Крепко, насколько это вообще было возможно ребёнку.
— Лёша, — представился Громов и улыбнулся.
Удивительно, насколько легко оказалось сделать этот шаг! Он боялся и накручивал себя, думал, что всё пойдёт не по плану, что сын воспримет его в штыки. Однако получилось ровно наоборот.
Мальчик пожевал губу и выпалил:
— Ты мой папа?
Алексей только кивнул и улыбнулся ещё шире, только теперь натянуто. Его удивило, как быстро ребёнок смог связать одно и второе.
Мишка мотнул головой на большую коробку с поездом и уточнил по-деловому:
— Это мне?
Теперь Громову стало неловко. Словно он находился на собеседовании на роль отца, а не знакомился с собственным сыном. Не зная, что ответить, мужчина снова кивнул. А Миша уже полностью переключил внимание на игрушки. Он провёл пальцем по коробке и вдруг взял кролика.
— У меня уже есть такая дома, — рассуждал парнишка. — Будет ещё одна. Только мама пока что не разрешает большие игрушки, она говорит, что мы здесь ненадолго.
Он вздохнул, развернулся и снова пошёл на песочницу.
— Миша! — возмутилась Полина. — Что сказать-то нужно? Забыл что ли?
— Спасибо, — крикнул мальчик.
Громов шумно выдохнул и покосился на девушку, а она тем временем подозрительно пялилась на него будто в ожидании приговора. Они оба молча переваривали произошедшее. Самойлова корила себя, что не предупредила мужчину, а Лёша не мог понять: понравился ли он сыну? Может, хоть заяц ему “зашёл”?
— Прости, забыла сказать: для своего возраста Миша очень умный, самостоятельный и очень прямолинейный. Не знаю, в кого он такой.
Лёша поднял брови и мысленно усмехнулся: вот уж действительно, в кого? Мать всегда говорила, что в детстве Алексей вёл себя как взрослый. Очень рассудительно и трезво. И глядя на сына мужчина почему-то подумал о том, насколько Миша похож на него самого.
Слишком похож!
— Ты заберёшь дорогу? — спросил Лёша, поставил коробку на асфальт и выпрямился. Он посмотрел на сына: тот увлечённо лепил какое-то здание из песка.
Полина согласно угукнула. Воцарилась неловкая тишина. У мужчины был миллион и один вопрос про то, как они с Мишей жили, как она ездил по концертам и гастролям с ребёнком. Он хотел знать всё. И ещё мечтал услышать, что девушка всё ещё чувствует к нему хоть что-то. Пусть даже ненависть! Главное, не безразличие — с ним бороться бесполезно.
Громов углубился в собственные мысли и не услышал, как пропищала дверь парадной, а позади него остановился невысокий парень с бородой. В безразмерной чёрной футболке и широких голубых потёртых джинсах он походил на подростка. На носу у него были нацеплены круглые очки, ещё больше омолаживающие его образ.
— Богдан, — протянул ладонь парень и с хищной улыбкой добавил: — Муж Полли.
— И что это вообще значит? — недовольно прорычала Полина и, ласково посмотрев на застывшего в коридоре сына, попросила: — Иди распакуй дорогу, скоро будем играть.
Миша кивнул и потащил большую коробку в одну из комнат. А Самойлова тем временем повернулась к Богдану, упёрла руки в бока и грозно, как ей самой казалось, процедила:
— Может, объяснишься?
Парень будто специально медленно прошёл в кухню и стал греметь посудой в попытке приготовить кофе. Он топтался около дорогого агрегата, вздыхал и старался вывести небольшую ссору на орбиту настоящего скандала. Поля прошла следом в просторную кухню-гостиную и села на подлокотник коричневого углового дивана. Она показательно сложила руки на груди и недовольно поджала губы. Чтоб Богдан понимал: сейчас с ней шутки плохи.
— Ну?
— Что ну? — громыхнул в ответ парень и со звоном поставил маленькую чашечку на белое керамическое блюдце. — Мы же договорились пожениться, что я такого сказал? Это же правда! Ты моя жена.
Слова из уст парня звучали так уверенно и самонадеянно, что Полине вдруг стало неприятно. Она почувствовала себя игрушкой в руках мужчины, который даже не любил её. Скорее ненавидел и пытался выжать из неё как из певицы все соки. Он постоянно говорил только о концертах, турах, гастролях по другим странам. Наверное, потому что Полли — единственный оставшийся у него проект, который приносил деньги.
Девушке стало необычайно обидно за такое отношение. Ведь она всё делала так, как он говорил! Почему же так получилось, что в итоге они оказались по разные стороны баррикад?
— Вообще-то я не давала согласия, — заметила девушка.
Дан застыл с чашкой приготовившегося наконец кофе, недобро прищурился и оглянулся на Самойлову. Нарочито осторожно он отставил напиток в сторону, повернулся к девушке и спокойно уточнил:
— Это всё из-за того мужика?
— Что? — возмутилась Поля, хотя в голове у неё сразу промелькнула картинка, как они с Лёшей занимались сексом в туалете его клуба. Бесстыдно и головокружительно. Да, всего лишь секс, не любовь. Зато как ярко! Однако это могло бы стать лишь дополнительным фактором, влияющим на её решение, принятое ещё до поездки в Россию.
Богдан узнал Алексея ещё на улице и всё понял. Ему не нужно было объяснять, кто это и почему Полина с Мишей с ним встречались. И теперь его неидеальный план затащить девушку под венец и заставить подписать долгосрочный контракт трещал по швам.
Парень едва сдержался от колкого комментария, скривился и быстро вышел из квартиры, на ходу напялив кроссовки. Он собирался поговорить с Алексеем прямо сейчас.
Алексей с надеждой топтался под окнами многоэтажки. Он ждал, что Полина спустится к нему и пояснит что-то. Может, скажет, что не собирается выходить за этого странного Богдана замуж? Или, наоборот, обрубит все надежды на светлое будущее. Что угодно, главное — определённость.
И когда из парадной выскочил будто ошпаренный Богдан, Лёша совсем не обрадовался. Он скривился и натянул вежливую улыбку, стараясь казаться беззаботным. Всё нормально, ведь ничего плохого не происходит. Просто два мужчины пообщаются. Верно?
Но Дан жаждал крови. Метафорической или реальной — плевать. Лишь бы странный мужик исчез с горизонта.
— Ты, — прошипел Богдан, буквально налетев на Громова и сильно толкнув того в грудь. Алексей пошатнулся и всё же устоял. — Отстань от моей семьи.
— Миша — мой сын, — спокойно возразил Лёша.
— Мне всё равно! Тебя не было пять лет, какой он тебе сын? Ты хоть знаешь, когда у твоего сына день рождения?
— А он называет тебя папой? — не остался в долгу Громов.
Мужчины гневно пялились друг на друга. Ни один не хотел отступать. К тому же Лёша прекрасно слышал, как его сын говорил “дядя Бодя”. И это осознание грело его сердце.
— Оставь в покое Полину, —
