тишина дома была как раз тем, что не вызывало диссонанса с чернотой, поселившейся внутри меня.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я усмехнулся, вспоминая день отъезда.
— Сука, — сквозь зубы.
Куда мне нужно, дальше не задумывался. И так прекрасно знал, куда.
В её комнате пахло лицемерием. Вся она изначально воняла лицемерием. Лицемерием и тем, что выворачивало мне кишки наизнанку. Вонь осени и пряность предательства. Именно так. Новый глоток из фляги.
Остановившись напротив постели, я щёлкнул зажигалкой. Огонёк вспыхнул, погас. Я щёлкнул снова и подошёл ближе. Поднёс пламя к мирно спящей Марин. Слабый свет выхватил её голое плечо, шею. Я медленно вёл руку вверх. Чувственный рот, скулы…
— Ты самая лживая из всех сук, которых я когда-либо знал, — отхлебнул выдержанного пойла. Зажигалка стала горячей, пальцы жгло. Отпустить бы и послать всё к чёрту. Знатный бы вышел фейерверк…
Мысль была неплохой, но я всё же заставил огонёк убраться. Достал пачку и прикурил. Вкус дыма не обещал никакого шоколадного послевкусия и потому был куда честнее. Он вообще был куда честнее всего, что окружало меня и честнее меня самого.
Усевшись в кресло напротив постели, я откинулся на спинку. Курил и ждал, когда же моя лживая Марин поймёт, что её уединение нарушено. Её силуэт был едва различим в темноте. Стерва… Красивая стерва.
Притаившаяся внутри ярость голодно скалилась, облизывалась, но я не спешил. Спешить было уже некуда. Вытащил ещё одну сигариллу и, подкурив, кинул зажигалку на столик. Лучше бы ей не просыпаться. Потому что как только она сделает это, я…
— Виктор? — её приглушённый со сна голос резанул по нервам — Это…
Я встал. Сигарилла упала на ковёр. Вдавил её подошвой и приблизился к постели. Кровь превратилась в ядовитую ртуть. Я всё-таки почувствовал привкус. Только не шоколада, а вырвавшейся на свободу злости.
— Что за дурацкая манера смотреть за мной? — ещё не проснувшись, она пошла в наступление. И хватает же наглости. — Ты давно тут си…
— Достаточно, — прорычал и, как только она попробовала подняться, швырнул обратно на кровать.
Она испуганно ахнула, попыталась отползти. Дошло наконец, что так просто ей всё не сойдёт?
— Что, боишься? — поймал за лодыжку и рванул обратно. — Правильно, что боишься! — навалился на неё.
Она принялась вырываться. Вот дрянь! Изворотливая дрянь! И эту дрянь я хотел так, что желание затмевало всё остальное. Хотел до сегодняшнего дня и сейчас, пожалуй, даже сильнее, чем раньше.
— Какая же ты сука.
На ней не было ничего, кроме трусов. В считанное мгновение они превратились в рваную тряпку. Я вдохнул её запах. Втянул воздух у шеи.
— Пусти меня, — она снова начала брыкаться. — Ты с ума сошёл, Вик?
— Сошёл, — сжал волосы и просипел в лицо. — Когда притащил тебя сюда, — намотал на кулак, приподнял её голову. — Сука…
Её ногти вонзились мне в запястье. Дрянь! Что она шипела, я не разбирал. Мне было похрен на все её слова. Перед глазами стояла чёрно-красная пелена с рваными остатками букв и разбегающимися строками.
— Что ты несёшь?! — она пыталась ударить меня. Извивалась, выгибаясь в спине, елозила подо мной. В последний раз… В этот раз я получу от неё всё. Впился в её шею, покусывая кожу. Мягкая, бархатная…
Она сделала шумный вдох, затихла и снова начала брыкаться.
— Я не… — договорить я ей не дал, перевернул на живот и, надавив на спину коленом, расстегнул джинсы.
— Успокойся, — просипел, сгребая её волосы.
Она схватилась за простынь, смяла её в пальцах. Я слышал её дыхание, её сбивчивый выдох. Намотал сильнее и опять прижался к коже. Прошёлся языком, отшвырнул и шлёпнул по бедру.
— М-м-м… — она протяжно застонала, едва я оказался внутри.
Чёрт! Это было лучше, чем мне казалось. Брал её, слушал её тихие стоны и не мог насытиться. Каждое движение распаляло сильнее. Вгонял в неё член до упора, шарил по её заднице, по бёдрам, а у самого в башке стучало понимание, что на этом всё. Все!..
— Вик… — она попыталась ухватить меня, потянулась.
— Заткнись, — с рычанием, надавливая ладонью на спину. Пелена перед глазами становилась всё чернее, но мне было мало. Хотелось разодрать её в клочья, не оставить ничего. Уничтожить её, а вместе с ней и себя. Девочка-осень…
— Девочка-осень… — просипел, склоняясь к её уху.
Где кончалась злость, и начиналось безумие, я не имел понятия. Сжал её плечо, вдавливая в кожу пальцы. Держал её и имел так, как не имел раньше ни одну шлюху. Слышал, как она стонет от удовольствия, как шепчет это грёбаное «Вик», и сатанел ещё сильнее. Дрожащая, она покрылась испариной. Вокруг воняло сексом, воняло нашим с ней запахом.
— Ты под каждым так течёшь? — вышел на миг. Сдёрнул её с постели и толкнул к стене. Придавил и прохрипел в затылок. — Или мне повезло больше других? — пальцы в неё. Несколько резких толчков рукой.
— Ты…
— Заткнись! — ещё раз пальцами. Провернул, натягивая её, слыша, как она хватает воздух раскрытым ртом. Ей лучше было заткнуться. Трахал её рукой, ловя её выдохи. Ладонями она скользила по стене. Убрал руку и насадил её на член.
— Заткнись, — крепко взял за бёдра и стал трахать ещё жёстче. Яйца трещали, а мне было нужно ещё и ещё. Чтобы запомнить её, и чтобы она, моя сука-осень, запомнила меня.
— Да… — запрокинул голову. Стиснул зубы, кончая в неё, продолжая сжимать.
Чёрт возьми… Рык рвался из самого нутра. Эта женщина была лучшим, что случилось со мной за последние годы. Вышвырнуть её и больше никогда не думать о ней.
Придавив её к стене, я в последний раз дотронулся до её бедра и вдохнул запах волос. С шумом, жадно, запоминая её, запечатывая в себе. Не выдержал и,
