В гостиной, примыкавшей к хозяйской спальне, Джессика увидела Рафаэля Кастеляра, который сидел на стуле рядом с инвалидным креслом Клода Фрейзера, словно почетный гость или внимательный сын. Заметив Джессику, он поднялся и отвесил ей глубокий поклон. Широкие черные брюки и просторная рубашка из серого шелка очень шли ему, и Джессика машинально отметила, что выглядит он умопомрачительно. Вместе с тем она не могла не обратить внимания на то, что Кастеляр чувствует себя во вражеском стане как-то уж слишком спокойно и уверенно.
— Что вам здесь надо? — спросила она без всяких предисловий.
— Джессика! — В голосе деда, все еще достаточно слабом после болезни, отчетливо прозвучало неодобрение.
— Ваша внучка и я давно покончили с формальностями в силу нашего с ней частого и близкого общения, — поспешно объяснил Кастеляр и, улыбнувшись старику, снова перевел взгляд на Джессику.
— Доброе утро, мисс Мередит.
У Джессики были все основания не доверять ни его словам, ни его веселой уверенности. Хотя она не видела Кастеляра с того самого вечера, когда они встретились в его номере в отеле, у нее не было ни малейших сомнений в том, что все это время бразилец не сидел без дела. Увы, она не могла ни потребовать, чтобы он объяснил ей, чем он занимался все эти дни, ни спросить, что они только что обсуждали. Клод Фрейзер, глядевший на нее со странным выражением, в котором смешались нетерпение и удивление, не допустил бы этого ни при каких обстоятельствах.
— Мы с сеньором Кастеляром говорили об одном важном деле, — сказал ей дед. — И еще не закончили. Может быть, ты пока поможешь Мадлен с обедом? С ней едва не случился припадок, когда некоторое время назад она не смогла найти решетку для гриля или что-то в этом роде…
Такого унижения Джессика не переживала уже давно, и от кого — от деда! Он отослал ее на кухню, как будто там ей было самое место. Это было очень обидно, и Джессика невольно вспыхнула. Одновременно она почувствовала внутри нарастающую тревогу. Дед не мог так обойтись с нею без достаточно веских оснований, но, как Джессика ни вглядывалась в его лицо, она не смогла заметить никаких следов волнения или усталости. Единственным, что бросилось ей в глаза, было очевидное желание старика поскорее вернуться к прерванному разговору.
— Хорошо, вернусь к вам попозже, — сказала Джессика как можно небрежнее.
Дед нетерпеливо махнул рукой, указывая на дверь.
— Да, поговорим после ленча.
Мадлен на кухне не оказалось, но, судя по всему, Крессида, старая кухарка Фрейзера, прекрасно со всем справлялась и без нее. Весело напевая себе под нос, она выкладывала на противень сваренные вкрутую перепелиные яйца и обкладывала их свежей петрушкой. Ответив на приветствие кухарки, Джессика поинтересовалась, для кого предназначено сие грандиозное блюдо. Крессида, не прерывая своего занятия, пояснила, что по приглашению деда Джессики сегодня в усадьбе должны были обедать «все члены семьи.
— Совсем как бывало раньше, — с довольным вздохом добавила она. — Мистер Кейл уже здесь; я видела, как он прошел в сад.
Поблагодарив старую негритянку, Джессика отправилась во двор.
Она пребывала в полном недоумении. Что задумал Клод Фрейзер? Зачем он пригласил Кастеляра? Неужто бразилец приехал по своей инициативе? Но тогда при чем тут остальные члены семьи? Может, дед хотел, чтобы они поддержали его в переговорах с Кастеляром, или он, напротив, собирал их в «Мимозе» для того, чтобы преуменьшить значение происходящего?
Ах, если бы она только могла это знать!
В дальнем конце тропинки, ведущей через старый фруктовый сад к фамильному кладбищу, Джессика неожиданно заметила мелькнувшее среди деревьев черно-красное платье и свернула в ту сторону. Дождь, зарядивший с самого утра, уже успел прекратиться, и тусклое солнце то проглядывало на небе, то снова пропадало, скрытое набегавшими лилово-серыми облаками. Воздух был влажным, в тени под деревьями еще можно было различить клочья утреннего тумана, и на душе у Джессики стало неспокойно. Идя по тропинке в глубь сада, она поминутно прислушивалась к ворчанию далекого грома и поглядывала на небо, грозившее новым дождем.
Пожухлая трава была унизана каплями воды, а в выбоинах дорожки стояли неглубокие лужи. Персиковые деревья стояли все в цвету, а их сбитые дождем и ветром лепестки розовели в мокрой траве, словно свадебное конфетти. На вершине пеканового ореха закричал дубонос, и его песня показалась Джессике такой пронзительно-сладкой, что от непонятной тоски у нее вдруг заныло сердце.
Все это время ей приходилось идти, опустив взгляд, чтобы не замочить ноги. Стараясь рассмотреть пернатого певца, Джессика подняла голову. И остановилась Мадлен стояла, прислонившись спиной к узловатому стволу старой яблони, которая еще даже не начала покрываться листвой. Рядом с ней Джессика увидела широкоплечего мужчину с короткими светло-русыми волосами, которые трепал ветер. Это был Кейл. Он упирался рукой в ствол яблони над самой головой Мадлен.
Мадлен и Кейл. В их напряженных позах и увлеченности друг другом было что-то такое, что Джессика не осмелилась их окликнуть. Повернувшись, она пошла по дорожке обратно, стараясь не привлекать к себе внимания.
Кейл и Мадлен…
Она почему-то считала, что они не очень ладят. Неужели это было просто прикрытием?
В последнее время визиты Мадлен в офис прекратились; за прошедшую неделю она появилась там только один раз, и Кейл сразу повел ее обедать в ресторан. Тогда Джессика посчитала, что он добровольно принес себя в жертву, чтобы избавить остальных от назойливых расспросов Мадлен, но она могла и ошибиться.
Кейл и Мадлен.
Если разобраться, то ничего удивительного в этом не было. Они были почти ровесниками — оба были молоды, хороши собой и неравнодушны к радостям жизни, а Кейл, кроме всего прочего, пользовался репутацией человека, умеющего ценить красивых женщин.
Джессика, правда, считала, что у Кейла достанет здравого смысла, чтобы удержаться от подобного поступка. Мало того, что Мадлен была женой президента фирмы, в которой работал Кейл, — она была женой его дяди. Неужели в мире не осталось ничего святого?
Ну а что же Мадлен? Джессика никогда не считала ее способной поддаться чарам Кейла, какими бы неодолимыми они ни были. Мадлен сама считала себя хитрой, умной и весьма осторожной женщиной. Правда, до того как с Клодом Фрейзером случился удар, она пыталась уговорить его съездить с ней в Нью-Йорк, Палм-Бич или на Лазурный берег, но сейчас эти попытки прекратились. Должно быть, Мадлен сообразила, что там, куда она так стремилась, Клод Фрейзер никогда не сможет чувствовать себя уверенно.
