— Я так говорила?
— Именно так.
— Должно быть, у меня случился неудачный день на работе…
— Бэрди, хватит вилять! — воскликнула Оливия, посмеиваясь над нежеланием Бэрди, чтобы на нее смотрели как на маяк в ночи. — Я это слышала, запомнила и никогда не забуду. Ну так вот, я хочу сделать доброе дело именно для тебя и именно сейчас. И хватит говорить о больничных счетах и стоимости отдыха на Антибах — это доброе дело!
— Убирайся отсюда, Оливия Котсволд-Маккензи, пока я не разревелась!
Оливия, с ямочками на щеках, ласково взглянула на новую прическу Бэрди, подкрашенную голубым, — та всегда была такой старомодной! Она наклонилась и шепнула ей на ухо:
— Я приду в понедельник, лапушка. Прошу прощения насчет завтра, но мы со Стюартом намерены провести весь день в постели. Воскресенье — это единственное время, когда мы можем вести себя как настоящие разлагающиеся миллионеры.
— Скажи своему мужу, что если он больше думает об игре в гольф, чем о визите к Бэрди Гу, то я не желаю его видеть!
— Скажу. И вытащу его навестить тебя в понедельник после работы.
— Не беспокойся, к тому времени меня могут выписать.
— Нет, нет, ты пробудешь здесь по крайней мере еще неделю. Пока, Бэрди, развлекайся с канарейкой!
Она поцеловала Бэрди в щеку и оставила ее наедине с новой порцией куриных тефтелей на пару.
Оливия прибыла домой сразу после двух и отпустила Эрнста на уик-энд. Стюарт еще не вернулся с гольфа, так что она приготовила себе немного супа и бутерброд с сыром и улеглась в постель. Доктор Гаррет сказал ей, что надо каждый день стараться задирать ноги хоть на пару часов. Хорошо бы она выглядела в офисе с ногами на столе, если бы кто-нибудь вошел к ней в кабинет!
Уик-энды были единственной возможностью потворствовать себе. Но не успела она устроиться в постели с миской супа и включить старый фильм с Дорис Грей, который уже раз десять видела, как зазвенел звонок, сопровождаемый тяжелыми ударами дверного молотка. Она подумала, что Стюарт забыл ключи, но это оказалась Аннабел с корзиной в руках.
— Хэлло, надеюсь, я вас не потревожила? Вот вам несколько растений для декоративного сада!
— Ах, не упоминайте о наболевшем! Стюарт желает выращивать виноградники и разводить лошадей, — мрачно сказала Оливия, стоя перед ней босиком. — Заходите, я как раз ем томатный суп — хотите немного?
— Нет, спасибо, Оливия, я только что съела ланч, но вы продолжайте! Я знаю, Стюарт сейчас играет в гольф с доктором Гарретом, и хочу извлечь выгоду из его отсутствия. Мне надо поговорить с вами наедине.
Это прозвучало зловеще, но Оливия бесстрашно впустила Аннабел и проводила ее на кухню.
— Ладно, вываливайте растения в раковину, а я пока сбегаю наверх и принесу свой ланч. Возьмите себе стакан молока и идите в гостиную.
— Спасибо, я не хочу пить, — сказала Аннабел от раковины.
В гостиной Оливия свернулась клубочком в любимом кресле, в то время как Аннабел заняла софу.
— Ну, вперед!
— Знаете, я пришла извиниться за Макса.
— За Макса? При чем тут Макс? — спросила Оливия, доедая холодный суп.
— Ну, вам известно, что он может быть немножко фанатиком, когда говорят о его происхождении. — Гораздо больше, чем «немножко», подумала Оливия. — Его дурацкие замечания в поезде по дороге домой — это просто дурной вкус. Он всегда был за апартеид, потому что боится, что страна захлебнется в крови, если АНК утвердится во власти!
— Я не знала, что это вас беспокоит, Аннабел.
— Он сказал мне, что, похоже, разозлил вас своей позицией.
— Это точно. Ваш муж — расист, мне следовало это сказать ему в лицо.
— Вы должны вспомнить, что Макс воспитывался в Южной Африке, и понять, почему он так думает о свободе страны и…
— Нет! — Оливия подняла руку. — Я не хочу обсуждать эту тему, я ничего не знаю о Южной Африке, кроме того, что у Маккензи там офис. И вообще, почему вы должны за него извиняться? Почему бы ему не сделать это самому?
— На самом деле Макс прекрасный человек, Оливия…
— Мы любим вас и ваших детей, но, извините, Стюарт и я не в состоянии общаться с Максом, даже если это ваш возлюбленный муж.
— В действительности — нет.
— Простите, не поняла?
— Макс мне не муж, и я здесь не для того, чтобы защищать его, Оливия. Я тоже думаю, что он свинья, когда выступает насчет черных в Южной Африке. Но он поддерживает меня с детьми, а кроме него мне больше не к кому обратиться. Трижды разведенная, с шестью детьми, я должна была оставаться одна, пока не нашла того, кто охотно и без рассуждений взял меня со всем семейством. Я бы не пережила этого снова, Оливия.
Оливия начала понимать, почему Аннабел так слепо обожает Макса.
— Я состояла в браке трижды и трижды разводилась, до того как встретила Макса. Он — лишь однажды, и они не разводились, она трагически погибла. Ни он, ни я не хотели снова проходить через эти браки-разводы. Я ношу его имя, потому что так проще и вокруг меньше сплетен. Да и на репутации отцовского бизнеса это могло бы сказаться — «дочь владельца фирмы, трижды разводилась и сейчас живет в грехе»!
— О, Аннабел… — Оливия не знала, что и сказать.
— У Макса двое детей от прежнего брака — Салли и Сара, а у меня двое от первого брака, Дикки и Говер, одна от второго, Тэнди, двое от третьего, Брайс и Луиза. А последняя Эми — наша общая. Мы — что-то вроде расширенной семьи. — И Аннабел пожала плечами, словно извиняясь, что она не такая, какой показалась при первом знакомстве.
Расширенная семья — это точно! Где они брали время? — изумилась Оливия.
— Аннабел, нас со Стюартом не касается, как вы с Максом живете, женаты вы или нет. А вот то, что Макс ведет себя как расист, мы не приемлем.
— Макс говорит такие вещи, потому что он очень озлоблен, Оливия. Не буду вдаваться в подробности, потому что вы носите ребенка — говорят, все, что чувствует мать, чувствует и дитя, — но Макс пережил страшную трагедию на почве расовых беспорядков. Его жена была убита на их ферме под Иоганнес-бургом, он сам и две их дочери едва тоже не расстались с жизнью.
— Ужасно слышать это, Аннабел, право же! Однако поймите и вы: ни Стюарт, ни я не чувствуем себя уютно в присутствии Макса, слишком много в нем гнева. Так что, если не возражаете, обойдемся без злобных и мстительных сцен. Но вы и ваши дети — добро пожаловать в любое время!
— Я надеялась только утихомирить бурю… потому что не хочу рассориться с вами, ваша дружба много для меня значит, Оливия. Ну, — она встала и невыразительно улыбнулась, — я, пожалуй, пойду. Извините за вторжение.
— Ну что вы, что вы…
