У самого перекрестка с шоссе ей кто-то посигналил, видимо, считая, что она мешает ему катиться своей дорогой из ниоткуда в никуда, в обычные пункты назначения всех прохожих и проезжих вокруг. Этот кто-то был настойчивым и посигналил ей еще раз, уже на обочине, когда она уступила ему дорогу.
Когда Вика, наконец, обернулась, перед ней выросла немытая махина какого-то серого внедорожника с забрызганными грязью боками. Пыльное окошко с пассажирской стороны медленно опустилось, и Андрей сказал:
— Ты в курсе, что восемь полос шоссе ты не сможешь перейти?
— С чего ты взял, что мне надо на другую сторону?
— Ты идешь по правой стороне дороги, не нужно было бы, шла бы по левой.
— Люди не машины, ты в курсе? У меня нет правильных и неправильных сторон дороги, по которой я иду. Дорога — просто дорога. Захочу, пойду по середине шоссе, — Вика произносила этот бред, и он её совершенно не смущал. Как не смущал и Андрей, взявшийся непонятно откуда, да еще и на машине, вместо своего вездесущего велосипеда.
— Садись, — он открыл ей дверь, — я тебя отвезу.
— Куда?
— Туда, куда тебе нужно.
Вика с сомнением посмотрела на шоссе. А куда ей нужно? Поперек восьми полос или все-таки куда-то конкретно?
— Тогда поехали в Наро-Фоминск, — внезапно для себя приняла она решение.
— Поехали.
Вика запрыгнула в высокий автомобиль и захлопнула дверь. Андрей молча взялся за руль и завел рычащий двигатель. Его волосы все еще блестели от воды, а от кожи пахло мылом и бесстыдством. Любовью к себе и приключениям на свою пятую точку. Раз уж он решил с ней отправиться в никуда.
Вика быстро рассмотрела панель на торпеде между ними и включила музыку. Всё равно какую, в приложении на экране висел длинный плэйлист с множеством песен. Как раз то, что нужно на длинную дорогу в пару часов. Дорогу подальше от Москвы и семейных драм. Ту, что она проделывала так много раз, что сбилась со счета. За спиной отца на хриплом мотоцикле, на затертом сидении междугороднего автобуса, на попутке с незнакомцем или подаренной нелюбимым машине.
Андрей ничего не говорил и не спрашивал, он просто сидел за рулем и сосредоточенно смотрел вперед на восьмиполосную реку машин. Музыка лилась из динамиков, заглушая мысли и звуки учащенного сердцебиения.
Спустя полчаса или час, она опустила стекло со своей стороны, и в салон ворвался хорошо прожаренный над асфальтом воздух. Ветер, разрезаемый пыльным капотом внедорожника, запрыгивал внутрь, хватал Вику за волосы, трепал и отпускал, и снова трепал. Она закрыла глаза и отдалась этому странному чувству свободы.
Главное, это не пропустить нужный поворот через километры, отсчитываемые тахометром пульса, туда, где так хорошо было зализывать раны. Где было тихо и спокойно вдали от всех проблем. За тонким деревянным забором темно-зеленого цвета под сенью разлапистых старых яблонь.
Путь по крупному шоссе всегда был самым сложным из-за невероятной монотонности и однообразности, которая навеивала скуку, и начинало клонить в сон. Лучшими средствами от них были разговоры, особенно по душам, когда в беседе часы пролетают как минуты. Но в этот раз разговор не мог пробиться, как не может росток на высушенной солнцем до корки земле.
Вика в один момент начала понимать, что это её шанс поговорить с Андреем, выяснить, что между ними происходит и, как это закончить с наименьшим потерями для обоих. Ведь даже, несмотря на собственное эмоциональное состояние, на непреодолимое влечение, граничащее с безумием, она не могла себе представить, как им продолжать. Вокруг ведь были сплошные запреты: Маша пророчила катастрофу, которая возникнет по вине взрывоопасного прошлого их обоих, Разумов тыкал в лицо опасным влиянием на психику друга, сама Виктория возводила для себя огромный знак «Стоп». Не могли все одновременно ошибаться, а значит, надо прекращать то, что ещё и не зародилось. Задушить в утробе любой намёк на продолжение.
Как бы больно от этого не было.
Она мельком поглядывала на профиль Андрея, который как хороший таксист даже взгляда в её сторону не кидал, лишь сконцентрировался на дороге и собственных мыслях.
Нужный съезд нарисовался спустя почти два часа. Но лишь потому, что машин было слишком много, и поток не мог как следует разогнаться. Дорога из Новой Москвы до дачного поселка была намного короче, чем из Бирюлёва или центра.
Первыми за долгое время её словами были указания, куда свернуть. Они миновали небольшой городок, немного не доезжая до Наро-Фоминска, а затем нырнули в лес, за которым находились стройные прямоугольные кварталы старого СНТ. Налево, направо и еще раз направо, а затем прямо по улице до высокого, но давно облезшего темно-зеленого забора. За ним виднелась блестящая на солнце металлическая крыша.
— Приехали, — сообщила она, и Андрей остановил машину.
Не дожидаясь ответа, Вика выбралась и открыла старые скрипучие ворота, раскрывая заросшую травой площадку. Андрей понял без слов и аккуратно запарковался на этом крохотном пятачке, который был предназначен для намного более скромных машин, а чаще вообще для мотоцикла.
Затем Ветров и сам выбрался из машины и, закрыв дверь, вдохнул полной грудью.
— Хорошо пахнет. Полевыми цветами.
— И очень тихо, — дополнила его ощущения Вика.
Участок ужасно зарос за неполный летний месяц, сюда нанесло такое количество разнотравья, что все участки между домом и садом превратились в буйный луг с цветами. Тропинка из цементных плиток с трудом угадывалась между волнами колышущегося ароматного покрова. Осиротевшие парники грустно выглядывали разбитыми окошечками из-за деревьев. Дом же на счастье выглядел целым, хоть и потёртым.
Мама терпеть не могла эту дачу и бросила её довольно быстро после отъезда отца. Второй же причиной запустения было то, что отец умудрился оставить за собой собственность на участок и дом, полностью отказавшись от квартиры в Москве. Ему она была ни к чему. А дача была его детищем, сад, огород, дом, достроенный своими руками. Теперь же он оставил его Вике, которой этот уединенный домик на краю поселка стал убежищем от невзгод. Но ухаживать и любить его так же, как прежний хозяин Вика не могла. Сначала мать не позволяла, потом Ренат, теперь и сама забыла.
Вот выбралась только с самым неожиданным попутчиком, который был на удивление молчалив и даже не задавал стандартных вопросов залётного гостя. Вика пробралась по тропинке к дому и открыла дверь ключом, который навечно был привязан к её связке. Дверь скрипнула и немного даже застопорилась, доски искривились от возраста и начали упираться. Пришлось толкнуть сильней и резко ввалиться в тесную прихожую.
Это была классическая дача с застеклённой верандой, несколькими комнатами и мансардой под заостренной крышей. Намного просторней и чище, чем заброшенный домик, найденный Викой в лесу, но не менее одинокий. Здесь было чисто и сухо, никакой пыли или бродячих кошек.
Вика вдохнула знакомый запах, это будто путешествие во времени. Здравствуй, прошлое. И прощай, настоящее. Андрей стоял на пороге и оглядывал скромное загородное жилище.
— В доме душно, давай посидим в саду, там есть столик, — без особого контекста сказала Вика.
Он кивнул и вышел из домика в поисках указанного предмета мебели, затерявшегося в траве, а Вика быстро сходила на кухню к запасам питьевой воды в больших пластиковых бутылках, которые навезла еще в прошлый раз. Ведь планировала возвращаться.
Когда она вышла из дома с бутылью в одной руке и двумя кружками в другой, Андрей уже очищал от веточек и листьев потемневшую древесину столешницы. Когда-то на этом столике красовалась клеёнка с яркими цветами, врезавшаяся в память Вики навсегда. Высокие спинки двух скамеек они с папой накрывали мягкими покрывалами, чтобы было комфортно сидеть долгие часы, но сейчас и они были пусты.
Андрей взял из руки Вики бутылку и открутил крышку. Она расставила перед ними две разные кружки, которые по семейному обычаю отправлялись на пенсию на дачу, после того, как надоедали или получали в неравных боях с кривыми руками трещины и сколы.
