Но Уоррен был тот еще лицедей — хитрец, изворотливый как политик и беспринципный как делец. В его намерения не входило ни с кем делиться, пока не наступил нужный момент.
— Жизнь полна удивительных поворотов, — произнес он. — С тех пор, как я видел ее в последний раз, нервишки у нее расшатались. Конечно, она переживает по поводу скорой кончины Салли. Каролин всегда была ей предана всей душой. Однако я подозреваю, что именно ты довел ее до такого состояния.
— Возможно, ее действительно раздражает мое присутствие, — предположил Алекс.
— А вот этого делать не надо. Мы не имеем права наживать себе лишних врагов. Если Каролин заподозрит, кто ты на самом деле, нас ждут большие неприятности. Разумеется, все можно уладить, однако хотелось бы, чтобы все прошло без сучка без задоринки.
В глубине души у Алекса шевельнулось нехорошее подозрение. Впрочем, зародилось оно раньше — из-за слов Пэтси и грязной, помятой одежды Каролин.
— И каким образом ты намерен все уладить? — резко спросил он.
— Мы, а не я. Ведь, как я понимаю, мы с тобой в этом деле заодно, — ответил Уоррен.
— Заодно.
— Если ты не в состоянии повлиять на нее иначе, ей всегда можно предложить отступные.
— Сомневаюсь, что она их примет.
— Возможно, ты прав, — мрачно согласился Уоррен. — А если учесть, что она явно что-то подозревает, мы могли бы организовать небольшой несчастный случай.
Алекс застыл на месте.
— Какой еще несчастный случай?
— О, ничего смертельного. Поверь мне, мы что-нибудь придумаем. Нечто такое, из-за чего она на пару дней попала бы в больницу, чтобы вывести ее из игры. Или же я мог бы что-нибудь сделать с чековой книжкой Салли. Сейчас ею распоряжается Каролин. Я мог бы состряпать кое-какие несоответствия, а потом обратить на них внимание Салли.
— Ты просто душка, дядя Уоррен, — произнес Алекс с кривой усмешкой, стараясь скрыть омерзение.
— Как говорится, рыбак рыбака. На самом деле покойный Алекс был проходимец похуже нас с тобой, вместе взятых.
Алекс сделал глоток изрядно переслащенного кофе.
— А с чего ты взял, что его нет в живых?
— А разве не ясно? Если учесть, какие деньги крутятся в нашей семье, было бы странным, что он до сих пор не пробовал их прикарманить, — легкомысленно ответил Уоррен.
— А по-моему, дядюшка, твоя уверенность основана на чем-то большем, — парировал Алекс. — Мне показалось, что тебе известно о твоем племяннике что-то такое, чего не знают другие.
Уоррен рассмеялся.
— Это твои фантазии. Не надо пугать меня, мой мальчик. Нас с тобой еще ждут дела. Салли держится лишь на кислородной подушке, и сдается мне, она больше с нее не слезет. И если мы с тобой ничем себя не выдадим, все будет прекрасно. Лишь бы только Каролин не испортила нам игру. Я не собираюсь отступать, тем более что ждать осталось совсем недолго.
— Ты считаешь, она единственная, кого нам нужно опасаться?
— Абсолютно. Ты, парень, проделал отличную работу, сумел расположить к себе Джорджа и Тессу. Пэтси и так все до лампочки. Для нее главное, чтобы ее жизнь и дальше оставалась такой, к какой она привыкла. Каролин же представляет для нас опасность, потому что ей нечего терять. Она девушка с моральными принципами и может нам все испортить.
— Как я понимаю, дядя Уоррен, вам принципы совершенно чужды.
— Только не надо меня подначивать, дружище. Я не в том настроении, чтобы шутить.
— Если Каролин выросла настоящей Макдауэлл, откуда у нее понятия чести и приличий?
Уоррен одарил его колючим взглядом.
— А откуда они взялись в тебе самом? Ты ведь первый предложил мне провернуть эту аферу.
— Ты же тотчас уцепился за эту идею, — спокойно напомнил ему Алекс.
— Мы с тобой оба беспринципные люди. Еще никто не разбогател, беспокоясь о соблюдении моральных принципов.
— Не думаю, что тебе пришлось терзаться из-за их отсутствия. Ты ведь, как я понимаю, истинный Макдауэлл.
— Знаешь, как говорят в таких случаях — нельзя быть чересчур богатым и чересчур худым. Если ты хочешь удержать в руках свое состояние, приходится постоянно крутиться, такова реальность.
— А если состояние чье-то еще? — с намеком спросил Алекс.
— Только не говори мне, что у тебя вдруг проснулась совесть. Слишком поздно. Кстати, это ведь была твоя идея.
— Ты уже напомнил мне об этом, — Алекс пристально посмотрел на дядю. — И можешь не переживать. Я держу совесть под контролем — до тех пор, пока все идет по плану.
— Уж не собрался ли ты мне диктовать условия, мой мальчик?
— Никаких несчастных случаев не будет. Ни с Каролин, ни с кем-то еще. Ты меня понял? Я мошенник, но не убийца, — заявил Алекс.
Ему понравилась прямота такого заявления, потому что это было чистой правдой. Да, он пытался обвести их всех вокруг пальца, но только совсем не так, как они думали.
Уоррен лишь пожал плечами.
— В таком случае предоставляю тебе заботу о Каролин. Если она выкинет какой-нибудь фортель, пусть у тебя болит голова. Но если она, не дай бог, что-то заподозрит, я возьму инициативу в свои руки.
— Только попробуй, и я их тебе отрежу.
Уоррен посмотрел на Алекса так, как будто перед ним сидело чудовище.
— Мне показалось, ты не сторонник насильственных действий. Откуда в тебе столько жестокости? Не знай я тебя лучше, я бы испугался за собственную жизнь.
Алекс одарил его небесной улыбкой:
— Немного страха никогда не повредит, дядя Уоррен. Жизнь полна самых разных неожиданностей и имеет привычку преподносить нам нехорошие сюрпризы.
Уоррен посмотрел на него с нескрываемым омерзением.
— Для такого стреляного воробья, как я, неожиданностей не существует. Не рассчитывай, что сможешь застать меня врасплох.
Алекс допил кофе и поставил чашку на блюдце.
— О, ты будешь очень даже удивлен, дядя Уоррен, — сказал он и улыбнулся змеиной улыбкой.
Алекс вышел, громко хлопнув дверью. Ему было наплевать, что он разбудит своих кузенов, которые все еще предавались утренней неге. Он был взвинчен, а его нервы натянуты как струна. Его терзало подозрение, что в доме Макдауэллов что-то не так. Что все гораздо хуже, чем та давняя попытка убрать его с дороги.
У него было немало причин не ночевать у себя в комнате последние несколько дней, но теперь ему было некуда пойти. Его преследовали глаза Каролин, ее откровенный испуг, когда она увидела шприц и поняла, что едва его не убила. И главное, что она ошибалась. Страх поддаться исходившему от нее физическому желанию, когда он прижал ее руку к шраму на бедре. Негромкий, сдавленный всхлип, когда она достигла оргазма.
