И вот опять, уже в третий раз за неделю, мы ведем себя как одна большая счастливая семья.
* * *
Мы практически все придумали, и теперь остается только снять мерки и нарисовать выкройки.
– А где сантиметр? – спрашиваю я у мамы.
– Не знаю… Я, кстати, вообще не уверена, что он у нас есть, – отвечает она.
– У Уилла есть! – говорю я. – Уилл, можешь принести? Пожалуйста!
– У меня есть сантиметр?! – переспрашивает он.
– Да, в коробке со швейными принадлежностями.
– У меня есть коробка со швейными принадлежностями?!
– Да, в прачечной.
Поверить не могу! Неужели он даже не знает, что есть у него дома? Получается, что я всего один раз сделала у него уборку, но и то лучше знаю, что где лежит!
– Рядом со швейной машинкой, на полке, за выкройками твоей мамы. Я расставила их в хронологическом порядке, поэтому… Ладно, забей! Давай я тебе просто покажу, – вставая, говорю я.
– Ты разложила выкройки в хронологическом порядке?! – ошарашенно спрашивает мама.
– Ну да, – отвечаю я, уже стоя в дверях. – Неудачный тогда выдался денек…
Мы с Уиллом идем к нему, и я, пользуясь возможностью, спрашиваю, как дела с его практикой. Не хотела задавать ему этот вопрос при Колдере, потому что не была уверена, в курсе ли он того, что произошло.
– Ну, в общем-то, они просто погрозили мне пальцем, – рассказывает он, заходя в дом. – Объяснили, что, поскольку я защищал другую ученицу, они ничего не могут мне предъявить.
– Отлично! А что с практикой? – спрашиваю я, проходя через кухню к прачечной и доставая с полки коробку со швейными принадлежностями.
– Ну, тут немного сложнее… Все вакансии в Ипсиланти только в начальных школах, а у меня диплом по среднему школьному образованию, поэтому меня распределили в школу в Детройте.
– В смысле? – замираю я и с ужасом смотрю на него. – Вы что, переезжаете?!
– Да нет же, Лейк, – смеется он, глядя на мое обеспокоенное лицо. – Это же всего на восемь недель. Хотя, конечно, придется поездить… Не смогу отвозить мальчиков в школу и забирать, меня не будет боґльшую часть времени. Знаю, что сейчас не самый подходящий момент просить тебя помочь, но…
– Перестань, – перебиваю его я, доставая из коробки сантиметр и складывая остальное содержимое обратно. – Ты же знаешь, что мы все сделаем!
Я возвращаюсь в прачечную, чтобы убрать коробку, Уилл идет следом. Проводя рукой по аккуратно сложенным в хронологическом порядке выкройкам, я вспоминаю, как всего неделю назад наводила здесь чистоту и расставляла все по алфавиту. Возможно, у меня действительно случилось кратковременное помутнение рассудка? Я качаю головой, выключаю свет и натыкаюсь на Уилла: он стоит в дверях, прислонившись к косяку, и наблюдает за мной. В кладовке темно, но на его лицо падает свет с кухни.
У меня внутри разливается приятное тепло, но я стараюсь не поддаваться напрасным мечтам. Хотя он так на меня смотрит…
– Вчера вечером, – шепотом произносит он, – когда я увидел, что Хави целует тебя… – Он запинается и некоторое время молчит. – Мне показалось, что ты не против…
Мне тяжело находиться так близко от него, но я изо всех стараюсь не терять самообладание и обдумываю его признание. Если он решил, что я не против, то почему оттащил от меня Хави? Зачем ударил его? И тут до меня доходит! Уилл вовсе не пытался защитить меня вчера вечером, он просто ревновал!
– Вот как? – только и могу вымолвить я.
– Я не знал, что произошло до сегодняшнего утра, пока ты не рассказала, как все было на самом деле, – продолжает он, загораживая мне дорогу и вынуждая стоять в темноте. – Господи, Лейк, – вздыхает он, проводя рукой по волосам, – ты не представляешь, как я разозлился! Мне так хотелось надрать ему задницу! А теперь, теперь, когда я знаю, что он и правда сделал тебе больно, мне вообще хочется его убить! – Он отворачивается.
Я вспоминаю вчерашний вечер и думаю о том, что пережил Уилл: сначала он со сцены признается в любви ко мне, а потом видит, что у меня что-то есть с Хави! Неудивительно, что он был в таком бешенстве по дороге домой.
Он продолжает стоять в дверях, не давая мне пройти. Не то чтобы я собиралась сбежать… но все-таки. Я ощущаю дикое напряжение во всем теле, потому что не понимаю, что он собирается говорить или делать. Я пытаюсь успокоиться и стараюсь замедлить дыхание, участившееся настолько, что у меня даже легкие заболели. Да еще этот ушиб на спине…
– А откуда… откуда ты знал, что я там? – заикаясь, спрашиваю я.
Он оборачивается и упирается руками в косяки, полностью загораживая собой дверной проем. Но мне это даже нравится.
– Я тебя видел. Когда я закончил выступление, заметил, как ты пошла к выходу.
У меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за сушильный шкаф, чтобы не упасть. Он знает, что я видела его выступление? Зачем же он говорит мне об этом? Я изо всех сил стараюсь ни на что не надеяться, но, может быть, теперь, когда он больше не работает в моей школе, мы все-таки сможем встречаться? Может быть, именно это он пытается мне сказать?
– Уилл, ты хочешь сказать, что…
Он подходит ко мне вплотную, проводит рукой по моей щеке и внимательно смотрит в глаза. Я касаюсь его груди, и он крепко обнимает меня, а когда я пытаюсь сделать шаг назад, чтобы все-таки договорить, прижимает к шкафу.
Я собираюсь повторить свой вопрос, но его губы оказываются совсем рядом с моими, и у меня пропадает дар речи. Я тут же перестаю сопротивляться и разрешаю ему поцеловать меня. Ну конечно разрешаю! Как же иначе?! Едва держась на ногах, я роняю на пол сантиметр.
Он хватает меня за талию, приподнимает и сажает на сушильный шкаф – теперь наши лица находятся на одной высоте. Уилл целует меня с таким неистовством, как будто пытается наверстать все упущенное за последний месяц время. Я уже не понимаю, где его руки, а где – мои, и мы исступленно гладим друг друга. Обхватив его ногами за талию, я подставляю ему шею для поцелуя, чтобы хоть немного перевести дыхание. Все мои прежние чувства к нему возвращаются словно по мановению волшебной палочки. Я вдруг осознаю всю силу моей любви к нему и едва сдерживаю слезы. О господи, я люблю его! Я люблю Уилла Купера!
Я уже даже не пытаюсь дышать ровно – это все равно бесполезно.
– Уилл, это значит… значит, что нам больше… больше не надо притворяться? – шепчу я, с трудом переводя дыхание, пока он целует меня в шею. – Мы сможем быть вместе? Раз… раз ты больше не мой учитель…
Его объятие ослабевает, губы уже не касаются моей шеи, он медленно отстраняется и мягко опускает мои ноги вниз, потом отходит к стене и отворачивается.
Я спрыгиваю с сушильного шкафа:
– Уилл?
Свет с кухни тускло освещает его лицо, но я вижу, как напряжены его челюсти. В глазах застыло виноватое выражение.
