на меня нахлынуло темное откровение.
Я подарил Виолетте свой нож в качестве свадебного подарка, и она использовала его, чтобы защититься от своего дяди.
Она убила Карлоса.
Мой взгляд устремляется к двери, за которой исчез Дэмарко. Я разрываюсь между тем, чтобы остаться рядом с ней, и тем, чтобы преследовать единственного свидетеля убийства дона. Несмотря на то, что она член семьи, она убила криминального босса. Если Ренца не уберут, он потребует ее головы в отместку за своего отца.
Я не могу оставить Дэмарко в живых.
Как можно мягче в этот напряженный момент я привожу Нору в чувство. Она стонет и поднимается в сидячее положение.
— Этот ублюдок… — начинает она, прежде чем ее настороженный взгляд падает на Виолетту.
Я бросаю взгляд на Мэнникса, тот потерял сознание от потери крови.
— Вызови помощь Мэнниксу, — говорю я ей. — И никого к ней не подпускай.
Она кивает, ее глаза ищут мои, зная, что я могу не вернуться. Но если не вернусь, то уничтожу этого ублюдка прежде, чем он успеет вымолвить хоть слово.
Виолетта все еще слишком возбуждена и, надеюсь, ничего не помнит о том, что здесь произошло. Я нежно целую ее в губы, наслаждаясь ее ощущением, и шепчу ей Tá grá agam duit.
Затем я протягиваю руку и хватаю нож-карамбит, вырывая его из груди моего врага.
Когда я выхожу из комнаты, я уже не мужчина в день своей свадьбы.
Я — одичавший монстр, почуявший запах крови на охоте.
Я провожу окровавленным ножом по костяшкам пальцев взад-вперед, и лезвие со щелчком рассекает воздух. Чем дольше я блуждаю по коридорам в поисках Дэмарко, тем чаще в мой разум проникают тревожные образы Виолетты, и я чувствую, как моя короткая связь с рассудком ускользает.
На этот раз я не пытаюсь остановить это — я позволяю больному психозу овладеть мной, потому что то, что я собираюсь сделать с Дэмарко, не будет гуманным.
Я буду упиваться безумием, омывая стены его кровью.
Когда я выхожу из дверей собора, я уже знаю, что он ждет меня. Дэмарко хватает меня за затылок и наносит удар коленом в живот, от которого у меня перехватывает дыхание. Вслед за этим он наносит сильный удар в челюсть, костяшки его пальцев обмотаны латунью.
Я отшатываюсь назад, чтобы оценить ситуацию. Солнце уже село, и мы стоим в тени у задней стены собора. Он держит наготове кулак с кастетами, а другой рукой сжимает нож, который держит у пояса в ударной позиции.
Он хочет драться на ножах. Опасная улыбка перекашивает мой рот.
— Что? Ты думаешь, я собираюсь уложить безумца пулей? — Он сплевывает на землю возле своих ног. — Я хочу разрезать тебя на части и выставить твои внутренности в качестве трофея.
Я касаюсь челюсти, ощущая металлический привкус крови на языке. Перевернув нож так, чтобы лезвие упиралось в предплечье, я становлюсь в его зеркальное отражение.
— Ты пытался изнасиловать мою жену, — говорю я, и слова вырываются с яростью. — Лучше молись тому богу, в которого ты веришь, чтобы я убил тебя быстро.
На его лице появляется коварная ухмылка.
— Когда я покончу с тобой, я разорву ее милую маленькую киску на части и оставлю от нее кровавое месиво. И они позволят мне забрать ее, — добавляет он, — потому что она облажалась, когда убила босса. Молись, чтобы они позволили мне сделать с ней только это.
Образы, которые вызывают его слова, бьют по моему черепу, выворачивая меня наизнанку. Огонь пробирается по моей коже, а ярость вырывает последние капли контроля. Я бросаюсь к нему, выхватывая клинок, когда прохожусь по его торсу.
Он блокирует удар, скручивая свое тело и делая выпад назад, но он не так быстр. Он наносит сильный удар по грудной клетке. Красная рубашка темнеет, и он выкрикивает проклятие. Он оскаливает зубы и, перегруппировавшись, бросается на меня с ножом.
Я втягиваю живот и, притворившись, что уклоняюсь влево от его широкого удара, провожу лезвием по его предплечью.
— Мать твою, — рычит он.
Он быстр — не то, чтобы он был плохим бойцом. В любой другой день Дэмарко мог победить меня. Но не сегодня, не сегодня, когда в моих венах течет яд, ад наступает мне на пятки, а на языке — вкус его крови.
Разница в том, что я отдам свою жизнь, чтобы забрать его, чтобы Виолетта была в безопасности.
Страх не сдерживает меня. Он толкает меня вперед, не позволяя сомневаться в следующем шаге, потому что все, что меня волнует, — это покончить с ним и защитить Виолетту.
Он притворяется, что уходит влево, а затем меняет ноги и нападает на меня справа. Я жертвую болью и позволяю ему ударить меня по грудной клетке, потому что это дает мне нужный угол. Пока я выдерживаю удар в ребра, я делаю выпад, позволяя моему лезвию вонзиться глубже, пока я провожу ножом по тыльной стороне его руки.
Я мог продолжать пытаться нанести добивающий удар, но мой противник всегда будет готов нанести ответный. Вместо этого я отнимаю у него руку — средство борьбы.
На этом я не останавливаюсь, и, когда он рефлекторно роняет оружие, я делаю шаг к нему и втыкаю клинок в грудную клетку. Широко раскрытые глаза и тело в шоке, он замирает, пытаясь учесть последние две секунды.
Я отталкиваю его от своего клинка и позволяю ему упасть на землю.
Кровь хлещет у него изо рта, он кашляет, а затем из него вырывается мрачный смех.
— Сукин сын.
Приседая, я осматриваю его. Снимаю кастет с его руки и отбрасываю в сторону.
— Жаль, что ты увидел то, что сделал, Дэмарко, — говорю я, в моем голосе звучит угроза. — Теперь мне придется лишить тебя твоих гребаных глаз.
Но сначала я убеждаюсь, что он хорошо разглядел надпись, нацарапанную на моих костяшках, чернильное проклятие, которое я накладываю на всех своих жертв, когда мщу. Я наслаждаюсь тем, как вырезаю его глаза из глазниц, его крики побуждают меня делать это не так аккуратно, как в случае с заказной работой. Я делаю беспорядок на его лице, убирая оскорбительные предметы, которые терзали Виолетту в ее беспомощном состоянии, которые жаждали того, что принадлежит мне, и я наслаждаюсь знанием того, что у Дэмарко больше никогда не будет возможности прикоснуться к ней.
Я кладу его изуродованные глаза рядом с ним, а затем смахиваю кровь с кончиков пальцев.
— И поскольку я не могу допустить, чтобы ты сдал Виолетту остальным членам семьи…
Я ввожу лезвие в его
