Телефон зазвонил, вырывая девушку из грустных мыслей. Звонил Дима.
— Да? — Ее голос не был уверенным, но Лина приказала себе собраться, и хоть раз настоять на своем.
— Милая, ну зачем? — Дима расстроился. Это было понятно.
Он еще утром расстроился. Права была Лена. У мужчины такие глаза были, словно он, и правда, ее сейчас в комнате запрет. Но Дима только спрятал зажатые в кулаки руки, в карманы, и глубоко вздохнул, шепча ей на ухо "я люблю тебя".
— Так будет правильно, Дима. — Повторила Лина то, что несколько часов назад говорила его сестре.
— Ты мне хоть адрес скажешь? — Попытался пошутить мужчина, но чувствовалось, что ему не до смеха. Лина сказала улицу и номер дома.
— И как ты собираешься там сама быть, Лина? Тебе же плохо еще. Сто процентов, плохо. Давай, я приеду, раз ты у меня еще побыть не хочешь. — Дима волновался за нее. И это грело душу, рождая щемящее ощущение в сердце, но, вместе с тем, это рождало и чувство вины.
Господи, наверное, она и в правду, сумасшедшая. Никак в себе разобраться не может, и других мучает.
— Не надо, Дим. Я хочу попробовать. Пожалуйста. — Лина почти шептала, так не хотелось ей самой оставаться. Но, пора было привыкать.
— Хорошо, любимая. Я попробую вытерпеть, и не приехать. — Дима вздохнул. — Я попробую. Только, чуть что, звони сразу, поняла? Если, не дай Бог, хуже станет, или еще что — звони не раздумывая. Все равно, я сегодня, определенно, спать не буду.
— Ладно, позвоню. Не волнуйся, пожалуйста. — Лину не смогла удержать улыбку, и это было слышно в ее голосе.
— Я еще позвоню, только разберусь с клиентом одним. И позвоню. Люблю тебя. Пока.
— Пока, Дима. — Проговорила девушка, не решившись повторить свое признание.
А потом, нажав на отбой, долго смотрела на темный дисплей телефона.
Он не звонил эти два дня. Ни единого разу. Неужели, смирился?
Лина сомневалась в этом. Очень сомневалась. И, не могла не признать, что позвони он — подняла бы трубку. Чтобы о матери узнать, убеждала она саму себя. И почти верила…
* * *
Свет горел во всей квартире.
Вот только, не могли слабые лампочки, вкрученные бережливой хозяйкой, полностью разогнать тени по углам. И, пусть, понимала Лина, что нет никого, одна она в квартире — это ее больше всего и пугало.
Лина ненавидела оставаться одна. Сколько раз она уже проверяла дверь, девушка не помнила. Ей было дико, безумно страшно. Но она старалась совладать с этим.
Дима звонил три раза, и она говорила с ним, ни единого раза не жалуясь на свой страх и ужас. Он рассказывал о том, что делал сегодня, спрашивал, как девушка себя чувствует, молчал. И несколько раз предлагал приехать. Но Лина отказывалась.
Разговоры с ним, хоть и отвлекали ее, не убирали страх, не прогоняли ужас. Пусть и удавалось ей совладать с голосом, заставляя его звучать ровно и размеренно. Дима верил этому, и был почти успокоен ответами любимой.
А вот Лину трясло. Ей покой не был доступен, но она надеялась, что это только пока. Что это пройдет. И она научится.
Надо было бы ложиться спать, но никак не выходило. Сама мысль о том, чтобы лечь, закрывая глаза, и оставаясь беззащитной перед своими страхами и воспоминаниями о прошлом — вызывала приступы неконтролируемой паники. Радовало только то, что завтра можно будет поспать подольше. Искать работу она планировала, когда хоть немного легче станет с головокружением и постоянной головной болью.
Пальцы плотно обхватили бутылочку с таблетками, которые дал Дима. Она забыла сегодня выпить очередную пилюлю.
Просто забыла, а напомнить было некому. Вчера, она глотнула ее только потому, что уж очень долго Дима рассказывал о том, как ей это необходимо. Лина не поверила, но глотнула. Умом понимала, что мужчина прав, а отрицание подавить не могла.
Она, определенно, неадекватна.
Лина и сама признавала это, неимоверным усилием удерживая себя, чтобы не нажать на вызов, уже выбранного номера на экране телефона.
Так она и сидела, зажимая в одной руке бутылочку лекарства, а в другой — телефон. Но не решалась ни выпить таблетку, ни нажать на кнопку.
В полпервого ночи, выдержка закончилась. Лина начала плакать. Она ощущала, как горячие слезы бегут по холодной, от нервного напряжения, коже щек, как стекают на закушенные губы, солеными каплями. Девушка больше не могла себя сдерживать и просто разрыдалась, с силой и злостью отбрасывая телефон и пластмассовый пузырек на диван, и утыкаясь в ладони, чтобы заглушить свой плач. И не могла, сама себя упрекала, а так и не переставала плакать в полный голос.
Звук мелодии телефон, вынудил Лину поднять голову. С непониманием вытирая слезы пальцами и, с трудом, подавляя всхлипывания, девушка потянулась к отброшенной трубке, не представляя, что будет говорить Диме в таком состоянии. И замерла, увидев совершенно другое имя. Но уже нажимала на прием, и сама не понимая, зачем это делает. Он не сказал ничего, но Лина и не ждала, она всегда отвечала первой, так они оба привыкли.
— Да? — Ее голос, с головой, выдавал Лину. И дураку было бы понятно, что она рыдала. А Валик дураком никогда не был.
— Тебе страшно, малыш? — Она всхлипнула, услышав его тихий и спокойный голос, хоть и чувствовала напряжение за этим напускным спокойствием. Этот звук…, он был таким родным, таким необходимым. Тем, чего так не хватало Лине в последние дни. Он был ее якорем. Голос Валентина стабилизировал Лину так же хорошо, как это делал сам мужчина.
— Я… нет….да. Как ты узнал, Валик? — Неуверенно спросила она, продолжая растирать слезы.
— Ты звонила мне, только что. — Просто ответил он.
— Я не звонила. — Окончательно растерялась она, ощущая, как отступает, пусть и на время, страх.
— Я понял, что ты не специально, когда услышал твои рыдания в трубке. — На том конце связи щелкнула зажигалка. Лина вздрогнула от того, каким необходимым ей казался сейчас этот звук. Как и все, что было связано с Валиком.
Так, наверное, любой, кто пытается побороть пагубную зависимость, с жадностью впитывает хоть часть, хоть что-то, наслаждаясь хоть этими скудными ощущениями. Она нуждалась в нем. И теперь, почти с ужасом понимала, что возможно, никогда не сможет избавиться от этой потребности.
— Что случилось, малыш? Тебе плохо? — Валик говорил тихо, чуть хриплым голосом. И Лине казалось, что она видит, как сжимаются его руки, так, что белеют пальцы.
— Нет, терпимо. — Еще тише ответила она.
— Это правда? Про сотрясение?
— А ты откуда знаешь? — Изумилась она, откидываясь на спинку дивана. Ее собственные пальцы с такой силой вцепились в телефон, что, вполне, могли оставить на нем вмятины. Но, тут же, вспомнила, поняла.
