даже если единственная реакция, которую она собирается дать мне, это гнев.
— Я не лгал тебе, когда просил прощение, прости меня за домашнее задание. Я идиот и ты можешь называть меня как хочешь.
— Да что ты говоришь, а откуда мне знать? Я не собираюсь обзывать тебя ни как. Я пытаюсь решить эту ситуацию как зрелый человек.
Она смотрит на меня с недоверием.
— Ты… Ты не можешь этого знать. Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, но я должен попытаться. Я хочу знать все, что случилось той ночью. Я хочу объясниться с тобой, чтобы ты поняла, почему я сделал то, что сделал.
Горький смех вырывается из ее уст, и взгляд Германа расширяется, потому что, как и я, он знает, что мы привлекаем внимание.
Встав на ноги, Лера выходит из-за стола с таким видом, будто собирается сбежать. Но она этого не делает, вместо этого она встает нос к носу со мной, она выдыхает разочаровано, но все, что я чувствую, это ее запах, все, чего я жажду, это она.
— Мне все равно, почему ты это сделал, Кость. И ты прав, ты не заслуживаешь моего прощения. Такой жестокий человек как ты не заслуживает любви, которую я могу дать. Все, чего ты заслуживаешь, это погрязнуть в собственных страданиях.
С сильным толчком в грудь она проталкивается мимо меня и уходит. Мое горло перехватывает, мне нечего на это ответить.
Он…
— Иди за ней, нужно решить все сейчас, — приказывает Герман, продолжая держаться за нос.
У меня есть что предъявить ему, но сейчас мне нужно поговорить не с ним, а с ней. Поворачиваюсь, мои ноги двигаются сами по себе, бегу по полу, а затем по тротуару, когда выхожу на улицу. Что, я собираюсь ей сказать, что мне делать? Я замечаю ее впереди, переходящую улицу, и бегу прямо к ней. Мое сердце колотится в груди. Я должен все исправить. Я должен.
Я тянусь к ней, мои пальцы ложатся на ее плечо, заставляя ее повернуться, она поворачивается, с видом разъяренного быка.
— Оставь меня в покое.
Резкость ее тона останавливает меня. Ее взгляд обжигает как огонь.
Я пялюсь на нее еще секунду, какая же она совершенная. Я должен заполучить ее, как бы эгоистично это ни было, она мне нужна. Поэтому я делаю единственное, что могу сделать, первое, что приходит мне в голову. Я целую ее.
На вкус она как персик, мои губы прижимаются к ее, мне хочется целовать ее весь день напролет, это заставляет мой член напрягаться в джинсах. Ее руки прижимаются к моей груди, ее маленькие пальчики цепляются за ткань, притягивая меня ближе.
Да! Она все еще хочет меня.
Я должен получить ее… Должен влезть ей под кожу, как она мне. Направляя нас в сторону, пока она не оказывается прижатой к ближайшей стене, не давая ей возможности сбежать, я углубляю поцелуй, мой язык проникает в ее рот, мои руки движутся вверх и вниз по ее телу.
— Какого хера!? — задыхается она, отталкивая меня, разрывая поцелуй.
Ее грудь вздымается, как и моя. Мои глаза опускаются к ее губам. Я хочу поцеловать ее снова, поцеловать эти припухшие губки.
— Я сказала тебе оставить меня в покое, не целовать, а оставить. Оставь. Меня. Одну.
— Ты хочешь этого. Ты хочешь меня. Признай это.
Я облизываю губы, мои внутренности горят от чувств к ней, только к ней. Ничто не может сравниться с тем, что она заставляет меня чувствовать. Сейчас мне кажется, что вместе мы можем исправить все что я испортил.
Ее глаза наполняются грустью.
— Я хотела быть с тобой. Теперь это в прошлом. Ты показал мне, что я для тебя ничто. Я просто человек, которого ты использовал, чтобы хорошо провести время, а после с легкостью пренебрег мной, когда наигрался.
Мой рот открывается, мой ответ вертится на кончике языка, но она качает головой, слезы блестят в ее глазах.
— Ты хочешь все исправить только потому, что в тебе говорит чувство вины.
Я нахмуриваю брови в замешательстве.
— Я люблю тебя, Лера. Я никогда никого не любил. Ты первая девушка, за исключением моей матери, о которой я когда-либо заботился.
Она качает головой в недоверии и кладет руку мне на грудь, слегка отталкивая назад. Орган под ее ладонью пульсирует, нагнетая кровь, напоминая мне, что он бьется для нее и только для нее.
— Прекрати стараться, забудь про меня и перестань уже извиняться. Остановись.
В ее словах чувствуется твердость принятого решения. Ее глаза закрываются, а когда через мгновение они открываются вновь, я вижу слезы, текущие по ее бледным щекам.
— Ты не знаешь, что такое любовь, потому что если бы ты знал, ты бы не вел себя так. Я не хочу быть с тобой. Я. Не хочу. Тебя.
Слова жалят, они причиняют такую боль, что у меня подкашиваются колени. Она лжет, она должна лгать. То, что было между нами, просто так не исчезнет. Я не могу быть единственным, кто чувствует притяжение между нами.
— Отправляйся к Вике, скажи ей, что любишь ее, но, пожалуйста, оставь меня в покое. Видеть тебя, слушать тебя — это не выносимо. Это снова ранит меня. Я не хочу больше играть в твои больные незрелые игры. Я ухожу.
Мои ноздри раздуваются, а мышцы напрягаются.
— Мне не нужна Вика, и никакая другая. Она всегда была запасным вариантом, пока я не нашел того единственного человека, который имеет для меня значение. Я не прикасался к ней с тех пор, как у нас случился секс.
Это чистая правда. Я хотел трахнуть кого-нибудь той ночью у Германа, когда был пьян в стельку, но не смог заставить себя сделать это.
Лера закатывает глаза, смахивая слезы с лица.
— Герман сказал мне другое, но это не имеет значения. Это ничего не меняет. Ты мне не нужен. Я не буду встречаться с тем, кто обращается со мной как с мусором, но говорит, что любит меня. Я достойна большего.
Герман. Да пошел он. Конечно, он мог сказать какую-то глупость. Он просто не может держать рот на замке. Разочарованный, я запускаю пальцы в волосы. Я не могу позволить ей уйти от меня. Не могу.
— Я не могу оставить тебя. Ты слишком много значишь для меня. Ты, для меня, все. Ты моя вселенная, пожалуйста, позволь мне рассказать тебе, что случилось, что сказал мне отец. Позволь мне
