Он был шовинистом, упрямцем и диктатором.
Но еще он был чертовски привлекателен, нежен и ласков.
Марти провела по лбу тыльной стороной ладони и, не моргая, уставилась в свежевымытый кусок пола. Она решала сейчас очень сложную задачу. Ей хотелось понять, сумеет ли она не согнуться под нажимом Брэда и не изменить себе. Нет на свете двух людей, мыслящих и чувствующих абсолютно одинаково, и Марти очень не хотелось, чтобы Брэд заставил ее думать так, как он.
Она знала, что, если поддастся его нажиму, ее жизнь станет невыносимой, такой же невыносимой, как тогда, когда она жила с Гарри, хотя Брэд и не был похож на ее прежнего возлюбленного. Она не сможет больше жить, контролируя свои чувства, поступки и эмоции в угоду кому-нибудь другому. И ради чего? Ради того, чтобы быть – а вернее, казаться – женственной? Да ни за что! Она уже вышла из того возраста, когда на предмет обожания смотрят снизу вверх.
Вообще-то она не раз говорила об этом с Брэдом, и ей казалось, что разрыв с Карен многому научил его. Он стал более гибким, более податливым, наконец, просто более внимательным. Да, он часто ворчал и не понимал ее, но все же принимал такой, какая она есть. Оглядываясь назад и сравнивая Брэда прежнего с Брэдом нынешним, Марти видела, что добилась кое-каких успехов в его перевоспитании, и это не могло не радовать.
У нее стало тепло на душе, и она даже улыбнулась. Конечно же, он не стал бы меняться, если бы не любил ее. Брэд был благороден, она – настойчива и храбра. Если им удастся поддерживать этот хрупкий баланс во взаимоотношениях, у них все сложится хорошо.
Мартина знала много семей, где между супругами существовали трения, и чаще всего это объяснялось тем, что до брака оба носили маски, желая понравиться будущему мужу или будущей жене. У них же с Брэдом с самого начала не было никаких недомолвок. Оба сражались честно, так сказать, с поднятыми забралами.
В дверь позвонили, и Мисти пулей вылетела в коридор, заливаясь веселым лаем. Марти пошла за ней, бросив посреди кухни ведро и швабру. Она спросила, кто там, и почти не удивилась, услышав голос Брэда.
– Все в порядке, Мисти, – успокоила она неистово лаявшую собачку. – Это свои.
Брэд, нахмурившись, стоял на крыльце и молча смотрел на нее. Марти потянулась было к платку на голове, а потом пожала плечами и сказала:
– Заходи. Я как раз мою пол на кухне. За разговором и закончу.
Не произнося ни слова, он шел за ней по коридору. Мисти бежала рядом и с подозрением посматривала на него. Возможно, собаке не нравилось, как он держался. Марти это тоже не нравилось. Обычно Брэд улыбался и сразу пытался ее поцеловать. Марти взглянула на часы и удостоверилась, что сейчас всего полдесятого вечера.
В какой-то момент она подумала, что уже очень поздно и Брэд сердит на нее за то, что она до сих пор ему не позвонила. Она указала ему на один из кухонных стульев, выставленный в коридор, и снова взялась за швабру. Но Брэд не сел.
– Я только что отвез Андреа домой, – объявил он.
Марти погрузила швабру в ведро с мыльной водой и кивнула. Его замечание не требовало никакого ответа.
– Она рассказала мне о том, что произошло сегодня в школе. Еще она рассказала мне о твоей реакции на все это, – продолжал он, пристально смотря на нее.
Марти вопросительно подняла брови:
– И что же?
– Она – моя дочь. Моя! – вдруг закричал он. – Когда случается что-нибудь подобное, я всегда сам расхлебываю эту кашу. Ты же ее даже не знаешь, и я не хочу, чтобы ты вмешивалась в ее жизнь. Она и так запуталась между мной и Карен. Я не хочу, чтобы посторонний человек лез в ее дела.
– И что я, по-твоему, должна была делать, когда она говорила мне о том, что с нею случилось? – спросила Мартина, удивленная его неожиданным нападением.
– Ты должна была сказать: «Скоро вернется твой отец, и ты все с ним обсудишь», – почти заорал Брэд. Он был вне себя от ярости.
– Ах, вот, значит, как?! – саркастически спросила Марти и почувствовала, что у нее перехватило горло. – Я что, перестала быть мыслящим человеком из-за того, что не связана с Андреа родственными узами? Не смеши меня, Брэд. Я – человек, и я всегда откликаюсь, если другой человек просит у меня совета.
– Нет, ты не должна была давать ей никаких советов, – стоял он на своем. – Если ты не пообещаешь мне не вмешиваться в ее жизнь, я попросту не разрешу вам общаться.
Марти охватил гнев. Ей страшно захотелось ударить его грязной мокрой шваброй.
– Не разрешишь – и Бог с тобой, – сказала она спокойно, хотя это стоило ей гигантских усилий. – Ты не имеешь никакого права указывать мне, как следует себя вести с кем бы то ни было. Отныне я не желаю иметь с тобой ничего общего. Уходи, Брэд. Теперь мы увидимся только на судебных слушаниях.
Повернувшись к нему спиной, Марти принялась тереть пол. Глаза ее затуманились от слез, в горле стоял ком, но она решила быть непреклонной. И гнев помогал ей в этом. Да как он смеет?! Может, с чем-нибудь другим она и примирилась бы, но это было уж слишком.
– Вот и отлично, – рявкнул он. – Меня это вполне устраивает. Я тоже не желаю иметь ничего общего с женщиной, которая всеми силами пытается осложнить мне жизнь!
Марти даже не обернулась. Она слышала, как он шагает по коридору. Мисти бежала рядом с ним и громко лаяла.
Хлопнула входная дверь. Ноги у Марти подогнулись, и она села на пол, уткнувшись головой в колени. Все ее тело сотрясалось от рыданий.
Собака, взбудораженная событиями, быстро пронеслась по мокрому полу и с грохотом опрокинула ведро с водой.
Марти услышала, что кто-то бежит по черной лестнице, и перевела взгляд с огромной лужи на встревоженное лицо Джима, заглядывающего в стекло двери черного хода. Он спросил, все ли у нее в порядке, но ответила ему только Мисти, которая жалобно заскулила. Марти же, не в силах подняться, молча сидела на прежнем месте, хотя и чувствовала, что ее старые обрезанные джинсы совершенно промокли.
Джим повернул дверную ручку, однако дверь была заперта. Мисти скакала по луже, изящно подбрасывая кверху лапы. Марти всхлипывала. Наконец Джиму надоело созерцать все это через стекло, и его хваленое терпение лопнуло.
– Открой дверь, слышишь? – крикнул он. – Оторви от пола свою мокрую задницу и поверни ключ!
Марти поняла, что лучше ей будет послушаться. Иначе он так и будет стоять там и вопить на весь дом. Кроме того, надо было что-то делать со всей этой водой. Пожалуй, решила Марти, легче будет выгнать ее шваброй наружу, чем пытаться собрать обратно в ведро. Она с трудом встала и, несколько раз поскользнувшись, добралась до двери. Едва она распахнула ее, вода хлынула на ступени.
– Ну знаешь! – протестующе воскликнул Джим и ловко перепрыгнул на сухое место. – Что у тебя творится? Что с тобой?
