— Не волнуйся, — слышу голос Аарона, он прислонился спиной к стене рядом со мной и поджег сигарету. — Мы занимаемся этим достаточно долго, чтобы знать, как прикрыть собственный зад, Берни.
Он не смотрит на меня, его внимание приковано к Вану.
Пятнадцать минут спустя Каллум издает разочарованный звук и вырывает блокнот из рук мужчины.
— Он пишет какую-то херню, — говорит он и передает блокнот Оскару.
Оскар читает это и смотрит на Вика, а потом приставляет дуло пистолета к голове Вона.
— Вот, что я хочу, чтобы ты написал: «Меня зовут Скотт Анессо Ван, и я являюсь директором старшей школы Прескотта. Вот уже на протяжении десяти лет я принуждаю молодых девушек сниматься в порно и заниматься проституцией за оплату. Также, я спал со многими из этих девушек, большинству из которых было менее восемнадцати лет. Я больше не могу скрывать правду, которая лежит на моих плечах мертвым грузом».
— Пожалуйста, не надо, — хнычет Ван, его руки трясутся, пока он сидит перед нами в одном лишь нижнем белье, пытаясь следовать инструкциям Оскара. — У меня есть дети. Они оба учатся в университете штата. Каждый из них — чудесный атлет, и…
Оскар бьет его пистолетом по голове, так сильно, что кровь брызгает на бревенчатые стены домика. Ван быстро затыкается, дописывает свое признание и ставит подпись. Он передает его обратно Оскару, тот перечитывает его, пока пламя отражается в его линзах. С резким кивком он снимает курок, и Ван делает вздох.
— Теперь вставай, — командует Вик, кивнув в сторону кровати. — Мы снимем одно маленькое видео.
— Пожалуйста, нет, — скулит Ван, его тело не слушается, когда Хаэль поднимает его на ноги. — Пожалуйста, я умоляю вас!
Аарон возвращается к камере, пока Ван карабкается на кровать в одном лишь нижнем белье, представляя собой довольно жалкое зрелище.
— Я хочу, чтобы ты подумал о каждой девушке, которую когда-либо приводил в эту хижину, — говорит Вик, пока Ван тихо плачет. Я не сочувствую этому педофилу и извращенцу, так что сижу с каменным лицом, наблюдая, как он плачет. Это правда происходит или это всего навсего жалкий спектакль? Скорее всего, спектакль. Во мне не возникает даже капелька наслаждения, смотря, как такие злые люди, как Дон и Скотт горят, все то же легкое онемение.
— Подумай о каждой из них, отчаянно нуждавшихся в деньгах на аренду или еду для своих младших братьев или сестер, в счастливом билете прочь от бедности. — Вик делает паузу и указывает на меня. — А теперь, я хочу, чтобы ты посмотрел Бернадетт в глаза и извинился за все, что сделал.
— Мне жаль, — ноет Ван, не переставая трястись, — мне так жаль.
— Прямой эфир через тридцать секунд, — вставляет Оскар, и Вик кивает, поворачиваясь обратно к Вану.
— Будешь выполнять то же самое, что и девушки. О чем бы ни попросили психи, смотрящие трансляцию, ты будешь делать все. Уяснил?
Ван уже открыто рыдает, но как жаль, что всем находящимся здесь, наплевать.
— Мы покажем его в прямом эфире? — спрашиваю я, и Кэл кивает головой.
— Вовремя таких трансляций, любой зритель может попросить девушку делать разные вещи, за которые должен внести определенную сумму за то, чтобы увидеть, как она это делает. Так что Ван потратит час на то, чтобы прочувствовать на себе это. — Рот Кэла изгибается в коварную улыбку. — Разве не круто? Карма и все такое.
Не знаю, что на это ответить, поэтому продолжаю наблюдать за разворачивающейся драмой.
Как и было сказано, Ван на протяжении часа выполняет все, что требуют другие извращенцы, сидящие в онлайне. Я не могла наблюдать большую половину происходящего, так что мне пришлось выйти на прохладный ночной воздух. Кэл присоединяется ко мне, и мы сидим в креслах-качалках на крыльце.
— Аарон сказал, что вкус мести не будет таким сладким, как я ожидаю, и у меня во рту останется лишь вкус пепла, — наконец говорю я, и Кэл смотрит в мою сторону, его капюшон плотно сидит на месте, а ноги скрещены. — Я не чувствую пепла. Вообще ничего не чувствую, если честно.
— М-м, — Каллум продолжает смотреть на меня, изучая в темноте. — Поначалу я тоже себя так чувствовал. Как только ты отдашься темноте, становится легче
Он резко поднимается, его чертово тело даже со стула встает с изяществом, которому я опять завидую. Я никогда не была особо неуклюжей, но я также не была изящной. Каждое движение Каллума выглядит, как танцевальное па.
Входная дверь отпирается, и на пороге появляется Аарон, его силуэт подсвечивается светом изнутри.
— Мы закончили, — говорит он, и только тогда я замечаю кровь на его костяшках. Он видит, куда я смотрю, и протирает руки о свои джинсы, как будто ему стыдно. Насилие. Это то, к чему привыкли Хавок, меня это совсем не удивляет.
— Если внутри есть что-то, что тебе нужно, то сходи и забери.
Кэл идет внутрь, но я остаюсь на месте. Там нет ничего, что могло бы мне понадобиться — все испорчено.
— Ты избил его? — спрашиваю я, и Аарон пожимает плечами.
— Не так, как Дона, — это единственный ответ, что я слышу, перед тем, как появляется Оскар, неся в руках ноутбук и камеру, скорее всего, для того, чтобы продать сразу после. Следом выходит директор Ван, он голый, трясется и весь запачкан кровью. Хаэль толкает его в спину, и он падает со ступенек.
— А теперь, катись отсюда нахрен, — говорит он, пока мужчина пытается подняться на ноги. — Начинай бежать и не останавливайся, — Хаэль бросает на меня взгляд, и на его лице появляется странное выражение. — Ты бы очень не хотел знать, что может случиться, если мы найдем тебя.
Все мое тело напрягается из-за отвращения, и я отворачиваюсь.
— Давай все тут подожжем, — продолжает Хаэль, и я слышу, как Вик соглашается. Запах бензина заполняет мои ноздри, и Каллум берет шланг от водяного насоса, заливая землю вокруг хижины. Думаю, они хотят удержать пламя, чтобы оно не пошло дальше.
— Пойдем, — говорит Аарон, и когда я ничего не отвечаю, берет меня за руку.
Сильная дрожь резко овладевает всем моим телом, и я вырываю руку, спускаясь по ступенькам, потому что я так хочу, в то время как парни продолжают обливать это место.
— Сожжем все к хренам собачьим, — командует Вик, когда мы собираемся у минивэна, и Кэл делает шаг вперед, держа в руках старомодную зажигалку, щелкает ею и кидает на ступени.
Пламя обрамляет домик, не оставив ничего, кроме пепла.
***
Двумя годами ранее…
Все, что мне принадлежит, сейчас сброшено в одну кучу на заднем дворе. Я единственная, кто сейчас находится дома, стою, приложив руку к поверхности стеклянной двери, мой взгляд сосредоточен на небольшом количестве одежды, книг и мебели, случайно выкинутыми на гравий у старого сарая.
— Бу-у-у.
Голос звучит откуда-то из-за спины, и я подпрыгиваю, когда сильная рука обворачивается вокруг моей талии и дергает в сильную грудь.
С первой же секунды мне становится ясно, кто удерживает меня — Виктор, гребаный Чаннинг.
— Что ты здесь делаешь? — получается прошептать у меня, пока страх нагревается где-то в районе груди. Но мое тело — предатель, потому что страх, это не единственное, что я чувствую, помимо него еще желание. Нужда. Эмоция, о которой я никогда бы не могла подумать в присутствии парней Хавок, не после того, что они сделали со мной во время конкурсной недели.
Не тогда, когда они испортили мой выпускной.
Не тогда, когда они заставили меня сомневаться в каждом шаге.
Они превратили школу Прескотт для меня в сущий ад.
— Мы решили развести костер, — губы Вика оказались слишком близко к моему уху. Я остаюсь неподвижной, опасаясь всего, чего бы он не задумал. Тогда-то я и вижу Аарона, появившегося из-за угла дома, в его руке красная канистра с бензином. Он не смотрит на меня, пока заливает вещи легковоспламеняющейся жидкостью.
