крепче обняв его плечи. — Но да, ты хороший. В общем, надо было раньше сказать. Это все нечестно по отношению к тебе. Я не принимаю никакие таблетки.
— Да херня это все.
— Что?
— То, что ты собираешься мне сказать. Во-первых, нужно трахаться год, чтобы сказать, что ты не можешь забеременеть, после тридцати даже полтора, ну или что-то такое. Во-вторых, у меня нет помешанности на детях, и я смогу спокойно прожить без них до старости. Так что, не вижу поводов для грусти, — отрываю голову от его груди и перевожу взгляд на Петю. — О, песня хорошая, правда, не медляковая. Уан вэй тикет, уан вэй тикет.
— Ты… как давно ты об это знаешь? От кого?!
— Вась, ну какая разница?
— Как давно? Хотя, стой. Я знаю. Ты тогда с мамой говорил у машины, когда я напилась. Да? Она тебе сказала. Ну кто бы сомневался.
— Не злись. Это можно двояко расценить. Она хотела как лучше, проще говоря, избавить тебя сразу от плохого мужика. Но я-то хороший. Вась, ну ты чего?
— Да так. Вообще-то я не думала о детях лет так семь, а может, и больше. И, наверное, мне их не хотелось. Но сейчас-то все по-другому. От тебя-то я их хочу.
— Ну если тебе уж так хочется, я поговорю со своими живчиками и, возможно, мы договоримся в ближайшее время окропить твое нутро силой животворящей.
— Чего?
— Обрюхатю тебя. Обрюхачу. Ну ты поняла.
— Какой же ты…
— Да, я помню — хороший. Золото, а не мужик. Давай, может, сладкое уже поедим?
— Что-то мне стремно давать это на стол.
— Ну, главное же, чтобы было вкусно.
— Ну, наверное.
Стоило только поставить на стол печенье, как воцарилась тишина. Ну в принципе, логично.
— Кокосовое печенье в форме маяка, мое любимое, — радостно сообщает Петя, потянувшись за одним.
— Какой-то у вас хуевый маяк, — усмехаясь, произносит Зорин.
— Леша! — тут же одергивает его Женя.
— Ой, извините. Я имел в виду… членистый маяк.
— Да один хрен. Всем приятного чаепития.
Еще месяц назад в этом платье я казалась себе нереально красивой, а сейчас, когда до свадьбы остается два дня, мне хочется разбить собственное отражение в зеркале. Когда я стала такой… уродиной? Еще и жирная. Это же реальный двойной подбородок намечается…
— Не хмурься так, и без того глубокая морщина на лбу, — укоризненно отмечает мама, затягивая корсет по самое не могу.
— Ботокс уколет и ничего страшного, — на удивление, спокойно отвечает бабушка, закуривая электронную сигарету. — А вообще, мне кажется, ты поправилась, Вась. Мой тебе совет — два дня без воды и по три стакана кефира в день вместо еды. И на свадьбе будешь куколкой.
— Мама, не говори ерунду, хочешь, чтобы она шмякнулась на пол от голода? Просто потуже затянем, как сейчас и все хорошо.
— А так она задохнется. Не вижу разницы от чего помрет.
— А ничего, что я здесь, а вы ведете себя так, как будто меня не существует? Мам, я реально не могу дышать. Расслабь.
— Тогда втягивай в себя живот.
— Меня Петя и такой любит, а на родственников, которых я знать не знаю — мне чхать.
— Грубиянка, — укоризненно произносит мама.
— Можно подумать, ты их знаешь и любишь. Все, мама, мне нечем дышать, расшнуровывай корсет.
В Пете я, конечно, уверена, но если я буду жиреть и страшнеть дальше, то мне не понравится это самой. А во всем виноваты эти дурацкие приготовления к свадьбе. От стресса я все заедаю. Куда бы проще было пожениться на каких-нибудь островах только вдвоем, но нет же, поддалась на мамины уговоры и просьбы. Ладно, осталось потерпеть три дня, а потом уже десять дней отпуска и полный оазис.
Единственное, что сейчас меня вдохновляет и расслабляет, так это теплица. Не знаю, как так получается, но на Петином участке я не прикладываю особо никаких усилий, в отличие от своей дачи, а растет здесь все на порядок лучше. В следующем году засажу здесь все. Хотя, с такой площадью, «все» — это капля в море. Вот и сейчас, после очередного визита родственников, я спасаюсь в своем новом детище.
— Тут еще одна травинка, Василисушка, — поднимаю взгляд на стоящего напротив меня Петю.
— Что бы я без тебя делала. Ну как там дела? — осторожно интересуюсь я, приподнимаясь со стула. — Покупателям понравился дом? Берут?
Да, стоит признать, что в моем дурном настроении виноваты не только хлопоты со свадьбой, но и продажа дедушкиного дома. Чувствую себя какой-то преступницей. И каждый раз, когда Петя показывает кому-то дом, я желаю, чтобы все сорвалось. Но, с другой стороны, понимаю, что я не могу разрываться на два дома. И вроде бы там уже нет привычного для меня огорода, так, смородина, да малина. Не должно особо тянуть, но все равно жалко.
К счастью, голос разума не дремлет. Компромисс — наше все. Огород здесь за продажу моей дачи — очень даже неплохое решение, учитывая, что Петя ненавидит все, что связано с посадками.
— Ну чего ты молчишь?
— Дом им понравился, они его берут. Бумаги подпишешь и все норм.
— Ну… тогда хорошо. А люди нормальные?
— Отличные.
— Ясно.
— Блин, ну я так не играю. Хотел после свадьбы, но сейчас, наверное, лучше. В общем, все это время твою дачу я не продавал. Ну, то есть не искал клиентов. Ее просто чуть облагораживали, ну и снесли твои парники. Кусты смородины на месте, не боись, — тут же приподнимает руку в знак того, чтобы я молчала. — В общем, это теперь что-то типа отдыха от городской суеты. Будем приезжать иногда.
— Это неожиданно и очень приятно. Спасибо, — если бы не пакеты в руках Соболева, то, вероятнее всего, вместо поцелуя, я бы запрыгнула ему на руки.
— Я купил вкусняшки, — приподнимает пакет с бургерами. — Давай подкрепляться, — потирает руки в предвкушении. — И чипсы еще. Наши любимые, с беконом.
— Ну, блин, Петя, я так скоро в дверь не влезу, — для вида отнекиваюсь, сама же снимаю перчатки, предвкушая, как отправлю в рот эту вкуснятину. Пододвигаю Соболеву второй стул. — Садись, не возвышайся надо мной.
— Романтика… жрать бургеры с картохой в парнике.
— И не говори.
Не сказать, что мы каждый день себе такое позволяем, но раз в неделю объедаемся так, что еле дышим. Благо, есть собаки, с которыми нужно гулять, отсюда и возможность растрясти хоть что-то из съеденного.
— Не волнуйся, когда будешь не влезать в дверь, займемся йогой, как раз и чакры до конца
