зарастала народная тропа. Подлетела Саша, до крайности взбешенная.
– Как ты себя ведешь, неандерталец, – прошипела она, едва не наступив Алеше на ногу. – Кто тебе дал право грубить Сереже?
– И вовсе я не грубил, – надулся мой муж, – это же просто шутка, Сашуль.
– Ты назвал его Новосельцевым!
Наливка попала в какой-то нужный нерв, и я непроизвольно хихикнула, чем обратила око Саурона на себя.
Саша повернулась ко мне разгневанной фурией, прищурилась и вдруг широко улыбнулась. Так приторно, что у меня немедленно подскочил уровень сахара в мозгах.
– Мирослава, – пропела она нежно, – боже мой, ты прекрасно выглядишь.
От неожиданности у меня широко распахнулся рот, и в него немедленно залетела какая-то бодрая майская мошка. Спасибо, что не жук.
Закашлявшись, я запила ее остатками наливки и поставила пустой бокал на землю.
Это я-то хорошо выгляжу?
Да я выгляжу как раб, только-только покинувший галеры.
Как бурлак на Волге!
– Ты вся сияешь, – продолжала свой спектакль Саша. Вот где, скажите мне, справедливость? Обидел ее Алеша, а шишки посыпались на меня. – Женщина так сияет только в одном случае!
Мне хватило духа не взглянуть в сторону Антона. Воображение немедленно продолжило фразу: «Женщина так сияет только тогда, когда заводит любовника. Желательно – члена семьи».
Опустив глаза на колени, я колупала дырку на джинсах и ждала грома и молний на свою голову.
Но Саша закончила совершенно неожиданно:
– Когда она ждет ребенка!
Ах ты змея подколодная!
Знаешь ведь, как сильно Алеша ненавидит любые разговоры о детях!
Тут новый страх просочился в мое сердце: а если и правда таблетки дадут сбой, то покажет ли тест ДНК, от кого именно я беременна? Или я всю жизнь проведу в догадках и сомнениях?
Замотав головой от ужаса, едва не достала телефон, чтобы погуглить, как услышала тихий и явно перепуганный голос Алеши:
– Мирослава?
– Да нет же, – заверила я его, – что за…
И замолчала, наконец подняв голову и увидев два одинаково побледневших лица.
Братья, чтоб их.
Оба мужчины, с которыми я спала, меньше всего на свете хотели от меня детей.
– Саша ошиблась, – сказала я, поднимаясь. – Стала бы я иначе пить? Простите, мне надо на кухню.
Я покинула сад со скоростью торпеды, не разувшись, пролетела по дому, схватила первую попавшуюся кружку и щедро плеснула себе еще выпить.
Жалкая, никому по-настоящему не нужная Мирослава.
Теоретически я должна была понять каждого из них. С Алешей мы сразу договорились, еще до свадьбы, что никаких новых потомков заводить не будем. Поскольку я собиралась замуж не всерьез и ненадолго, то легко согласилась на это условие.
К Антону и вовсе не могло быть никаких претензий, уж в больно шатком положении мы с ним находились.
Но все равно меня поразил приступ какой-то глубинной, звериной тоски.
Что это?
Пресловутые биологические часики?
Их еще только не хватало!
Остаток вечера я провела в некотором оцепенении, погрузившись глубоко в себя и едва ли реагируя на внешние раздражители.
– Я пришлю тебе клининг, – сказал Антон на прощание.
Я даже не расстроилась из-за того, что Ольга напросилась в его машину. Не может же современная девушка самостоятельно вызвать себе такси.
Изрядно выпивший Алеша соизволил остаться, но и это меня никак не затронуло.
– Не надо клининга, – ответила я, – не хочу больше никаких посторонних.
Алеша заснул, едва уехали последние гости. Я побродила по темному саду, потом механически взялась за уборку.
Мне нужно было занять руки, потому что мысли терзали самые безрадостные.
Вдруг с беспощадной очевидностью пришло осознание: все совершенно неправильно.
Все-все в моей жизни не так, как нужно.
Бестолково и болезненно.
Зависнув на этой мысли, я сгрузила грязную посуду в раковину, вытерла руки и прошла в спальню.
Алеша дрых, чуть похрапывая, широко раскинувшись на кровати и не оставив мне места. Он не снял брюки и носки и даже не выключил свет.
Остановившись в паре метров от него, я долго смотрела на красивое, но уже немного поплывшее лицо.
А потом пошла спать в бабушкину комнату.
Утром я проснулась от долгого звонка в калитку. Зевая, вышла на крыльцо и увидела аккуратную тетушку с целым ящиком чистящих средств.
– Привет, – сказала она деловито, – я Нина. Меня Антон прислал.
Я уже не возражала, потому что бросила вчера уборку на середине, а сейчас на меня навалились усталость и апатия.
– Проходите, пожалуйста. Спасибо вам большое. Хотите кофе?
– Сама приготовлю. Сделать вам что-нибудь на завтрак?
Мы прошли с ней на кухню. Нина и глазом не моргнула, увидев повсюду горы грязной посуды.
Антон говорил, что несколько раз в неделю к нему приходит волшебная фея, и мне было любопытно познакомиться с ней.
– Простите, – повинилась я, – у меня и правда нет сил.
– Это ничего, – проворковала она успокаивающе, – это пройдет.
– Вы когда-нибудь уходили от мужа? – спросила я, пристраиваясь за стол.
– О, – она обернулась, лукаво улыбаясь, – было дело. Это как с пластырем – надо срывать резко и быстро.
Наблюдать за Ниной было чистое удовольствие. Засучив рукава и повязав фартук, она делала все одновременно: поставила турку на плиту, вытерла со стола, взбила яйца, нашла молоко и сковородку.
Поставив передо мной кофе и омлет, взялась за посуду.
Я подняла забытый на табуретке телефон. Три сообщения от Антона.
«Из-за чего ты так сильно расстроилась?»
«Позвони, когда сможешь».
Я читала их снова и снова, пока мои ресницы не слиплись от слез.
Алеша проснулся ближе к обеду, когда Нина уже закончила уборку и ушла, оставив за собой запах свежести и безупречную чистоту. Она даже посуду отнесла обратно в кладовку.
Я так и сидела за кухонным столом, прислонившись спиной к стене и уставившись в одну точку.
Мой муж.
Большой ребенок.
Человек, недовольный личной жизнью своих бывших жен.
Беззаботный отец.
Блистательный актер.
Красивый мужчина.
Эгоистичный и безответственный.
Все, кем он являлся, не имело ни малейшего значения – потому что он не хотел от меня детей, а я по нему нисколечко не скучала.
Я жила без него пять дней в неделю, и каждый раз к субботе у меня портилось настроение, а к понедельнику оно улучшалось.
Говорила себе: не хочу потерять Антона, поэтому буду с Алешей, но разве это не было огромным заблуждением?
Разве один мужчина должен быть со мной для того, чтобы удерживать другого?
Когда я стала такой запутанной, такой лживой
