– Да, все в порядке. Нет, все неправильно. Все неправильно. Он лгал. У него в языке жало. Он – гадюка.
Сестра Лэнгтри встретилась глазами с Майклом – в них был немой вопрос, но он казался не менее озадачен, чем она, и качнул головой. Нейл недоуменно нахмурился.
– Что неправильно, Бен? – спросила она.
– Все. Ложь. Он давно продал душу дьяволу.
Нейл наклонился к нему и ободряюще сжал костлявое ссутуленное плечо.
– Не позволяй Льюсу доводить тебя, Бен!
– Он – зло!
– Бен, ты плакал? – спросил Майкл, садясь рядом с ним.
– Он говорил о тебе, Майкл. Говорил грязное.
– Во мне нет ничего грязного, Бен, так что тебе незачем расстраиваться.
Майкл поднялся, достал шахматную доску и принялся расставлять на столе фигуры.
– Сегодня я играю черными, – сообщил он.
– Нет, я играю черными.
– Ну хорошо, значит, я буду играть белыми. Мой ход, – весело сказал Майкл.
Лицо Бенедикта судорожно передернулось, глаза закрылись, голова начала закидываться назад, а из-под ресниц выступили слезы.
– О, Майкл, я не знал, что там были дети! – крикнул он.
Майкл никак не отреагировал. Вместо этого он протянул руку и двинул королевскую пешку на две клетки вперед и теперь ждал ответного хода Бена. Мгновение спустя глаза Бенедикта открылись, сквозь пелену слез он заметил, что ход уже сделан, и тогда, засопев, как ребенок, он быстро сделал ответный ход, одновременно вытирая нос тыльной стороной руки. Майкл продвинул вперед соседнюю пешку, и Бенедикт снова повторил ход. Слезы его начали высыхать. А когда Майкл перенес над пешкой королевского коня и поставил его перед слоном, Бенедикт хихикнул и затряс головой.
– Ты так никогда и не научишься, да? – спросил он, ласково поглаживая слона.
Сестра Лэнгтри, не сдерживая громкого вздоха облегчения, поднялась и стала прощаться со всеми на ночь. Нейл тоже встал и, обойдя кругом стол, направился к Мэтту, который тихонько сидел, забытый всеми, в углу.
– Пойдем-ка ко мне в комнату и поговорим, – сказал Нейл, легонько касаясь его руки. – Мне сегодня полковник Чинстрэп кое-что дал, и я хочу с тобой поделиться. Знаешь, сверху этикетка, черная, как сам Льюс, зато внутри – у-ух! – чистое, незамутненное золото.
Мэтт в полнейшем замешательстве сказал:
– А разве сейчас не выключат свет?
– Вообще-то, конечно, положено, но мы все сегодня немного на взводе, поэтому сестренка, наверно, и не стала укладывать нас, а просто ушла. К тому же Бен с Майклом уселись играть в шахматы. И не забывай про Наггета – если мы уляжемся до того, как его начнет выворачивать, он просто всех нас перебудит.
Мэтт поднялся, и хотя движения его были неуверенными, на лице расплылась широкая улыбка. Он с нетерпением предвкушал удовольствие.
– Очень хочу пойти к тебе поговорить. И загадку твою разгадаю. Что же это такое: наклейка черная, а внутри чистое золото?
Комната Нейла представляла собой нечто вроде кабины, размером шесть на восемь футов, в которую он ухитрился втиснуть кровать, стол и стул, кроме того, по стенам на хлипких гвоздях были развешаны полки. Впрочем, прибивая их, он выбрал те места, где по разным причинам не мог находиться, так что риск получить доской по голове практически исключался. Все поверхности в комнатке были захламлены всевозможными рисовальными принадлежностями, хотя для глаза посвященного сразу стало бы очевидно, что Нейл в своих занятиях ограничивался более эфемерными, но зато менее грязными материалами, чем масло. Карандаши, бумага, уголь, кисти были во множестве разбросаны по столу. Тут же стояли банки с грязной водой, громоздились друг на друге жестяные коробки со школьной акварелью, цветными карандашами и пастельными мелками. Со стороны все это выглядело как огромная свалка; сестра Лэнгтри давно уже бросила всякие попытки привести комнату в более или менее приличный вид и с фатальной невозмутимостью сносила бесконечные нападки старшей сестры по поводу ужасающего состояния комнаты капитана Паркинсона. К счастью, Нейл не утратил своей способности располагать к себе людей и, как он сам непочтительно выразился, в случае необходимости мог приручить даже такую старую ведьму, как старшая сестра.
Как подобает настоящему хозяину, Нейл предложил Мэтту самое удобное место на кровати, усадил его, а сам уселся на стул, предварительно смахнув с него разный мусор прямо на пол. На столе, на самом краю, красовались две бутылки «Джонни Уокера» с черной этикеткой, а рядом два маленьких стаканчика. Нейл срезал печать, аккуратно, не торопясь, откупорил одну из бутылок и наполнил каждый стаканчик до краев.
– Твое здоровье! – сказал он и одним глотком опустошил стакан.
– Поехали! – отозвался Мэтт и сделал то же самое.
Оба громко охнули, как два пловца, нырнувшие в неожиданно холодную воду.
– Ох и долго же я пребывал в трезвости, – заявил Нейл, поглядывая на Мэтта повлажневшими глазами. – Господи, как же эта штука прошибает, скажи?
– Божественная вещь, – отозвался Мэтт, снова выпивая.
Они помолчали немного, громко дыша и причмокивая.
– Послушай, по-моему, что-то произошло сегодня в палате. Иначе с чего Бен так разгорячился? – начал Нейл. – Ты случайно не знаешь?
– Да это все Льюс. Он очень похоже изобразил автоматную очередь, а потом начал измываться над Беном – напомнил, что тот расстреливал мирных жителей. Бедняга Бен разрыдался. Скотина Льюс! Он сказал мне, чтобы я убирался к черту, а затем сам куда-то свалил. По-моему, этот человек одержим дьяволом.
– А может, он и есть сам дьявол, – сказал Нейл.
– Во плоти и крови, это факт.
– Ну, тогда ему стоит проявлять величайшую осторожность, – заявил Нейл. – А не то кому-нибудь из нас придет в голову подвергнуть его испытанию на смертность.
Мэтт захохотал, поднимая стакан.
– Хочу быть добровольцем.
Нейл налил виски ему, потом себе.
– Боже всемогущий, как же мне этого не хватало! Полковник Чинстрэп, должно быть, ясновидец.
– Неужели это он дал тебе? Я думал, ты шутишь.
– Он. Собственными руками.
– Но с какой стати, скажи ради всего святого?
– Видишь ли, мне кажется, он накропал себе запасец, а теперь подсчитал, что сам все не выдует, до того как База закроется. Тогда он решил сыграть в Деда Мороза и отдал лишнее мне.
Рука Мэтта дрогнула.
– Нас отправляют по домам?
Проклиная свой язык, развязавшийся под действием виски, Нейл с нежностью взглянул на Мэтта, но что значат все нежные взгляды в мире, вместе взятые, для человека, который не видит? Какой бы ни была слепота, настоящей или воображаемой, проникнуть под нее все равно невозможно.
– Примерно через месяц, старичок.
– Так скоро! И она все узнает!
