С последним поцелуем — на этот раз немного более глубоким, потому что теперь Джейк благоухает мятной свежестью, — я оставляю их наедине с делами и отправляюсь на поиски завтрака. Следуя на запах бекона, попадаю столовую, где за большим столом могут разместиться восемь человек. И каждый его дюйм уставлен блюдами.
Интересно, как их доставили сюда так быстро? Но эта мысль ускользает, когда я начинаю открывать тарелки с горячими оладьями. Беконом. Яичницей. Французскими тостами. Сосисками. Ветчиной. Дальше я не продвинулась. С тарелкой я тоже не заморачиваюсь. Ем прямо из общих блюд.
Завтракая, планирую, как признаюсь Джейку в любви. К моменту, как наедаюсь, решаю, что просто выпалю это и посмотрю, что произойдет. В моей голове встает такая картина.
Я признаюсь Джейку в любви.
Он отвечает мне взаимностью.
Мы целуемся.
Он опускается на одно колено.
Дарит мне кольцо, купленное им сразу после нашей первой встречи, так как в тот момент он понял, что не сможет без меня жить.
Грандиозную свадьбу мы пропускаем.
Едем в здание суда.
Женимся.
И становимся предметом зависти каждого человека на планете.
Идеально, скажите?
Я волнуюсь. И мне нужно спланировать прием. Поэтому я возвращаюсь наверх и молюсь, чтобы совещание закончилась.
Голос Джейка доносится до меня в тот момент, когда я достигаю площадки второго этажа. От глубокого, насыщенного, с затаенной властностью звука мое сердце бьется быстрее. Поступь кажется легче. Дышать становится труднее.
Совещание заканчивается как раз в тот момент, когда я подхожу к чуть приоткрытой двери. Но когда Кэм произносит мое имя, я останавливаюсь. Я подслушиваю, хоть и знаю, что не должна. Но так поступил бы любой в моей ситуации.
— А как же Пенелопа?
Сквозь щель в двери вижу, как плечи Джейка поднимаются и опускаются, когда он пожимает ими.
— А что с ней?
— Ты возьмешь ее с собой? В Африку?
Джейк смеется.
— Пенелопу? В Африку? Нет, черт возьми. Ты хоть представляешь, какие разрушения она там может учинить?
Хм. Я могла бы поехать в Африку. Мне нравятся львы и прочее дерьмо.
— Ты вообще сказал ей, что уезжаешь?
— Я упоминал об этом.
Это правда.
Джейк — истинный филантроп — планирует отправиться со своей навороченной ирригационной системой в Африку. Не с целью продажи, а безвозмездно отдать ее в пользование тамошним деревням, чтобы жители могли более эффективно выращивать урожай. Он рассказал мне об этом, лежа в постели прошлой ночью. Он также пояснил, что именно этим планировал заниматься в будущем. Я предположила, что он уедет через несколько месяцев — может быть, даже лет. Но Кэм говорит так, будто Джейк уезжает намного раньше.
— Итак, когда ты упомянул об этом, вы обсудили то, что произойдет после твоего отъезда? Или что будет, когда ты вернешься? Вы продолжите поддерживать связь?
Джейк издает смешок, закрывая папку и бросая ее на кровать рядом с Кэмом.
— Ты — кто? Мой психотерапевт?
— Я — твой лучший друг. И я не буду сидеть, сложа руки, и смотреть, как ты выбрасываешь нечто хорошее, потому что слишком чертовски упрям, чтобы признать его ценность.
Гребаный Кэм. Я люблю его.
— Слушай, Пенелопа мне нравится. Черт, возможно, я даже неравнодушен к ней. Но…
У меня внутри все сжимается. В груди становится тесно. Колени дрожат, а руки вспотели. Проглатываю комок в горле и жду продолжения того, что скажет Джейк, — и что бы это ни было, это заставило его остановиться.
Телефон Джейка издает сигнал с уведомлением о входящем электронном письме. Кэм выхватывает у него мобильный и держит вне досягаемости.
— Но… — настаивает он, требуя, чтобы Джейк дал ему ответ.
— Ради всего святого, Кэм. Я живу в Чикаго. Она в Зажопье, штат Миссисипи. Так уж обстоят дела. Мы, конечно, можем поддерживать связь. Она может навещать меня, когда захочет. Мы можем приятно проводить время, а потом возвращаться к своей обычной жизни. Никаких обязательств.
Кэм усмехается.
— Ты, бл*ть, себя слышишь? Никаких обязательств? Брось, мать твою…
— Что? Я не ищу сказки, Кэм. И, честно говоря, не уверен, что Пенелопа ее ищет. Несерьезные отношения для нас — это хороший вариант. Чертовски идеальный. Подумай об этом. Кто не захочет таких отношений?
Хм.
Я.
Глава 28
Помните те пять стадий горя, через которые проходит моя мама, когда звонит мне? Что же, видимо, эта хрень передается по наследству.
Садия 1: Отрицание.
Джейк не произносил словосочетание «несерьезные отношения». Очевидно, я неправильно его расслышала. Потому что, если бы он считал, что у нас все несерьезно, он бы не спустился вниз — куда я сбежала после того, как услышала то, чего явно никогда не слышала, — не взял бы меня пальцами за подбородок. Не приподнял бы мне голову. Не поцеловал бы в губы. И не произнес бы одними губами: «красиво».
Кроме дизайнерских бирок, в моем наряде не было ничего красивого: ботинки, джинсы, шарф, обалденная рубашка с длинными рукавами и петелькой для пальцев. Или в моих волосах, собранных в неряшливый пучок. И хотя мой макияж был на высоте, я бы не назвала его красивым.
Но, Боже, я почувствовала себя красивой, когда он взял меня за руку. Когда водил большим пальцем по костяшкам моих пальцев во время спуска по восемнадцати лестничным пролетам. Когда всю дорогу до аэропорта держал руку на моем бедре. Когда убрал ее только для того, чтобы снова взять меня за руку и вывести из машины.
Направившись со мной к самолету.
С зажатым между плечом и щекой телефоном.
Пристегнул меня.
Коснулся пальцем моего виска.
Несерьезно — моя задница…
Стадия 2: Гнев.
К черту Джейка Суэггера. К черту его мнение о том, что я не подхожу для Африки. К черту его за то, что назвал мой родной город «Зажопье, штат Миссисипи». К черту его и его комментарий «никаких обязательств». К черту его за предположение, что я не хочу сказки. И к черту его за одно лишь упоминание о несерьезных отношениях.
Стадия 3: Торг.
Боже, пожалуйста, пусть этот мужчина полюбит меня. Примет меня. Женится на мне. И заделает мне ребенка. Исполни это, и я обещаю, что пожертвую кучу его денег на благотворительность, как только получу доступ к его счетам. Если только он не потребует подписать брачный договор. Так что, Боже, не дай ему требовать от меня подписать брачный договор.
Стадия 4: Депрессия.
Эту стадию я переживаю в данный момент.
Я поднимаю взгляд на Джейка, который, как король, восседает в кресле своего самолета стоимостью шестьдесят миллионов долларов. Он одет по-деловому в идеально сшитый темно-серый костюм. Единственная видимая складочка — крошечная морщинка между глаз, когда он яростно стучит по клавишам своего ноутбука, как всегда представая в образе генерального директора.
От взгляда на него со мной происходят безумные вещи. Я чувствую себя так, словно всевозможная живность устраивает у меня в животе всякое дерьмо. Бабочки порхают. Птицы бьют крыльями. Рыбы плещутся. Ох, уж это покусывание нижней губы, хорошо скрывающее ухмылку. Пока я не вспоминаю его слова. И теперь мне кажется, что один из этих здоровенных техасских лонгхорнов вонзил мне рог в сердце (прим.: техасский лонгхорн — порода крупного рогатого скота, известная своими длинными рогами, которые могут простираться от головы до кончика рога до 180 см).
Я не могу быть его мисс Симс. Не могу быть его Красавицей. Не могу приезжать в Чикаго, когда ему будет удобно, заниматься с ним любовью, позволяя ему влюбить меня в него еще больше, а потом просыпаться в одиночестве в его большой кровати рядом с пачкой наличных и запиской, в которой говорится, что он свяжется со мной.
Я отвожу от него взгляд, и мне приходится сморгнуть слезы. Делаю пару глубоких вдохов. Ничто не помогает. Эта пустота…
Бл*ть.
От боли закрываю глаза. Вынуждаю себя перейти к следующей стадии горя — принятию. Но как я могу принять, когда мое сердце отказывается отпускать самую большую любовь, которую оно когда-либо знало? Как я могу жить дальше, когда единственное будущее, которого я хочу, сидит прямо напротив меня?
