укусит. Ну, или оса за язык. Не знаю, мне как-то не доводилось о подобном рассказывать.
— Креветка… Полина, — говорит парень, прокашливаясь в кулак. — У меня мама врач. И она считает, что от нескольких часов перед телевизором катастрофы не случится.
— Какой врач?
— Диетолог.
— Вот как мы начнем от ожирения страдать, тогда и будешь ее слова вспоминать. — Пф-ф-ф. Решил отбиться? Наивный такой. — А пока… выключаем ноутбук.
И продолжаем допрос. Конечно, это я уже про себя говорю, в нетерпении ладошками штаны потирая.
Ох, как у меня щеки загорелись. Так запылали, я даже пожалела, что в квартире огнетушителя нет. Но ничего, надо учиться стойко переносить тягости взрослой жизни. Если начала до парня докапываться, значит, нужно копать, пока клад не найдешь, который уже вот-вот покажется.
— Полин, мне надо у Назара что-то спросить, да? — выдает мелкое безобразие, закрывая крышка компьютера и становясь напротив дивана.
— Что спросить? — правду говорю, у меня за секунду губы от волнения высохли, потрескались.
— Я еще плохо разбираюсь в этих женских штучках, но ты начала дергаться, когда я с Назаром закончила разговаривать. Ты так всегда делаешь, когда мы у мамы в магазине просим торт нам купить. Просто ко мне мама больше прислушивается, поэтому сразу же покупает, — поясняет она Назару, который еле сдерживается, чтобы не заржать.
Дар речи махнул мне рукой, схватил чемодан и выбросился из окна со словами: «Позорься здесь одна, дорогуша».
Я только ртом и хлопала, как Золотая рыбка, у которой генератор желаний сломался, и она не может в момент испариться или сквозь землю провалиться. В обморок, что ли, грохнуться? Блин, нельзя же, ребенок. Который, между прочим, меня так жестко подставил.
— Креветка, — шепотом начинает Назар, ко мне ближе наклоняясь, — Спорим, ты сейчас пожалела, что не дала нам «Чебурашку» посмотреть? Марусь, — уже громко говорит парень, сажая мою сестру себе на колени, — Полина, наверно, обиделась, что ты у нее ничего не спросила. Девочки ведь любят о чувствах говорить.
На свою судьбу я подам в суд.
Несправедливость. Нет, это издевательство какое-то.
Ну и зачем, спрашивается, я вообще всё затеяла? Сейчас же меня на стул посадят и горячую лампу к лицу приставят, грозно стуча по столу и задавая миллион вопросов. Вот правильно в народе говорят о том, что нужно довольствоваться малым. Всего получить невозможно. А если и получаешь, то можешь не сомневаться, младшая сударыня Немцова придет и за твоей головой для казни.
— А-а-а. Поняла, — хлопает в ладошки маленький палач, радостно улыбаясь. — Систер, а ты Назара любишь?
Я с места подпрыгнула.
Как так-то?
— Чай. Точно чай. Хотите чай? Я хочу чай. — Мама дорогая… Вот я дура.
Интересно, бегемоты занесены в Красную книгу? Если нет, то это нужно немедленно исправить. Ведь те летучие толстяки, которые во мне живут, сейчас от стыда дотянулись до своих хвостов и поедать их начали. Вымрут. От такого позора точно вымрут.
Кухня. Теперь я папу понимаю. Идеальное место для побега.
Не дождется Суханов слов красивых.
Не-а.
Этот хитрец точно знал, как из ситуации выкрутиться. Ловко он в мою сторону удочку с огромным поплавком перекинул, рыбак недоделанный. Наверно, не в курсе, что рыбки быстрые. Секунда, и я уже возле плиты стою, радуясь, что так легко отделалась.
Разворачиваюсь и на цыпочках к двери подхожу, проверяя, гонятся за мной или удалось оторваться. Никого? Никого. И что теперь делать-то? Так, Немцова, «дерись» до победного. Ушла за чаем, притащи людям чай. Продолжат пытать, есть возможность снова спрятаться за холодильником. Главное, ложку или сахар забудь тут, на всякий случай, чтобы резкий повод был.
Воду в чайник набрать… в окно посмотреть… этажи посчитать…
Ох, блин, я чуть занавеску не оторвала, когда мне на плечи руки тяжелые опустились. Клянусь, чуть не закричала от страха и неожиданности.
Медленно поворачиваюсь, чтобы деликатненько от Суханова на безопасное расстояние отойти, но разве от крокодила так просто уйдешь? Разве он позволит, когда что-то задумал? А он задумал. Не зря же так противненько косится, ухмыляясь.
— Ты иногда такой разговорчивой бываешь. — Его довольная мордаха так и светится от удовольствия. — Но когда нужно что-то сказать, убегаешь. Кого или чего испугалась-то?
Что? Испугалась? Да я никого не боюсь.
— Я ведь и так знаю твой ответ на вопрос сестры, — говорит, зажимая меня в кольцо своих рук и подталкивая к подоконнику. — И можешь не смотреть на меня так, будто хочешь оторвать мне нос и сбежать. Знаю, не хочешь.
Ей-богу, самоуверенность когда-нибудь погубит этого паренька.
Но сейчас он прав.
Поразительно, да, что Суханов в чем-то прав?
— Там… Маруся. — И ничего мой голос не дрожит. Не придумывайте. Может быть, я замерзла? Или вообще нервное. Я ж с Назаром тесно общаюсь, здесь хочешь не хочешь, но психом станешь.
— Маруся смотрит мультфильм, — объясняет он, к лицу моему наклоняясь. — А я жду ответа.
П-ф-ф.
«Врагу не сдается наш гордый Варяг». — Ой, надеюсь я вслух это не пропела.
Эй, крокодил, ты дистанцию-то держи. За стенкой, между прочим, ребенок. Нечего ко мне так прижиматься. И тем более не надо пальцами своими по шее моей проводить. Да и ни к чему нижнюю губу трогать.
Немцова, соберись!!!
Нельзя это, нельзя то.
Нельзя самой к парню тянуться с открытым ртом. Серьезно, плохое дело. Негоже девушкам, ну.
Но хочется ведь. Тем более когда в нос ударяет запах Сухановского парфюма, а его губы так близко-близко от моих. Да и сестра занята.
Эх…
— Нравлюсь же?
— Назар! — Обломал, гад.
— Нравлюсь? — Он не крокодил, нет, он попугай, честное слово.
— Нравишься, — со злостью в голосе бурчу в ответ, в глаза его наглющие заглядывая.
— Так бы сразу, — ухмыляясь, говорит он и тут же обхватывает губами мой рот.
День под названием «Клубничная жвачка».
Я его точно запомню.
Не отстраняясь, мы вжимаемся друг в друга. Сначала осторожно, затем всё сильнее и сильнее, и кажется, что кислород сейчас закончится. Прикусываю его губу и глупо хихикаю, когда он шипит и сажает меня на подоконник. «Танец» продолжается.
Кто ж знал, что маленькая Полинка может быть такой смелой? Сама себе удивлялась, когда парня ногами обхватывала. Как в прошлый раз. Но сейчас рядом с нами нет никакой Любани. Сейчас проще всё. И как-то по другому. Я глажу его плечи, замираю, когда его пальцы зарываются в моих волосах, вызывая электрический разряд во всем теле. Левая рука гладит мою ногу, жадно сдавливая кожу под джинсами.
Назар не отрывается, не отпускает, движения всё откровеннее и откровеннее, и я понимаю, что нужно
