Эбби рассмеялась и взъерошила вихры Бена:
— В этом мальчике есть много от О'Харли! Не знаю, как вам, но мне хочется выпить чего-то холодного, прежде чем заняться уборкой в кухне!
— А можно нам пойти поиграть с жеребятами? — уже от крыльца спросил Бен.
— Только очень осторожно! — крикнула Эбби вслед сыновьям. Со вздохом она вернулась в дом. — Я уже по ним скучаю!
— Вот это семья!
— Чтобы не сказать больше! Ты ищешь соду?
— Нет. — Дилан беспокойно ходил по кухне. Слова Шантел все еще тяготили его. И это, и все остальное, что он узнал в последние дни, не давало ему покоя. Он недооценил Эбби, и теперь в нем поселилась неуверенность в себе. — Эбби, дом и ферма очень важны для тебя?
— После мальчиков это для меня самое главное! — Она наполнила стакан льдом.
— Ты не слабый игрок!
Он сказал это так, что заставил ее обернуться и уставиться на него.
— Мне не хочется так думать!
— Почему ты позволяла Рокуэллу третировать себя? — требовательно спросил Дилан. — Почему ты позволила его матери лишить тебя и детей всего, на что вы имели законное право?
— Погоди минутку! — Ей нужен был день или хотя бы час, чтобы снова погрузиться в эту историю. — Дженис это, фактически, не волновало, а особенно биография Чака.
— Черт с ней, с этой биографией! — Он взял ее за руки. Только в этот момент он понял, что книга ничего не значит, некоторое время уже ничего не значит. Значение имела только Эбби! Дилан понял, через что она прошла, что она сделала, что с ней сделали! Если она не питает к ним ненависти, он сам их возненавидит.
— Дженис постаралась, чтобы ты не получила ни цента из трастового фонда Рокуэллов. Если бы ты получила причитающуюся тебе по закону долю, то не пришлось бы брать ссуду и долгие годы расплачиваться. Ты и твои дети имели право на эти деньги. Почему ты допустила это?
— Не знаю, где ты накопал эту информацию. — Эбби изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но горечь душила ее. Она не имела никакого желания снова ворошить прошлое. — Дженис имела право на контроль над фондом. Чак должен был унаследовать фонд лишь в тридцать пять лет, но он до этого не дожил. По закону это ее деньги!
— И у тебя не возникло мысли обратиться в суд?
— Нет. Чак оставил нам немного денег.
— То, что осталось после того, как он продул весь приз?
Эбби кивнула. А потом выдвинула последний аргумент, который приводила себе уже не первый год:
— Он оставил достаточно, чтобы дети смогли поступить в колледж!
— А ты все это время выплачивала ссуду, чтобы иметь крышу над головой?
Эбби побледнела. Дилан не представлял, как оскорбляло ее постоянное безденежье, а теперь смущало, что он узнал об этом.
— Дилан, это не твое дело!
— Теперь — мое! Ты — мое главное дело! Ты знаешь, что я почувствовал, узнав, что ты моешь полы в доме какой-то женщины?
Эбби нетерпеливо фыркнула:
— Какая тебе разница, чьи полы я мою?
— Для меня это большая разница, потому что я не хочу, чтобы ты… мне невыносима мысль о том, что ты… — Он выругался и предпринял еще одну попытку: — Мы могли бы быть откровенными друг с другом, может быть, не с самого начала, но позже, когда стали что-то значить друг для друга.
«Что значить?» — хотела она спросить. По крайней мере, она была откровенна относительно своих чувств. Она взяла с плиты кофейник и спокойно подошла к раковине, чтобы наполнить его мыльной водой.
— Я была так откровенна, как только могла. Если бы дело касалось только меня, я бы рассказала тебе все, но я должна была подумать о мальчиках.
— Я не сделаю ничего такого, что причинило бы им боль. Я на это не способен.
— Дилан, почему это для тебе так важно? — Эбби напряженно думала. Черт возьми, она все время не имела покоя! Она ощутила, как в ней нарастает гнев и начинает пульсировать жилка на виске. — Это всего лишь деньги! Ты не хочешь упустить их?
— Да разве речь идет только о деньгах? Нет! Если уж тебя обманули, ты должна была сказать мне об этом! — Расстроенный, он и себя винил, и сердился на нее. Внезапно перед ним возникла картина: она, как принцесса, стоит укутанная в белый мех. — Ты продала ту проклятую белую норку, чтобы восстановить крышу!
Эбби тряхнула головой:
— Вряд ли я стала бы кормить животных норкой!
— Ты же прекрасно поняла, что я думал о тебе! — Рассерженный на себя, Дилан все более распалялся. — И ты даже не постаралась переубедить меня! Даже когда я влюбился в тебя, ты не была до конца откровенна со мной! Ты и тогда продолжала лицемерить и уклоняться от ответов на мои вопросы. Ты никогда не говорила мне, что сама возбудила дело о разводе с Чаком! Ты никогда не говорила, что с трудом наскребаешь деньги, чтобы прокормить себя и детей! Ты хоть понимаешь, что я чувствую, узнавая об этом от других?
— А ты понимаешь, как себя чувствую я?! — выкрикнула Эбби. — Ты понимаешь, каково все это переносить, чувствуя себя несчастной неудачницей?
— Не смеши меня! Ты прекрасно знаешь, что это неправда!
— Я только знаю, что очень глупа!
— Эбби! — Его тон стал грубее, а руки нежнее. — Чак предал тебя, предал себя, предал своих детей! — Дилан схватил Эбби за плечи и встряхнул, чтобы заставить увидеть, что она сделала и как он ее за это уважает. — Ты же все сделала сама! Ты построила не только дом, но и свою жизнь!
— Не кричите на мою маму!
Напряженный и бледный, Бен стоял в дверях кухни. Расстроенная, Эбби не придумала ничего лучшего, чем удивленно воззриться на него:
— Бен…
— Отпустите мою маму! — Губы мальчика дрожали, но во взгляде на Дилана читалась откровенная злость. — Отпустите ее и уходите! Вы нам здесь не нужны!
Чувствуя отвращение к себе, Дилан отпустил Эбби и повернулся к ребенку.
— Я ничего плохого ей бы не сделал, Бен!
— Вы трясли ее, я видел!
— Бен! — Эбби быстро встала между ними. — Ты не понял! Мы поссорились с Диланом, а когда люди ссорятся, они часто кричат друг на друга!
Челюсть мальчика была выдвинута вперед, и сейчас он мучительно напоминал ей отца, когда тот был в гневе.
— Я не хочу, чтобы он кричал на тебя! Я не позволю ему бить тебя!
— Милый! Но ведь я и сама кричала на Дилана! — Эбби сказала это мягко, протянув руку, чтобы погладить сына. — И он не бил меня!
Глаза мальчика сверкали оскорблением и гневом.
— Возможно, ты любишь его больше, чем меня!
— Нет, малыш…
— Я не малыш! — Лицо его покраснело. — Я вам еще покажу!
Эбби почти осела на пол, когда за ним захлопнулась дверь черного хода.
— О боже! — простонала она, поднимаясь на ноги. — Я не очень хорошо обошлась с ним!
