class="p1">Когда в поле зрения появляются Дарио и Анджело, я беру ее за левую руку, на которой засохла кровь, и переплетаю наши пальцы.
— Все в порядке? — Спрашивает Дарио, когда мы подходим к нему.
— Да, — отвечаю я.
Когда мы продираемся сквозь деревья, все люди Коза Ностры, один за другим, смотрят в нашу сторону.
Габриэлла крепче сжимает мою руку, и я слышу ее тяжелые вздохи, прежде чем она, превозмогая боль, идет к ближайшему внедорожнику.
Как только она оказывается в машине, я обхватываю пальцами ее шею и прижимаюсь своим лбом к ее.
— Я так чертовски горжусь тобой, mia regina.
Она кивает, но ее кожа выглядит ужасно бледной.
Отпустив ее, я поворачиваюсь лицом к своим людям.
— Уберите все это дерьмо и отправляйтесь домой к своим семьям, — приказываю я.
— Да, босс, — раздается хор голосов.
Взглянув на четырех капо, я киваю им в знак благодарности, а затем смотрю на Анджело.
— Пусть моя мать побудет у тебя, пока я не приеду за ней.
— Не торопись, — отвечает он. — Виторрия будет только рада компании.
Только после этого я встречаюсь взглядом со Стефано, которого удерживают Эмилио и Вито.
— Отвезите ублюдка на склад. Я разберусь с ним позже.
Они кивают, а затем запихивают его во внедорожник.
Глядя на Томми, я приказываю:
— Возьми команду людей и отправляйся на Сицилию. Доставь мне Четтину Ферраро и семью ди Белла живыми. Убеди их, что они едут на свадьбу.
Я хочу лично сообщить им новость о том, что они умрут. Хочу насладиться их страхом перед тем, как их убьют.
Покончив со всеми приказами, я забираюсь на заднее сиденье и заключаю Габриэллу в объятия.
Она дрожит как лист во время бури, и я стараюсь не прижимать ее к себе слишком крепко.
Карло садится за руль, а Ренцо занимает пассажирское сиденье.
— Я сообщил в клинику, что мы едем, — говорит он, бросая мне сумку для оказания первой помощи.
Я быстро открываю сумку и, достав антисептические салфетки, убираю одежду в сторону, чтобы добраться до колотой раны на боку Габриэллы.
Как только мне удается очистить рану настолько, насколько это возможно на заднем сиденье гребаного внедорожника, я беру марлю и, плотно прижав ее к ране, приказываю:
— Придержи ее рукой.
Она делает, как я говорю, пока я достаю пластырь и заклеиваю ее рану. После мне требуется несколько секунд, чтобы стереть следы от скоб на ее животе, где была прикреплена та гребаная бумага.
— Я в порядке, — бормочет она. — Я могу продержаться, пока мы не доберемся до клиники.
Я только киваю, взяв Габриэллу за подбородок и приподнимаю ее лицо, чтобы она посмотрела на меня.
Наши взгляды встречаются, и я с большой гордостью смотрю на свою женщину.
В этот момент, прикасаясь к ней, я осознаю, что Габриэлла — самый опасный человек, с которым я когда-либо сталкивался. Она обладает властью контролировать меня.
— Ti amo16, mia regina, — шепчу я, чертовски радуясь, что снова могу сказать ей эти слова.
— Ti amo, mio re.
Я вижу, что она с трудом держит себя в руках, и от этого у меня замирает сердце.
— Все в порядке, — бормочу я. — Тебе больше не нужно быть сильной. Я здесь.
Она качает головой и смотрит на Ренцо и Карло. И в этот момент она словно забывает о своей травме, расправляет плечи и гордо поднимает голову, не желая показать свою слабость перед ними.
Габриэлла
Мне разрешили быстро принять душ, прежде чем медсестра обработала мои раны.
Я сижу на краю больничной койки и стискиваю челюсти, наблюдая, как Дамиано разговаривает с врачом.
Я просто хочу побыть наедине с мужем.
Каким-то образом мне удается сохранять нейтральное выражение лица, пока я изо всех сил стараюсь не дать своим эмоциям выйти из-под контроля.
Наконец медсестра уходит, и я соскальзываю с кровати. Несмотря на то, что мои ноги ободраны и болят от бега босиком по проклятому лесу, я подхожу к окну и опускаю жалюзи.
— Завтра утром я сразу же отвезу ее домой, — слышу я, как Дамиано говорит доктору, пока я осторожно возвращаюсь к кровати.
Я кладу правую руку на белые простыни и судорожно вздыхаю.
Я слышу, как закрывается дверь, и бросаю взгляд на Дамиано, чтобы убедиться, что мы одни.
Я еще раз вздыхаю, а затем травма, которую мне пришлось пережить, сотрясает мое тело.
Дамиано придвигается ближе ко мне, и когда его пальцы обвивают мою шею, я уже не могу сдерживать рыдания.
Каждое пережитое унижение, боль, холод и страх превращаются в беспорядочный вихрь эмоций в моей груди. И тогда с моих губ срывается прерывистый крик.
Дамиано осторожно притягивает меня к себе и, прижимая к груди, старается не задеть ожоги на моей спине.
Я чувствую его знакомый запах.
Чувствую тепло его тела.
И, наконец, перестав быть сильной, я ломаюсь в его объятиях.
— Я держу тебя, amore mia17, — говорит он.
Я поднимаю руку и сжимаю его рубашку в кулак, пытаясь дышать сквозь рыдания.
Он просто обнимает меня, предоставляя мне безопасное место, где я могу выплакаться из-за того, что со мной сделали.
Они не сломили тебя. После всего, что тебе пришлось пережить, ты стала еще сильнее.
Дамиано целует меня в висок, затем шепчет:
— Я здесь, мой маленький огонек. Ты в безопасности.
Когда мне удается успокоиться, я шепчу:
— Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу.
Он немного отстраняется и наклоняет голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Большими пальцами смахнув слезы с моих щек, он говорит:
— Я всегда приду за тобой.
Видя брызги крови на его лице и шее, я беру его за руку и тяну в сторону ванной. Я нахожу мочалку и смачиваю ее под струей воды.
Когда я подношу ее к его шее и начинаю стирать с него кровь, он бормочет:
— Не беспокойся об этом. Я приму душ, пока ты будешь отдыхать.
— Позволь мне сделать это, — шепчу я хриплым от слез голосом.
Оттерев его кожу от всей этой крови, я бросаю мочалку в раковину.
Склонив голову, я спрашиваю:
— Тетя Грета выжила?
Дамиано медленно выдыхает.
— Нет.
Dio.
Я закрываю лицо руками, когда мое сердце сжимается от сильной боли.
Нет.
Дамиано снова прижимает меня к своей груди, когда меня охватывает печаль.
Не в силах смириться с тем, что ее больше нет, я выдавливаю из себя слова:
— Нет. Dio. Только не тетя Грета.
Она была так полна жизни
