Может, она и хотела продемонстрировать нам свой торжественный вход, но, оказавшись внизу, она уже была прежней Мэй-Анной.
– Милые вы мои, – защебетала она, обнимая нас, – я так рада, что вы наконец приехали. Я так ждала вас, что совсем не спала этой ночью!
По ее виду этого было не сказать, потому что мы не заметили ни мешков под ее глазами и ни единой морщинки на ее лице. Со времен, когда она работала на Аллее Любви, она, казалось, совсем не постарела.
– Ого, ты весишь не больше, чем Мун, – сказала я, когда мы обменивались комплиментами по поводу внешности каждой из нас, хотя мы с Виппи Берд выглядели так, словно неделю перегоняли стадо через Скалистые горы. Я достала бумажную салфетку и стерла губную помаду Мэй-Анны с лица Виппи Берд, а потом она сделала то же со мной.
– Надо было заставить вас привезти его сюда, – сказала Мэй-Анна.
– И правильно, что не заставила, потому что через пять минут твой дом больше не был бы белым, – ответила Виппи Берд, хотя это было неправдой, потому что Мун всегда прекрасно себя вел, хотя, конечно, мог нечаянно испачкать что-нибудь.
– Как вам нравится все это? – спросила Мэй-Анна.
– Выглядит так, словно за каждым окошком – ванная или туалет, – ответила я.
– Это специальное стекло, – объяснила она, – здесь его используют все: оно пропускает свет, но снаружи ничего не видно. В Бьютте его тоже когда-нибудь оценят.
Если бы это сказал кто-нибудь другой, мы бы его тут же возненавидели, но Мэй-Анна была нашей, и мы знали, что она имеет в виду.
– Пойдемте посмотрим мою спальню, – предложила Мэй-Анна, и мы поднялись по полукруглой лестнице и через холл прошли в комнату, посреди которой стояла круглая кровать.
– Где ты берешь круглые простыни? – спросила Виппи Берд.
– Я сама не знаю, где они их берут, ведь я не хожу по магазинам, это забота горничной. Но кое-какую работу по дому я делаю сама, например, сама убираю постель по утрам.
– И кому-то очень облегчаешь этим жизнь, – сказала я.
Зеркала там были на каждом шагу.
– Если бы Нелл Нолан увидела это, ей бы понравилось, – сказала Мэй-Анна.
А почему бы и нет, подумала я, кому это может не понравиться, разве только женщине, страдающей ожирением, или Элеоноре Рузвельт. Зеркала висели на стенах, на дверях, в уборной и даже в чулане и на потолке. Ванная, натурально, тоже была вся в зеркалах, но, на мой вкус, это было уже чересчур, я бы не хотела видеть так много самой себя.
Ванная комната Мэй-Анны напоминала чертоги, где, если верить кино и иллюстрациям из журнала «Нэшнл джиогрэфик», древнеримские патриции устраивали свои знаменитые оргии. Ванна была мраморная, с отдельным душем, вода в нее набиралась из клюва бронзового гуся, а стекала в открытый рот золотой рыбы.
– Как бы я хотела, чтобы моя мама увидела все это! – воскликнула Мэй-Анна.
– Ну, ей было бы чем и кем гордиться, – сказала я.
– И где помыться, – добавила Виппи Берд, ведь, когда мы только познакомились с Мэй-Анной, у Коваксов не только туалет был во дворе, но и воду миссис Ковакс таскала из колонки.
Рядом с ванной было помещение, которое Мэй-Анна называла своей гардеробной, – комната размером с наш дом, где вдоль стен стояли шкафы, отдельно для одежды, отдельно для обуви и отдельно для мехов, а также специальная тумбочка, набитая чулками. Чулки все были из настоящего нейлона, и, продлись война еще хоть десять лет, Мэй-Анне не грозила опасность появиться на людях с голыми ногами.
Мэй-Анна устроила нам настоящую экскурсию по всему своему дому, который, как и ее спальня, был весь белый с вкраплениями сверкающей нержавейки и шикарный, словно фасад «Джима Хилла». «Мэй-Анна словно маленький ребенок, который хвастается перед друзьями своими подарками на Рождество», – сказала я потом Виппи Берд. «Кто, кроме нас, делал ей подарки на Рождество?» – спросила Виппи Берд.
Стена, отделявшая гостиную от столовой, представляла собой огромный аквариум с золотыми рыбками, размером с тарелку каждая. «Ах, Мэй-Анна, я же забыла, что ты любишь рыбную кухню – здесь у тебя достаточно рыбы, чтобы угостить тебя, Свиное Рыло и весь приход церкви Святого Причастия», – сказала Виппи Берд, и мы расхохотались, а горничная в ужасе прикрыла рот ладонью. Черт возьми, мы с Виппи Берд прекрасно знали, что золотых рыбок не едят, это была просто шутка!
В доме Мэй-Анны мне больше всего понравился солярий, сделанный в форме полукруга с раздвижными окнами и белым кожаным диваном, идущим вдоль стены. Этот солярий больше всего напоминал гигантскую ресторанную кабинку. Я сказала Мэй-Анне, что, если у нее наступят трудности с деньгами, она может повесить вывеску: «САМАЯ БОЛЬШАЯ В МИРЕ РЕСТОРАННАЯ КАБИНКА «и брать плату за вход. Из окон – настоящих окон, а не какого-то там особого стекла – открывался вид на бассейн, на дне которого были линиями из черных камней выложены разные фигуры – в греческом стиле, как объяснила Мэй-Анна.
– Знаешь, Мэй-Анна, – сказала Виппи Берд, когда экскурсия по дому закончилась, – когда ты уехала из Бьютта, я думала, что ты набитая дура, но теперь убедилась, что ты все тогда сделала правильно. Наверное, ты теперь даже богаче, чем мы с Эффой Коммандер.
Мэй-Анна рассмеялась, щелкнула пальцами, и горничная внесла серебряный поднос, на котором были бутылка шампанского, три бокала, хлеб, черная икра и вареные яйца, порезанные дольками. Именно тогда мы с Виппи Берд узнали от Мэй-Анны, что икра – это, оказывается, просто рыбьи яйца.
Неделю спустя, сидя на краю бассейна, разглядывая мраморные статуи и закусывая виски икрой, а виски с содовой тогда было очень популярно в нашем штате, мы с Виппи Берд решили, что так жить совсем неплохо.
– Эй, Мэй-Анна, если у тебя такая куча денег, почему ты не купишь этим ребятам штаны? – спросила Виппи Берд. – Или, если хочешь, я сошью их сама, купи только материал.
– Как же ты наденешь на них штаны, – возразила Мэй-Анна, – если ноги у них накрепко привинчены к полу?
– Ну, если не штаны, соорудим им хотя бы набедренные повязки.
– Нет, не надо, – ответила Мэй-Анна. – По крайней мере, не всем, вон тот посредине, у которого дружок размером с баклажан, нравится мне больше остальных, – это зрелище заставляет моих приятелей ревновать.
Мэй-Анна лежала в шезлонге, одетая в белый купальник «Каталина», который выглядел так, словно он растворится в воде, как сахар, стоит ей только погрузиться в бассейн. Впрочем, в Голливуде никто не купался в бассейнах, там было принято только лежать с ними рядом. Или, если напьешься пьяным, прыгать в бассейн одетым, пояснила Мэй-Анна, втирая в ноги крем от загара. Тогда мы с Виппи Берд впервые узнали, что на свете есть такая вещь – крем от загара. Откуда нам было это знать, ведь в Бьютте никто не сидел позади дома в купальном костюме.
