы джинсов. — Все под контролем. Это просто секс.
— Просто секс? — он усмехается. — А она об этом знает?
— Да. Мы обо всем договорились.
Тимур только головой качает, выдыхая дым.
— Яров, ты сам себя слышишь? Ты с кем договорился? Не с шлюшкой из бара и не с содержанкой. Она ведь девочка одуванчик, скромница-умница, которая верит в принца на белом единороге. Черт, я надеюсь, она хотя бы не девственница была?
Я молчу, отворачиваясь, Тимур снова матерится.
— Влад, ты в своем уме? Ты ведь прекрасно осознаешь, что такие, как она не трахаются без обязательств. Даже если она так сказала. У нее в башке все это трансформируется в долго и счастливо, если еще не трансформировалось. Она по-любому завязнет в тебе, и что ты будешь делать, когда трахаться с ней надоест? Я думал, ты взрослый мужик, который понимает, в кого стоит пихать свой член, а в кого нет. Она ведь запорет тебе всю карьеру. Возможно, даже не специально. А если она залетит, что тогда? Черт, я не понимаю, почему я должен объяснять очевидные вещи. — Тимур раздраженно щелкает окурком и тот улетает в урну. — Сколько ты с ней спишь?
Я вздыхаю. То, что Мираев отчитывает меня, как мальчишку, безусловно малоприятно, но, к сожалению, более чем заслуженно. До секса с Ариной я прекрасно понимал все риски, а после дал слабину и позволил себе просто наслаждаться моментом. Но Тимур прав: это может рвануть рано или поздно.
— Около месяца, — говорю ему. Он снова чертыхается.
— Слушай, Влад, я тебе не нянька, и даже не твой компаньон, но послушай хороший совет. Перестань трахать девчонку. Она — только часть твоего плана в политике, притом не самая важная. И запороться из-за этого просто глупо. Сведи ваши отношения на нет сейчас, пока еще это возможно и будет наименее болезненно. Чем больше ты тянешь, тем больше вероятность, что она влюбится в тебя. А любовь не поддается контролю, Яров.
Он замолкает, я смотрю в сторону, на темный вечер в желтых огнях. Потом кидаю взгляд на Тимура.
— Извини, если был резок, — говорит он. — Просто хотел донести мысль. Ладно, я пошел, зайду в среду, как договаривались.
— Давай, — я пожимаю руку Мираеву, проследив за тем, как он, подхватив сумки, скрывается в подъезде, поворачиваюсь и иду обратно в сторону дома. Обойдемся без горячего шоколада.
Внутри злость на самого себя. Первая, на Мираева, стихла, и теперь я словно вижу вещи в их истинной расстановке. И в этом действительно нет ничего хорошего. Даже Лиза, помнится, расстроилась, когда поняла, что на ее уникальность никто не претендует и она будет только любовницей. Что говорить об Арине…
Конечно, Тимур прав: все это время она, скорее всего, мысленно грызет себя за то, что делает. И при этом продолжает, и вязнет в происходящем. Идеализирует, мечтает, выдумывает то, чего нет. Потом оа поверит в этот образ, наложит его на меня и перестанет видеть, как все на самом деле.
А как все на самом деле?
Я иду не спеша, вспоминая этот месяц. На самом деле — круто. Мне нравится с ней общаться, просто проводить время, невзирая на то, чем мы занимаемся. Она легкая, интересная, заботливая, с чувством юмора. А еще искренняя — во всем. И это очень подкупает.
Как сказать ей, что нам пора остановиться? Самый простой прием — другая женщина, но это будет слишком больно. Я не хочу так, лучше попытаться просто поговорить, объяснить ситуацию. Арина умница, она поймет. Да, первое время нас будет ломать. Но так действительно лучше, чем через два-три месяца.
Я захожу в квартиру, закрываю дверь на щеколду и стягиваю обувь. Арина выбегает ко мне в одной моей футболке. Взгляд автоматически сползает на ее красивые стройные ножки. Она целует меня без стеснения, тяжело дышит, и я начинаю возбуждаться. Особенно когда запускаю руку под футболку, а там никаких барьеров к телу.
Арина отстраняется и шепчет мне на ухо:
— Хочу, чтобы ты трахнул меня на столе.
Черт, от одной фразы у меня уже крепкий стояк. Что она со мной делает? Подхватываю ее и тащу в кухню, сажаю на стол. Наверное, она что-то чувствует, потому что, отстранившись, спрашивает:
— Все в порядке?
Смотрю в ее блестящие от желания глаза, провожу рукой по спине, вдыхаю уже знакомый запах. А потом думаю: один секс ничего не изменит. Мы поговорим после.
— Устал немного, — говорю ей.
— Если хочешь, давай не будем…
— Ну уж нет, — улыбаюсь, целуя ее. — На это у меня всегда хватит сил.
Утром я просыпаюсь первым. Знаю, что еще очень рано, в комнате полумрак за счет задернутых штор, через щель между ними прорывается серая полоска ноябрьского утра. Лежу на боку, разглядывая спящую Арину, она невозможно мило выглядит, надув губы и положив под щеку ладонь. Инстинктивно как-то не удерживаюсь, глажу ее щеку, она чуть ведет головой, потом просыпается, открывает глаза.
— Уже пора вставать? — бормочет, снова
