class="p1">– Я должна тебе кое-что сказать, Олег, – облизываю губы, – может, это заставит тебя передумать.
– Поль…
Поднимаю палец и прижимаю к его губам.
– Олеж, я должна тебе это сказать, прежде чем соглашусь стать твоей женой.
Олег послушно замолкает и прикусывает палец, вызывая щекотку в животе. Пытаюсь изобразить строгий взгляд, но Жданов только игриво подмигивает.
– В общем, – дую щеки, – врач сказала, что я беременна.
Ну вот, сказала. Можно выдыхать. Только ощущение, как будто воздух утрамбовывается в легких и не желает их покидать.
В салоне воцаряется тишина.
– Олег, я не обманывала, когда говорила, что я могу не иметь детей. Именно это мне и сказала не так давно врач. И про десять процентов я не врала. И я все понимаю насчет Лизки, что сейчас не самое удачное время, что впереди операция, – тараторю, не смотрю в глаза Жданову, – я все понимаю. А тут ещё и беременность. И вообще…
Замолкаю, понимая, что все же неплохо вдохнуть ещё воздуха. Открываю рот, но меня ловко перетаскивают на коленки. Олег обхватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. Его же глаза буквально горят.
– Правда?
– Что? – перехожу на шепот.
Но мы настолько близко, что я не боюсь, что Олег не услышит что-то из сказанного.
– Правда беременна? – Олег тоже понижает голос.
Киваю.
– Скорее всего, в самую первую ночь.
Олег откидывает голову на подголовник и широко улыбается.
– Вау. Это же круто, Ледышка.
Поднимает голову и стискивает меня в объятиях до моего протестного писка.
– Прости, – разжимает руки, – и выброси из головы даже мимолетные мысли, что это не вовремя. Это, блин, очень даже вовремя, Полин.
– Но сейчас столько проблем, – опускаю глаза и переплетаю пальцы.
– Да нет ничего важнее того, что ты подаришь мне ребенка, Ледышка. А остальное решаемо. Лизку вылечим, дядьку на ноги поставим.
И я могу наконец выдохнуть.
– Ты рад?
– Спрашиваешь? Да я еле сдерживаюсь, чтобы не заорать тут в голосину. Тормозит только то, что Лизка опять дрыхнет, – кивает на зеркало и начинает хохотать.
Наклоняю голову, чтобы видеть переноску, и фыркаю.
Лизка посапывает, засунув в рот большой палец.
– Няню наймем, если что.
Дергаюсь. Смотрю на Олега и не понимаю, зачем нам няня.
– Зачем? – хмурюсь.
– Тебе, наверное, будет сложно с двумя детьми?
Не сдерживаю улыбку.
– Я справлюсь, Олеж. Я же бывший воспитатель, забыл?
Обхватываю его лицо ладонями и упираюсь в лоб.
Олег стискивает меня, притягивая для поцелуя.
Сердце радостно проваливается, как с американских горок.
– Люблю тебя, Ледышка.
– И я тебя, Олеж.
Прошло 2 года
Олег
Получилось!
Мать его, у нас получилось!
Выдыхаю, сцепив руки на руле, и до сих пор не верю, что у нас с дядь Жорой все это получилось.
Стою перед нашим с Полей домой. Мы его купили после рождения Мишки, чтобы вся семья чувствовала себя комфортно, а не ютилась в моей двушке. Собираю мысли в кучу. Самого рвет на части от тех новостей, которые хочу ей рассказать.
Два года нам потребовалось, чтобы разгрести все, и после сегодняшнего суда мы наконец можем выдохнуть.
Мы пережили Лизкину операцию, реабилитацию, суд над Димоном, мое восстановление и восстановление дядьки.
Но главное, мы пережили. Вместе. И не сдались.
Телефон оживает.
– Да, дядь? – смотрю, как в окнах мелькает Ледышка.
Силуэт её сквозь шторы просвечивает. И я любуюсь ею. Даю себе немного времени, чтобы посидеть в машине и понаблюдать.
После рождения сына Полинка стала ещё красивее и желаннее в моих глазах. Формы такие, что закачаешься. И я никак не могу насмотреться на неё.
– Эй, племяш, ты там надолго улетел? А то я могу перезвонить, – смеется дядька, возвращая меня к разговору.
– Да тут я, тут, – недовольно бурчу, сосредоточившись на звонке дядьки.
Не люблю, когда меня прерывают во время разглядывания жены.
– Ты к Димону едешь? – шум на том конце заставляет додумать.
Дядька недовольно угукает.
– К нему, к кому ж ещё. Ты Полинке-то про Лизку уже рассказал? – в голосе слышу напряженность.
– Нет, вот только к дому подкатил после работы.
– Ага. Ну ты долго не тяни, – откашливается, – это у тебя приятности, а мне ещё предстоит прослушать, какие мы хреновые, что не вытащили его тогда.
Дядька за полтора года никак не привыкнет, что Димона посадили. Правда, вместо десятки ему дали восемь. Спасибо адвокату в лице жены Фила.
Но брат злится и проклинает нас с дядькой во всех бедах.
Лизку он так и не видел. Дядька строго запретит мне даже думать в том направлении, чтобы тащить ребенка к Димону на знакомство.
Да я и не настаивал. Так, предложил один раз ради приличия.
Все-таки это не родная дочь.
Дергаюсь от стука в стекло. Открываю дверь. Передо мной Полинка. Руки в бока и ножкой стучит.
– Жданов, а ты не собираешься заходить в дом? – прищуривается. – Боишься нас? Устал, папочка?
Хохочу и выхожу из машины. Только сейчас замечаю за Полинкой коляску с Мишаней. Сын сидит и дрыгает ногами, внимательно смотря на нас.
Всю грудь сжимает от безграничной любви к ним. Моя семья, которую я боготворю.
Прижимаю к себе Полинку и утыкаюсь носом в изгиб её шеи, вдыхая сладкий запах кожи.
– Малая в саду?
Поля довольно урчит, прижимаясь ко мне теснее.
– Ага, через пару часов надо будет ехать за ней, – слабым голосом отвечает, зарываясь в мои волосы.
– Я сгоняю, не волнуйся.
Полинка затаивает дыхание.
– Что в суде?
Отстраняюсь. Хочу видеть её глаза, когда скажу.
– Жданов, – недовольно рычит, толкая меня в грудь, – не испытывай мое терпение. Я мать двоих детей. Маленьких.
– У меня вообще-то тоже. – Получаю очередной тычок в бок и смеюсь. – Умеешь ты убеждать.
Делаю паузу. Недолгую, чтобы ещё раз прокрутить слова, которыми сообщу новость.
– Ну? – дергается Ледышка. Хмурится недовольно.
– Суд лишил Татьяну родительских прав. Лизка теперь наша.
Глаза Полинки вспыхивают. Она перестает дышать и только часто моргает. На её глазах вижу слезы.
– Правда?
Киваю.
Наш двор разрезает её счастливый визг, и она повисает у меня на шее.
– Боже, Жданов, это самая лучшая новость! Значит, никто у нас больше не сможет её потребовать?
– Никто. Мы теперь её опекуны.
Полинка прикрывает глаза и выдыхает. Бормочет какую-то молитву.
– Слышал, Медвежонок, у тебя теперь официально есть старшая сестренка.
Стискиваю любимое тело в руках и выдыхаю.
– Жданов, – Полинка переводит на меня влюбленный взгляд, – я тебя обожаю.
Хмыкаю.
– Это взаимно, Ледышка.
