Наливая чай, я задумалась. Интересно, сколько лет дадут Сухову и его помощнику за кражу такой ценности, попытку убийства и шантаж. Если, конечно, на них заведут дело, и они не наймут себе хорошего адвоката. Ритка говорила, что при определённом умении, адвокат способен вывернуть все в такую сторону, что подозреваемых выпустят лишь с условным сроком. Я очень надеялась, что восторжествует справедливость и зло будет наказано.
Я открыла ноутбук, что лежал на столе. И улыбнулась. Сегодня Ритка выполнила свое обещание — оплатила мои труды, причем с лихвой добавила за моральный ущерб. Так что я могла ехать, куда мне вздумается. Я полвечера рыскала по сайтам турагентств, думая, куда хотела бы отправиться. И после долгих размышлений, поняла, что это уже давно очевидный факт. Я хотела увидеть родину Хаемуаса. Никогда раньше я не была в Египте, и теперь, когда я столько о нем читала, мне не терпелось лицезреть это в реальности. Я даже подобрала себе тур, радуясь, что в Египет не нужна дополнительная виза. Одним словом, планы на праздники я уже наметила, однако, настроение было не столь безоблачное. Скорее растерянное. Я не была уверена, что хочу поехать именно сейчас.
Раздумывая над этим, включила плейлист. И выглянула в окно. Опять шел снег. Он теперь был все чаще, сугробы делались выше, ходить становилось сложнее. Но я радовалась. Хлопья за окном мне нравились. Это было так красиво, словно на картине великого художника. Тишина и падающий снег.
Тут раздался звонок в дверь. Я машинально взглянула на часы. Почти двенадцать. Гадая, кого несет в такой час, я отправилась в прихожую. Распахнула дверь и застыла. На пороге стоял Кирилл Сергеевич с букетом хризантем. Я инстинктивно сделала шаг назад. Я точно знала, что ему не стоило приходить, хоть и была безумно рада его видеть.
— Привет.
— Вам лучше уйти. — процедила я сквозь зубы, чувствуя, как сердце ухает вниз и дрожат колени.
Он мотнул головой.
— Кира, просто ответь, да или нет. Я долго не решался прийти, но теперь я здесь и все зависит только от тебя, — услышала я его спокойный голос.
Мы встретились взглядом. Мне казалось, что еще минута, и я брошусь ему на шею, но я заставила себя отвести глаза. Один раз уже бросалась, ничего толкового из этого не вышло.
— Мне нечего вам сказать.
Он протянул мне цветы. Я взяла их, боясь даже прикоснуться к его руке.
— Я буду ждать до завтра. Если ты не передумаешь, я забуду все, что между нами было. И больше никогда тебя не побеспокою, — сказал Соболев, кивнул на прощание и быстро сбежал вниз по ступенькам.
Я осталась одна. Стояла ошарашенная долгих пять минут и даже не сразу сообразила, что нужно закрыть дверь. Вернувшись в квартиру, положила цветы на стол, а сама рухнула на диван, накрыв голову подушкой. У меня было такое чувство, словно из меня выжали все соки. Я лежала без мыслей, без чувств, просто лежала, словно мертвая. Странная конечно ассоциация, но именно так я себя и чувствовала. Сколько я так пролежала не помню, пришла в себя только услышав, как пиликает мобильный. Я сползла с дивана и поплелась в прихожую за сумкой.
— Привет, что делаешь? — веселый голос подруги вывел меня из транса.
— Медитирую, — вяло отозвалась я.
— Чего? А с голосом что?
— Ничего.
— Кир, что опять случилось?
— Все просто отлично.
— Так, понятно. Ладно, не прощаюсь. Жди.
Я услышала гудки. И вернулась назад на диван. Теперь уже лежала и разглядывала потолок. Мыслей по-прежнему не было. Я даже попыталась заснуть, в надежде, что сон мне поможет. Ненадолго мне действительно удалось отключиться, но тут снова позвонили в дверь. Приехала Ритка, пришлось подняться и идти открывать.
— Ну и видок, — протянула подруга, разуваясь. — Краше в гроб кладут.
Я ничего не ответила, вновь улегшись на диван.
Ритка не снимая шубы проследовала за мной в зал.
— Цветочки, — заметила она, покрутив в руках букет. — А чего не в вазе?
— Забыла поставить.
Подруга сняла шубу, пошла на кухню за водой. Водрузив цветы на стол, подошла ко мне и присела на корточки рядом. Я изучала потолок и молчала. Ритка погладила меня по голове, что вызвало нервную дрожь во всем теле.
— Кир, знаешь за что я тебя люблю? За то, что ты светлый, добрый, милый человечек. Ты настоящая, а это большая редкость.
Я почувствовала, как слеза катится у меня по щеке, но сил ее стряхнуть у меня не было. Ритка сделала это за меня.
— Кирюш, что у тебя случилось? Поделись со мной. Сразу станет легче.
— Не станет, — ответила я, повернувшись к подруге лицом. И совсем рядом увидела ее глаза. Она улыбнулась.
— А ты попробуй. Вдруг получится.
Я вздохнула и стала рассказывать. Не знаю, как долго Ритка слушала мои излияния, но к концу рассказа она переместилась на пол и сидела на подушке, обняв себя за коленки, совсем как в детстве. Это было настолько непривычно, что я даже тряхнула головой, чтобы убедиться, что это не сон.
— Ну и чего ты ревешь? Ведь он же сказал тебе о своих чувствах — это замечательно.
Я нетерпеливо махнула рукой. Я знала, что Рите будет сложно меня понять.
— Не нужно мне этого. Я не хочу. Я не могу позволить себе такого.
— Что за бред?
— Да как ты не понимаешь, ведь он не один.
— Откуда ты знаешь, что там у них происходит? — возмутилась Ритка. — Чужая душа, известно, что.
— Знаю я. А толку от его прихода? Я не готова.
— Ты упрямая ослица. Ты просто боишься.
— Кого?
— Да не кого, а чего. Ты боишься открыться, боишься довериться, боишься, что тебе снова будет больно.
— Даже если и так, то что?
— А то, что это глупо. И бессмысленно. Тем более в твоём случае.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что все уже решено, просто ответь себе на один вопрос. И сразу жизнь наладится.
— Что ответить, Рит?
— Ты сама знаешь. И ему скажи.
— О чем?
В меня полетела подушка.
— Да признайся ты уже себе и дело с концом! — не выдержала Маргарита, глядя на мою физиономию.
— Признаться? — в отчаянии вскричала я, вскочив. — Да, черт возьми, я с ума по нему схожу! Я в него влюблена, влюблена! Ты это хочешь от меня услышать, да?!
Ритка заулыбалась.
— Ну слава Богу, а то я уже начала думать, что ты просто спятила.
— Да кому нужны мои нелепые чувства? — я закрыла лицо руками, чувствуя себя ужасно опустошенной. И опустилась на колени рядом с Риткой. — У него девушка есть.
— Но ведь не жена же, Кир, — в который раз попыталась вразумить меня подруга. — К тому же, раз он пошел на измену, раз приходит сюда и добивается тебя, значит к ней у него больше ничего нет. Скорее всего это так и есть.
Я лишь покачала головой.
— Это не для меня. Я хочу быть далеко от всего этого. Я все решила. Лучше я уеду.
— Бегство — отличный способ решать проблемы, — скривилась Ритка, глядя на меня своими большими глазами. — Только запомни: от себя не убежишь.
— У меня получится. Я не хочу больше ничего чувствовать.
— Боюсь, ты поздно спохватилась. И ты сама это знаешь. Поезжай к Кириллу Сергеевичу и скажи ему об этом.
— Ты спятила. Настя любит Соболева. Зачем им мешать?
— Она-то может и любит, а вот он…носит тебе цветочки и проводит с тобой ночи.
— Я не стану ничего ломать, — отрезала я.
Ритка обняла меня за плечи.
— Сейчас лучше поспи, а утром проснешься и решишь. И мой тебе совет: дай ему шанс. Он хороший мужик.
С этими словами подружка поднялась, оделась и исчезла в ночи. А я снова осталась одна наедине со своими безумными мыслями и разрывающимся сердцем. Вопреки всем ожиданиям, мне удалось облегчить душу. Я уткнулась в подушку, поджала под себя ноги и пролежала так до самого рассвета.
Глава 21
Думаю, капитан не собирался брать меня с собой на разговор к сторожу. Хоть я и очень просилась. Но он сказал, что делать этого не стоит. Никакие доводы меня не убедили, поэтому, когда Риткина машина остановилась у входа в музей, и мы увидели, как Соболев, махнув нам, покидает свой джип, я просто пошла за ним. Ритке посоветовала остаться, да она особо и не рвалась. Обернувшись и заметив меня, бодро шагающую за ним по пятам, Соболев лишь покачал головой, но ничего не сказал и назад не отправил. Это вселило надежду. Рядом с капитаном шли Макеева и Ковалев, я старалась держаться чуть поодаль. Оглядев стоянку возле музея, я обнаружила еще две машины с дежурным патрулем, из чего сделала вывод, что полиция готова к захвату опасного преступника. Я как-то скептически к этому относилась, слабо представляя себе, что старенький наш сторож может оказать сопротивление. Как оказалось, зря.
