— Не так быстро, юная леди. Вам придется научиться принимать услуги со стороны окружающих как подобает. — Он накрыл ее руки своей ладонью и с удовольствием отметил, что она дрожит. Он всегда сохранит над нею власть, заставляя дрожать от радости, от страха и от страсти.
— Пожалуйста, Бенедикт, позволь мне выйти. Давай попрощаемся.
— Но мы не прощаемся, моя сладкая Лу. Это еще не конец. Это, если угодно, только начало для нас обоих. — Он улыбнулся, когда она снова вспыхнула от гнева. — Ты когда-нибудь встречалась с моим сыном Чарльзом?
Он сошел с ума? Людмила покачала головой, ответив коротко:
— Да, раз или два, несколько раз в Нью-Йорке, мельком. А теперь, пожалуйста, дай мне выйти, — говорила она срывающимся голосом. Он знал, что ее сердце разрывается на части. Она думает, что он не любит ее.
— Чарльз теперь постоянно работает в нью-йоркском офисе, но я взял его с собой в эту поездку, чтобы представить тебя должным образом. — За несколько последних минут ложь стала правдой.
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
— Представить меня? Не понимаю.
Шофер распахнул дверцу автомобиля.
— Мы выходим здесь, сэр?
— Да-да, но дайте мне пару минут, Пат. Передайте моему сыну — он в салоне, — что я приду с кем-то, с кем хотел бы его познакомить. А затем я подброшу его в отель, а вы можете отвезти мисс Сукову домой.
К тому моменту разыгралась настоящая снежная буря. Скоро будет опасно ехать на машине.
— Я еще не готова идти домой, — неуверенно промолвила Людмила. — У меня есть работа.
— Я не разрешаю тебе задерживаться. Я хочу быть уверенным, что ты благополучно добралась домой в такую погоду, но сначала мы зайдем в салон, чтобы ты познакомилась с Чарльзом.
— Я не понимаю, — робко повторила Людмила. Несколько слезинок быстро скатились по ее щекам.
— А я наконец понимаю, — серьезно сказал Бенедикт. — Ты будешь моей женой.
Так вот к чему вели все эти разговоры «как мужчина с мужчиной»? Неужели отец подготавливал его к самому большому потрясению в его жизни? Чарльз пообещал ему, что не станет звонить Сьюзен, но тем не менее он чувствовал себя в высшей степени виноватым за то, что не сделал этого. Несомненно, ему следовало предупредить сестру, что ее подозрения оказались абсолютно обоснованными; похоже, отец действительно увлечен особой, однажды находившейся у них в услужении.
Чарльз не знал, что подумать. Он не знал, как поступить. Он сидел за обеденным столом и пытался поддержать умную беседу об их филиале в Британии и чувствовал, что из-за разницы во времени и длительного полета так до конца и не выспался, — пока отец не открыл люки и не сбросил свою атомную бомбу на счет «три».
— Чарльз, должен сказать, что одной из причин, почему я приехал в Лондон, было желание встретиться с красивой девушкой, которую ты видел днем.
Смешно, что никакие деловые разговоры о фармацевтике и косметике не могли заставить его побороть сонливость, однако, едва отец сделал свое ошеломляющее признание, сон как рукой сняло, будто он получил изрядную дозу стимулятора.
— Ты имеешь в виду Людмилу? Девушку из салона «Рубинштейн», которая раньше делала маме прически?
Чарльз ее не узнал. Это отец напомнил ему, как только они вернулись в отель, а она уехала домой, куда-то в Челси, на представительской машине, что в свое время она работала у мамы. И только тогда он припомнил таинственные намеки и двусмысленные замечания Сьюзен насчет «грязной истории» с парикмахершей, так угнетавшей маму, хотя сестра была вынуждена признать, что на самом деле ей почти ничего неизвестно. Ну, так она скоро убедится, что не ошиблась насчет «грязной истории», что бы это ни значило.
Отец хотел, чтобы он познакомился с Людмилой! Отец знал, что она ему очень понравится. На этом они распрощались на ночь накануне вечером, и вот он одевается, чтобы встретиться с ней за ленчем; отец находился здесь же и вел себя, как помешанный дурак, указывал ему, что надеть, и метался по номеру, будто они собирались на прием в Букингемский дворец, а не в какое-то кафе в Челси; раньше отец шарахался от заведений подобного сорта, как от чумы. Чарльз хотел бы избежать этого ленча, но по крайней мере отец не выставил никаких возражений против его свидания с рыжеволосой с Керзон-стрит сегодня вечером.
Через час ему пришлось согласиться, что Людмила Сукова, или Сукорина, или как там она себя называла, была восхитительной женщиной. Он не стал удивляться, почему отец приехал повидаться с ней, хотя Чарльз до сих пор не был уверен, что именно у отца на уме. Интересно, сколько ей лет? Бесспорно, по возрасту она подходит, скорее, ему, чем отцу.
— Чарльз.
Он подскочил, задаваясь вопросом, не догадалась ли она, о чем он думает. Ему понравилось, как она произносила его имя, слегка коверкая, с мягким «ш», так что оно звучало как «Шарль». По сути, ему нравилось почти все, что она говорила, хотя было бы гораздо лучше, если бы на лице отца не появлялось это собственническое выражение всякий раз, когда она открывала рот, будто он сам сотворил ее.
Она слушала Чарльза внимательно, поощряя говорить о спорте, особенно о катании на лыжах, одним словом, о том, о чем он никогда не осмеливался заводить речь в присутствии отца.
— После Парижа мы могли бы прокатиться в Сент-Мориц. Тебе бы хотелось этого, Лу?
Чарльз с удовольствием отметил, что Лу, как отец упорно называл ее, оказалась достаточно тактична и смутилась.
— Ну, не знаю, смогу ли я взять отпуск в это время.
Чарльз отвел взгляд, растерявшись, когда отец обнял Людмилу за плечи и сказал:
— Скоро ты сама будешь принимать подобные решения. Я спросил, хочешь ли ты поехать в Сент-Мориц, а не сможешь ли ты взять отпуск или нет.
В определенном смысле Чарльз почувствовал облегчение, когда ленч подошел к концу, хотя отец был прав. Он пришел к выводу, что Людмила, или Лу, как он начинал думать о ней, ему бесспорно понравится. Он не представлял, что в ней может не понравиться, хотя сомневался, что Сьюзен с ним согласится.
Позднее, вечером, Бенедикт вернулся в Челси, чтобы впервые переступить порог домика Людмилы. Она сказала, что приготовит обед. Он уже послал ей две дюжины красных роз и приехал с еще одной дюжиной в руках. Он мечтал о том мгновении, когда она откроет дверь. Что на ней будет надето? Какие чувства отразятся на ее прелестном лице?
— Бенедикт! — Ее лицо сказало ему все. Они расстались всего несколько часов назад.
Но для обоих словно прошли дни, хотя она все это время была занята приготовлением по возможности самых лучших блюд из имевшихся продуктов, потратив недельный заработок на шампанское и ликер в ближайшем магазинчике, имевшем разрешение на продажу спиртного.
