Поскольку в воздухе уже ощущалась легкая прохлада, я сняла с вешалки джинсовку, набросила ее на плечи и заснула провод в карман.
Прежде, чем вернуться к беседке, я решила открыть балконную створку на проветривание — тяжеловато засыпать в духоте, а к кондиционеру я не привыкшая.
Отодвинула занавеску, взялась за ручку и замерла, уставившись в окно.
Какого хрена?
На веранде рассиживался кто-то. Прямо на лестнице. Тень мелькала под моим окном.
Втянув голову в плечи, я тихонечко распахнула дверь, высунула нос на улицу и встретилась взглядом с Макаром, у которого на коленях разлеживался кот. Увидев меня, он улыбнулся и вздохнул. Как тогда. Когда увидел меня после долгой разлуки посреди банкетного зала. С понятным только ему облегчением.
— А ты чего тут делаешь? — изумилась я. Ну никак не ожидала увидеть его здесь.
— Да вот... отдыхаем тут с Обеликсом, — как ни в чем не бывало ответил Громов, почесывая кота за ухом. — Не желаешь составить нам компанию? У нас тут весело. Конечно, не так весело, как у вас, но нам с шерстью пойдет.
Улыбка на его губах хоть и играла, но была напряженной. Неестественной. Макар выглядел изнуренным. Даже подавленным.
Босыми ногами я ступила на веранду и прикрыла за собой дверь, чтобы мошки не слетелись на свет.
— И давно ты тут сидишь? — поинтересовалась я, поправляя на себе джинсовку.
Макар с прищуром взглянул на небо, что-то прикидывая в уме.
— Не следил за временем. Пришел сюда, светло еще было. Возле беседки вас было двое, — намекнул он на Льва. — Не стал вам мешать. Ноги сами повели меня сюда. Тут и встретился с этим шерстяным. Это его ты спасала с дерева? — спросил он, на что я рассеянно кивнула и ощутила, как по телу прокатилась дрожь... из-за дуновения ветерка.
— А ты разве не с Софой был все это время? — слетело с моих уст преждевременно. Неуместно. И прозвучало это несколько осуждающе.
— Не понял, — Макар вопросительно уставился на меня. — А с хрена ли мне быть с ней?
— Ну... вас двоих только не было со всеми, — подливала масла в огонь, провоцируя у Громова бурные протесты. — Вот я и подумала, что...
— Так! Прекращай-ка выдумывать! — перебил он меня. Резко. В обвинительной форме. — Понимаю, я напортачил в прошлом, но это же не значит, что теперь мне можно приписывать каждую юбку! К тому же мне гораздо приятней компания Обеликса, — поведал он низким голосом, прижимая пушистика к себе, и продолжил шепотом: — Кстати, подумываю забрать его себе. Надеюсь, ему у меня понравится.
Кот на радостях мяукнул. Приподнялся на задние лапы, потерся мордой о его руки и затарахтел, как трактор. Рыжий наминал Макару грудь, словно замешивал тесто.
Нашли же друг друга!
— Макар, пойдем к остальным, — предложила я, отбросив все обиды в сторону. — Тебя там ребята заждались.
Макар посмотрел вдаль, туда, откуда доносились веселые возгласы. На какой-то миг мне показалось, что вот он... Сейчас согласится, но нет. Макар передумал. Нахмурился и головой замотал. Улыбка стерлась, взгляд стал пустым.
— Если не против, я тут еще немного посижу.
— Ну, как знаешь, мое дело предложить.
Я развернулась на пятках, намереваясь войти в дом, а Макар отпустил кота, откинулся корпусом назад и ловко поймал меня за руку. Остановил и потянул на себя.
— Аль, останься со мной, — попросил он, сжимая мою ладонь.
Прозвучало как-то двусмысленно. Особенно, если учесть то как, он смотрел на меня. Умоляюще. Будто нуждался во мне больше, чем в воздухе.
— Зачем? — растерялась я вдруг.
— Не знаю, — пожал плечами, обвел взглядом территорию заднего дворика, присмотрелся к озеру. — Давай просто посидим на берегу... помолчим вместе. Уже что-то.
Что-то не так с ним было.
Еще днем он демонстрировал мне напор и заряженность, а к вечеру изменился до неузнаваемости. Весь его облик теперь выражал полнейшую отрешенность от всего окружающего.
Поразмыслив недолго, я молча сошла с веранды, спустилась по тропинке к берегу.
Шуршание сухой травы, мягкие шаги позади. Макар счел это за согласие... За приглашение. Без слов меня понял.
Он остановился у прибрежной коряги, опустился на нее и провел по засохшему стволу ладонью, смахивая с нее пыль.
Я присела рядышком с Макаром и всмотрелась в поблескивающую водную гладь, на которой отражались луна и звезды ночного неба.
Мы синхронно вздохнули, но никто из нас не нарушал тишину. В безмолвии мы просидели целую вечность. По ощущениям. В действительности эта вечность продлилась не дольше пары минут. На большее Макара не хватило.
— Полчаса назад мне позвонили из больницы, где лежит отец, — бесцветным голосом он вернул меня в реальность после прилично затянувшегося молчания. Глядя неподвижным взглядом куда-то вдаль. В темноту. — Сказали, он долго не протянет.
А вот и выяснилась причина отрешенности.
Я ничего не знала об их отношениях с отцом. Насколько они были крепкими. Но, судя по тому, каким подавленным Макар выглядел сейчас, можно было с уверенностью сказать, что он был небезразличен ему. Не так безразличен, как ему бы хотелось.
— То есть? — переспросила, все-таки надеясь, что я попросту не так его поняла.
— Он умирает, Аль, — сказал он как можно равнодушней. Сухо и абсолютно безэмоционально, но меня не проведешь.
— Как? — ужаснулась я сипло, глотка ссохлась, аж сглотнуть было нечем. — Дмитрий Борисович же бодренький был на банкете. Здоровый. Что могло произойти?
Макар досадливо усмехнулся.
— Он хорошо умеет притворяться. Даже я не усмотрел никаких признаков серьезной болезни. Но за последние две недели он сильно сдал. Очень сильно. Лекарства уже не помогали, — получила до ужаса мрачный ответ, после чего Макар снова погрузился в свои мысли.
Сердце вздрогнуло и ухнуло камнем вниз. Мороз пробежал по спине, словно речь шла о близком мне человеке.
— Хотел поехать к нему сейчас, но... я не могу найти подходящих слов, чтобы с ним проститься, — Макар напружинился, вид стал отсутствующим, будто мыслями он пребывал не здесь. Словно он уже был рядом с отцом. Прощался с ним. — Вот... пришел сюда подумать.
Ох...
Подумать... А я чуть было его не прогнала.
— Макар, почему ты обманул меня? Ты же говорил, твой родной отец умер.
И ничего... Ни одной эмоции на лице. Каменная маска вместо него. И все та же пустота во взгляде. Ледяная пустота. Обжигающая своим холодом.
— Да это еще с малолетки тянулось. Отголоски детской обиды. Когда мать нашла себе другого, помоложе и побогаче, я хотел остаться с отцом. Но мои желания не учли. Он завел новую семью. Жена, приемная дочь, дом полная чаша. Обо мне он благополучно забыл. Вспоминал только в мой день рождения, и то раз в два года. Никогда не приглашал к себе, никогда не звонил, с сестрой не знакомил.
Он ненавидел своего отца... Когда-то давно. Не сейчас.
— Однажды мать передала, что отец искал меня, а мне уже похер на него было, — перевел он на меня взгляд, в котором таилось сожаление, возможно, о котором он сам не догадывался. Очевидно, он сожалел о своей ненависти, но где-то глубоко внутри себя. — Короче, мне было проще сказать, что он умер, чем объяснять причину, по которой я ничего не знал о своем родном отце.
Дикость какая...
Никогда бы не подумала, что Дмитрий Борисович такой... такой ужасный отец. Он всегда производил впечатление добропорядочного человека. Да, строгий. Да, требовательный. Но человечный...
— Я обманул тебя и о матери. Она не знала о тебе ровным счетом ничего, — огорошил он меня следом.
— Но... ты же говорил...
— Да мало ли что я говорил тогда! — стиснув зубы, он упрямо меня перебил. Заставил захлопнуть рот и отодвинуться от него. Обнять себя руками, кутаясь в джинсовке. — Аль, я столько воды тебе в уши залил! Ты даже представить себе не можешь!
Сказать, что подобное шокировало меня — ничего не сказать. В который раз я убедилась, что подлость Макара не знает границ.
