– Она… – продолжил Мэтт, – часто сочиняет некоторые вещи…
– Мне всё равно, – оборвала Ива, сообразив, к чему клонится разговор.
– Я рад, – кивнул Мэтт. – Близко к сердцу её слова принимать категорически нельзя, и сообщаемые ею факты стоит делить на трое… хотя иногда правды там ни на грош. Мы расстались…
– Мне всё равно!
– Да я понял, но важно внести ясность: мы расстались давно, и никаких там отношений…
– Мэтт! Меня всё это не касается! Пожалуйста, прекрати!
Ива умела просить людей так, чтобы они слушались. Вот и Мэтт после её «пожалуйста, прекрати» больше не мог выдавить из себя ни слова, точнее, ему ни слова не шло на ум. Никогда ещё он не чувствовал себя так неловко и неуместно, подобные чувства в принципе не были ему знакомы до этого дня. Вернее, до всех этих последних дней. Мэтт и сам не понимал, каким образом он, всегда бодро шагающий по жизни и размахивающий гиперуверенностью в себе, внезапно оказался на минном поле?
Тем временем, вечеринка была уже в полном разгаре: друзья находились в приподнятом настроении, хозяйка пригласила «для ровного счёта с дамами» ещё нескольких парней, двоих Мэтт знал, двоих видел впервые, но все либо бурно что-то обсуждали, либо смеялись, либо флиртовали.
Мэтт хотел было заняться подбором музыки, как просила его София, но тут к дому подъехала машина Амира, и её хозяин вошёл во двор, неся в руках коробку бутылок со спиртным на любой вкус.
Дамское общество поприветствовало его протяжным:
– Вау!
– Офигенная причёска! – выдала комплимент Луна, которая никогда и никому кроме Ивы комплиментов не делала.
Амир выглядел кавалером с гала-премьеры: помимо тёмной рубашки на нём ещё и красовался синий костюм, особенно удачно подчёркивающий глубину и прозорливость его карих глаз. Волосы Амира были собраны в модный пучок – вот, что так понравилось дамам.
Мэтт машинально бросил взгляд на собственные ботинки, брюки и рубашку: он тоже был с иголочки одет, белоснежная ткань рубашки, как и положено, в меру плотно облегала его бицепсы и ровненько уходила под брюки цвета индиго на безупречно плоском животе. Этот живот в своё время продал ну просто неимоверное количество мужских трусов и спортивных штанов, а теперь что не так?
Мэтт снова посмотрел на Амира и обнаружил того стоящим с мерзкой медовой улыбочкой напротив Ивы.
– Так тоже очень хорошо, – похвалила его она и тоже улыбнулась. – Тебе очень идёт!
– Спасибо. Теперь будут щеголять только так! – шутливо подмигнул тот.
И вдруг Ива протянула к лицу Амира руку. Мэтта словно кто-то ударил в грудь. Он замер, как замирают перед концом света.
– У тебя тут завернулось, – сказала Ива и поправила Амиру воротник на пиджаке.
Тот и впрямь, как светофор светил пятном розовой подкладки на фоне благородного синего.
Мэтт зажмурился и выдохнул:
– Придурок!
Причём, он сам до конца не понял, кого именно окрестил «придурком»: друга или себя самого.
Врач строго-настрого запретил ему пить любое спиртное, поэтому Мэтт подцепил бокал с колой, подготовленной для коктейля, и прошел в самый конец террасы. Облокотившись на перила, он смотрел на море, пил колу и чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. В конце концов, Мэтт задался справедливым вопросом: как так получилось, что в собственном доме он чувствует себя гостем?
Ему это категорически не нравилось. Как и то, что его Ива поправляет грёбаные воротники всяким там Амирам. Он хочет находиться с ней в одной комнате, он хочет смотреть на неё и прикасаться к ней. Тогда какого чёрта торчит в дальнем углу своей террасы? Почему позволяет ей улыбаться Амиру и поправлять его воротник?
Мэтт полил колой декоративный куст, а бокал зашвырнул, сам не понял куда, но тот с прекрасным звоном разбился. Мэтту сейчас был просто необходим звук чего-нибудь разбитого.
Хищно улыбнувшись самому себе, он направился на поиски Ивы.
Ива нашлась не сразу: София услала её на кухню обмакивать края бокалов в сахар для будущих тропических коктейлей. Она стояла над кухонным островком, засучив длинные рукава своего божественного платья, и старательно выполняла данное ей поручение.
– Эва…
Ива не почувствовала, как к ней подошли, вздрогнула и обернулась.
– Я Ива.
– Но отвлекаешься на Эву. Значит, и Эва тоже.
– Зачем мне два имени?
– Одно для меня.
– Не слишком ли?
– Нет. В самый раз.
– И чем же тебя не устраивает моё нормальное имя?
– Оно слишком скупое для тебя.
– Это ещё как? А «Эва» не скупое?
– Эва дает очень много обещаний. И все они мужчине. Я хочу, чтобы ты была Эвой только для меня.
Ива вначале оторопела от такой наглости, это было заметно, но быстро взяла себя в руки.
– Довольно самонадеянное требование, Мэтт. Пожалуй, я лучше останусь Ивой, как и прежде. Причём для всех.
– Ива, как у нас обстроят дела с тропическими коктейлями? Только края обмакнула? Так я и думала, поэтому привела тебе помощницу!
Мэтт буквально физически ощутил, как первая волна пересекла границу его терпения.
Когда-то давно, давным-давно, мать принялась витиевато рассуждать о людях, умеющих внушать окружающим свою важность и нужность. Тогда он прекрасно понял, кого Шанель имела в виду, но только разозлился: какое матери дело до того, с кем он познаёт азы плотской любви?
Когда же каким-то до сих пор непонятным Мэтту образом они с Софи сошлись и стали жить вместе, мать ни разу не намекала и не говорила ничего на её счёт плохого или хотя бы нелицеприятного, но Мэтт всегда знал, что Шанель его выбор не одобряет. А иногда ему и вовсе казалось, что мать глубоко огорчена.
И вот теперь, стоя в кухне собственной виллы, Мэтт диву давался, искренне не понимая, какого чёрта, эта желчная дура до сих пор возле него крутится? В эту секунду он не просто ненавидел Софию всеми фибрами души, у него даже случилось импульсивное желание схватить ту за руку и прямо сейчас, больше ни на мгновение не откладывая, вышвырнуть вон из своей жизни и строго-настрого запретить возвращаться. Можно даже запросить ордер о не приближении, как поступила Ива в отношение него самого.
Скрипнув зубами, Мэтт решил не портить всем праздник: достаточно сцен для его друзей. Он поговорит с Софией сегодня же и не станет даже откладывать до утра, но подождёт, пока закончится вечеринка.
– Мэтт, поможешь с музыкой? – в очередной раз попросила его София, с недоумением глядя, как тот расстёгивает и закатывает рукава своей белоснежной рубашки.
– И без меня справятся. Я займусь тут… – он нахмурено обвёл глазами фронт работы, – стаканами.
– О, прикольно! Втроём мы быстренько справимся! – радостно подскочила Мак.
– Вдвоём, – поправила её Ива. – София права: у меня не очень-то получается. Пойду лучше, развлеку гостей!
Подмигнув Мак, Ива юркнула за дверь, расправляя на ходу свои рукава.
– Ива, погоди! – окликнула её Мак. – На пару слов можно тебя?
Ива кивнула и обе отошли в сторону.
– Ива, ты уверена, что Маттео тебе не нужен? – проговорила Мак шёпотом. – Он смотрит на тебя. Он смотрит на тебя почти постоянно.
– Да? Не замечала.
– Говорю же тебе, всё время смотрит. А стоит тебе подойти к Амиру, так его глаза становятся какими-то… бешеными!
– Ты преувеличиваешь, Maк.
– Боюсь, что нет. Он точно тебе не нравится?
– Кто? Амир?
– Да нет же, Мэтт!
Ива отрицательно покачала головой.
– А Амир?
– Амир нравится, – ответила Ива.
Маккензи тяжело вздохнула.
– Амир тоже ничего. Но мне кажется, что Мэтту ты не просто нравишься, мне кажется, он в тебя влюблён.
– Ключевое слово «кажется», – ответила Ива.
Чтобы привести состояние своего духа к требуемому равновесию, она прошагала в самый конец террасы, где было тише всего и меньше людей, оперлась о металлический поручень и стала смотреть на медленно растворяющееся в сумерках море.
Музыка в этот момент во дворе была красивой и успокаивающей. А ещё она словно сирена призывала в свой умиротворяющий ритм. Ива сперва стала склонять голову то в одну сторону, то в другую, а потом и вовсе, подобно волне, начала плавно качать плечами, выгибать шею.
