он выглядел: по-детски наивным и беспомощным. Легонько коснулась волос парня, и потрепала их.
— Кушать хочешь, умирающий супермэн?
— Ха-ха, — буркнул он и недовольно скинул мою руку.
Я встала и пошла, разведывать содержимое холодильника. Из готовых блюд там ничего не оказалось, разве что колбаса, да сыр, какое-то масло. Зато я нашла картошку и лук. Решила пожарить, сделать доброе дело. А то мало ли, у него на почве голода шарики поедут. Раз уже сейчас искренне верит, что умирает.
Пока я крутилась на кухне, Соболев из комнаты не выходил. До меня доносились только звуки включенного телевизора. Очередной фильм от Маравел, про отважных людей в разноцветных костюмах.
Через полчаса жареная картошка была готова. Я заглянула в комнату к умирающему пациенту, и настоятельно затребовала поднять зад и шагать на кухню. Он что-то невнятное пробурчал, но вышел: в тапочках, с пледом на плечах, и недовольным выражением лица. Однако как бы Кирилл не злился, даже в образе больного парня, ему можно было смело дать соточку из ста.
Я поставила две кружки с горячим чаем на стол, положила в тарелку картошку, и уселась рядом. Соболев сел напротив, посмотрел внимательно на еду, потом на меня, но трапезничать не спешил.
— И чего ты не ешь?
— Это точно съедобно? — Вскинул он бровь, косо глянув в мою сторону. Ох, как же чесались руки дать ему подзатыльник. Вот что-что, а готовка была слабым местом. Мне очень хотелось, чтобы еда оказалась вкусной. Даже представляла себе, как он кладет кусочек картошки в рот и начинает меня нахваливать. Однако, жизнь и реальность, похоже разные вещи.
— Точно, ешь.
— Ты уверена? — Продолжал этот умирающий лебедь раздражать меня.
— Кирилл! — Прикрикнула я, а он взял и отодвинул тарелку. Потянулся к чаю.
— Я, итак, болею, давай потом.
— Знаешь что! — Схватила я вилку, накалила на нее картошку и поднесла к его губам. — Открывай рот! — Затребовала громко. В ответ он начал качать головой и отклоняться.
— Издеваешься? — Повысила голос, раскрывая широко глаза от удивления. И Соболев то ли понял, что запахло жаренным, то ли еще по какой-то неведомой мне причине, но открыл рот и еда, наконец, ушла по назначению.
— Ну?
— Неплохо.
— Вот значит и ешь молча! — Фыркнула я, и положила вилку на стол.
— Я готов, — показал он пальцем на свой открытый рот.
— Для чего? — Не поняла намеков.
— Корми, — то ли приказным, то ли требовательным тоном прозвучало.
— Офигел совсем? — Покрутила я пальцем у виска, поражаясь наглости Кирилла. Кажется, болезнь начала отступать, раз такие финты выдает.
— Меня в детстве не кормили с ложечки, чего тебе стоит. Ну? — Скорчил милую гримасу Соболев и снова открыл рот. С одной стороны, смотреть на него было забавно, а с другой мне снова хотелось отвесить ему подзатыльника.
— Я не буду тебя кормить! — Сложила я руки на груди и облокотилась о спинку стула.
— Злая ты, Ромашка. Я вот своих детей буду кормить.
— Угу, и вырастут такими же капризными, как и ты. — Кирилл глянул на меня иронично, и наконец, взял вилку.
— То есть ты будешь против, если дети будут, есть с ложки?
— Не в пятнадцать же лет, — покачала головой я, взяв со стола кружку с чаем. Теплый напиток согревал, да и в принципе рядом с Соболевым было уютно.
— Болеть и хотеть внимания можно в любом возрасте. Не спорь, женщина, — серьезно заявил Кирилл и принялся уплетать картошку. Во мне будто проснулась внутренняя бабушка, до того было приятно наблюдать за тем, как еда медленно исчезает с тарелки.
— Болеть, и есть с ложки — это разные вещи. Я против!
— А я за! Ты — злая мама. А я — добрый папочка. — Довольно протянул Кирилл, и попросил добавки.
— Только за советом обычно к мамочкам бегают, — иронично заметила я, выкладывая картошку второй порцией. Соболев сделал глоток чая и принялся снова уплетать мою стряпню. Ел он с таким удовольствием, что невозможно было сдержать улыбку.
— Ты просто ревнуешь, что меня будут любить больше.
— Ты просто фантазируешь, что тебя будут любить больше. На самом деле, я буду на первом месте.
Мы еще пару минут играли в великих спорщиков, а затем я поставила Кириллу компресс. На улице стемнело, начала звонить мама и я в очередной раз соврала, что провожу время с девочками. Клятвенно пообещала, быть дома через двадцать минут. Соболев ничего не спросил, но у него на лице читалось непонимание. Почему я скрываю ото всех наши отношения. Ведь по сути ничего нет, ничего такого, о чем стоит молчать. Только вот это уже стало традицией, никому и ничего не говорить.
В компрессе Кирилл смотрелся забавно, походил на пожилую бабушку. В какой-то момент я не выдержала и рассмеялась. Думала, он обидится, но Соболев, наоборот, предложил сфоткаться. Мол будет память о днях минувших. Мы встали рядом друг с другом, наши плечи соприкоснулись, от чего сердце сладко запело и замурлыкало. Я смущенно опустила голову, а Кирилл тем временем вытащил из кармана кнопочную Соньку и навел маленький экран на нас.
— Раз, два, три! — Досчитал он и нажал на кнопку. Фотка получалась забавная, но не для публичных глаз.
— Скинешь мне ММС-кой? Или в аське?
— А где «пожалуйста»?
— Пожалуйста! — Протянула наигранно я, и Соболев усмехнулся.
Если бы однажды мне сказали, что я когда-нибудь буду смотреть на это фото и тосковать по Кириллу, ни за что бы не поверила. Но мне никто ничего не сказал…
А люди…
Им свойственно ошибаться, наверное…
Не успела я накинуть куртку, как Кирилл нарисовался следом. Как бы ни старалась его отговорить, он стоял на своем. Даже наличие компресса его не остановило. В итоге мы вновь шли вместе домой, вдыхая замах зимы и шлепая по лужам.
Глава 30
В декабре нам объявили, что к концу месяца будет дискотека для старшеклассников. Теперь и мы входили в число этих везунчиков,
