– Ты чего на мента так смотрела? – с интересом спросила Ася, когда они обе вошли в ординаторскую.
– Так ведь рыжий! – Люда хихикнула, но тут же погрустнела. – Ася Пална, вот могу поспорить, что он меня после смены в кино позовет. Или даже в кафе. И откуда столько рыжих развелось? А еще говорят, что настоящих рыжих в мире очень мало…
Они спокойно посидели, отдыхая после воплей пацанов и их мамаш, поговорили о незначительном количестве рыжих в мире и о недопустимо высокой концентрации тех же рыжих в непосредственной близости от Люды… Потом в ординаторскую заглянула баба Женя, сказала, что всех мальчиков уже покормила, кушали хорошо, лежачих старушек тоже покормила, но те кушали как всегда, а девочкам обед принесет сюда, и Светлане Алексеевне тоже, а потом уж посидит в пятой палате, покараулит глаз этого жулика, хотя сейчас бояться уже нечего, сейчас майор никого к жулику не подпускает, только своих, от которых никакого вреда уж точно не будет…
И это тоже очень успокаивало. Баба Женя была умна, наблюдательна и тонко чувствовала происходящее, и если она считала, что бояться нечего, то и нечего бояться.
Люда вышла вместе с бабой Женей – помочь ей принести в ординаторскую обед. В дверь тут же стукнули, заглянул Тугарин. Тревожно посмотрел, заботливо спросил:
– Ну, как у вас?
– Нормально, – нейтрально ответила Ася, не очень понимая, что именно его интересует. – А у вас?
– Да у нас-то чего может случиться? У нас все е порядке. Это же вы операцию делали… Там, внизу, кто-то так орал, так орал… Я прямо испугался. А вы при этом еще и операцию делали. Это ж какие силы надо иметь?… Я бы так не смог. Ну у вас и работа. Ася Пална!
– Сон в летнюю ночь, – честно призналась она. – Никакой операции. Песок в глаза попал.
– Это от песка так орали? – удивился Тугарин. – А когда что-то серьезное, тогда как орут
Ася хотела сказать, что тогда не орут, а молчат но тут в кармане у Тугарина шмелем загудел мобильник.
– Прошу прощения, – озабоченно сказал Тугарин, глянув на экран, и исчез.
Люда с бабой Женей принесли посуду, кастрюльку с супом и сковородку с гуляшом. Баба Жен тут же ушла сменить на боевом посту Светку, Люда стала расставлять на столе тарелки и резать хлеб приговаривая, что обедать в ординаторской в сто раз интересней, чем в столовой. И телефон под рукой, если вдруг зазвенит – тьфу-тьфу-тьфу, – так не надо бежать к нему через весь коридор… Пришла Светка, поворчала, что обедать полагается в столовой, а не в ординаторской, но за стол села с готовностью и супчик проглотила в момент. Потом, уже неторопливо, принялась за гуляш и стала развивать тему влюбленности майора в Асю. Люду тема заинтересовала, и до конца обеда они успели обсудить все возможные последствия этой влюбленности, вплоть до переезда Аси в Москву с последующим устройством ее на работу в какую-нибудь крупную офтальмологическую клинику. В Центр. Сейчас они все Центрами называются.
Асю ни влюбленность Тугарина, ни ее возможные последствия особо не интересовали. Ее больше интересовал вопрос, как найти Сониных родителей. Для того, чтобы лишить их родительских прав наконец-то. А то что это такое – девочка совсем измучилась. Вчера вообще заявила, что если мать с отцом явятся за ней – она умрет… Разве можно детям такое переживать?
– Ты о чем думаешь? – сердито спросила Светка.
– О детях, – ответила Ася машинально.
– О, вот это правильно, – обрадовалась Светка, – Люд, о детях-то мы и забыли… Я думаю, у Аси Палны будет мальчик и девочка. Мальчика мы назовем… Нет, мальчика пусть майор сам как хочет называет. А девочку мы назовем… Ася опять перестала слушать и окунулась в свои мысли. Подумать было о чем. Завтра у нее отпуск начинается, и надо было заранее все распланировать, чтобы успеть сделать как можно больше с наименьшими затратами сил, средств, а главное – времени. Времени ей всегда было жалко гораздо больше, чем сил и средств. Тетя Фаина говорила: «Время – не деньги. Время – жизнь». Тратить жизнь без толку не хотелось.
Хотя, похоже, сегодня после обеда она тратит жизнь без толку. Привезли еще одного орущего. Взрослый мужик, а выл, как рожающая баба. Собутыльник водку ему в лицо выплеснул. В глаза почти ничего не попало, чуть-чуть слизистую задело, когда в глаз попадет мыло, щиплет гораздо сильнее. Умылся бы сразу – и через пять минут забыл. Но пострадавший, пьяная скотина, умыться не догадался. Может быть, для него умывание вообще было делом непривычным. Вместо умывания пострадавший занялся привычным делом: схватил что под руку подвернулось и с зажмуренными глазами бросился на обидчика. Под руку ему подвернулась, естественно, бутылка. Соседи вызвали милицию. Милиция доставила одного в офтальмологию, другого – в хирургию. Милиционеры, державшие алкаша, пока Ася смотрела и мыла ему глаза, сказали, что тот, другой, пострадал серьезно. Множественные раны, на руках в двух местах вены разбитой бутылкой перерезаны, большая потеря крови. Про алкаша осторожно спросили:
– Куда его теперь? Его тоже в больницу надо?
– Если только в психиатрическую, – равнодушно ответила Ася. – С глазами у него все в порядке. Так что теперь сами решайте, куда его девать.
Вот на этих нельзя жизнь тратить. Конечно, больной есть больной, национальность значения не имеет… Но не до такой степени. Клятва Гиппократа не распространяется на тараканов. К тому же – тараканов, больных вовсе не по ее специализации.
Поднявшись в отделение, она долго мыла руки, а потом попросила тетю Олю вымыть операционную у лоров как следует. Зачем она этого таракана вообще в операционную пустила? Спокойно можно было бы в перевязочной посмотреть… А, нет, нельзя-в отделении карантин. Все-таки до чего неудобно работать в такой обстановке… Из-за всякой ерунды приходится использовать единственную – и то чужую – операционную. А потом каждый раз стерилизовать ее, потому что в любой момент – не дай бог – могут привезти экстренного…
Накаркала. Правда, уже не на свою голову. Ее дежурство кончилось, давно пришел Алексеев, и Плотников был в отделении, и вся ночная смена медсестер и санитарок уже потихоньку занималась своим делом. Ася переоделась, попрощалась со всеми, пожелала спокойного дежурства и пошла вниз, с некоторой неловкостью думая, что ни с больным Гонсалесом, ни с Тугариным она не попрощалась – забыла. Наверное, потому, что они и сами о себе не очень-то напоминали. Светка сказала, что они почти весь день проговорили друг с другом о чем-то, наверное, секретном, потому что, когда в палату входил кто-нибудь из персонала, тут же замолкали. Гонсалеса Ася видела за весь день один раз, утром, когда делала ему перевязку. Вечером перевязку ему делал сам Плотников, был очень доволен, Ася слышала, как он сказал Тугарину, что бояться уже вообще нечего, еще на всякий случай пару дней последит – и на свободу с чистой совестью. Только недели через две пусть больного опять привезут, швы снимать будем…
