— Ксюшенька, ты даже не представляешь, какая я слабая.
Где-то далеко-далеко раздался стук в дверь. С каждым ударом он становился все сильнее и сильнее. Слышались голоса людей, они звали Людмилу, но все это уже не имело никакого значения: она все глубже проваливалась в темную, туманную бездну, зная, что возврата оттуда нет…
Тишина и темнота сменились светом. Он раздражал, бил в глаза, от него никуда нельзя было деться. Ляля поморщилась и наконец разлепила веки. Взгляд уперся в белый потолок, скользнул по серым разводам и трещинам. Опять этот белый потолок, словно наваждение… Голова раскалывалась. Обрывки мыслей никак не удавалось связать в единое целое. Даша… Ее убили. Потом был салон. Гости. Не удавалось попасть в вену. Да, еще голоса, стук в дверь — и… разверзшаяся бездна.
Постепенно глаза привыкли к яркому дневному свету. Чуть приподнявшись, Ляля постаралась осмотреться. Она лежала в больничной палате, прямо у окна. Рядом стояла капельница, по трубочке в вену вливался раствор. До боли знакомая картина! Тут же стояли еще три койки, на одной из них лежала женщина. Она не двигалась, неясно было даже, жива ли. Одиночество и холодная белизна стен пугали, и Ляля обрадовалась голосам, доносившимся из коридора. Совсем рядом раздалось звяканье посуды, дверь открылась, и в палату вошла незнакомая парочка.
— Быстрее бы уже выписали! Не могу я больше эту баланду хлебать. — Девушка присела на соседнюю кровать с перекошенным от недовольства лицом.
— Да, в армии и то лучше кормят, — подтвердил ее приятель. — Я сегодня просился домой под расписку. Не дали: тебе, мол, с твоим отравлением еще тут куковать не перекуковать.
Забрав что-то у девушки, он отправился к себе, в мужскую палату. Его собеседница, сладко потянувшись, залезла на кровать и достала из тумбочки книжку. Тогда Ляля решила подать голос: пусть знают, что она пришла в себя. И вообще, неплохо бы узнать, который сейчас час…
— Извините! — обратилась она к незнакомке.
— О, новенькая оклемалась! — отреагировала девушка.
— Вы не скажете, какое это отделение?
Девушка ответила с ироничной улыбкой:
— Токсикология. Ты сюда вчера с передозом поступила.
— А сколько времени?
— Обед. Да ты отдыхай, придет доктор — все, что надо, скажет.
Лялина собеседница разговорчивостью не отличалась, так что пришлось и в самом деле дожидаться доктора. Тот заглянул только под вечер, когда Лялину руку освободили от капельницы. Беседа вышла не из приятных. Старый врач время зря тратить не любил. И в красках расписал Ляле все «радости», которые героин ей принесет в скором будущем. А в конце разговора как отрубил:
— С нас взятки гладки: организм твой очищен, если сюрпризов не будет, через три дня палату освободишь. Хотя скоро опять тут появишься, уж поверь. А жить тебе, девица, осталось еще года три-четыре такими темпами…
Далее он, к ужасу Ляли, заметил, что по ней тюрьма плачет, и вообще он бы таких, не спрашивая, посылал на принудительное лечение. Ляля слушала его не слишком внимательно, но уловила главное: силой ее в клинику положить никто права не имеет, поскольку преступлений за ней не числится. Эта новость придала Ляле сил. По окончании разговора она даже сумела заставить себя подняться и выйти позвонить. Маме с папой она не задумываясь наплела что-то про поездку с подругами в Питер. Те, как обычно, поохали по поводу учебы, на что она резонно заметила, что за несколько дней слишком много пропустить не успеет.
Положив трубку и вернувшись в палату, Ляля всерьез задумалась: только сейчас она по-настоящему поняла, что, собственно, произошло. Ведь она была на волосок от гибели. Не подоспей помощь, вот уж точно сейчас бы на небесах ей архангелы песни пели… И что тогда было бы с родителями? Игра с героином стала смертельной. Ляля вроде как и осознавала это, но одновременно лихорадочно размышляла, как поскорее покинуть больницу или хотя бы получить назад свою сумку с заветным порошком.
Пришло время ужинать. Кормили в больничной столовой и впрямь не по-королевски: овсянка на воде, отварная курятина и ни грамма соли. Ляля со вздохом отодвинула тарелку. Ну и слава Богу, что аппетита нет, еще неизвестно, как желудок на эти кулинарные изыски отреагирует. Лялиной неразговорчивой соседки по палате рядом не было: она смотрела телевизор в холле. Зато на Лялю внимательно смотрела женщина, попавшая в больницу чуть позже нее. Как выяснилось, она отравилась выхлопными газами от собственной машины, по неопытности закрыв двери в гараже. Вот уж точно редкий здесь случай: большинство-то пациентов наркоманы.
Седой доктор, так поначалу напугавший Лялю, в последующие дни приходил к ней еще пару раз. Вероятно, его приятно поразило Лялино безропотное поведение. Больные ему обычно попадались неспокойные. К кому-то, едва вышедшему из комы, приезжали разбираться сотрудники милиции. Кто-то умудрялся «закапывать» себе наркотик, незаметно добавляя его в раствор в капельнице. Вот тебе и «очищение организма»… Побеседовав с Лялей еще раз для пущей убедительности, старенький доктор ворчливо выдал:
— Молодая, красивая, вся жизнь впереди! Что ж ты с собой делаешь? Завязывай немедленно!
Ляля согласно кивала и обещала непременно завязать, как только выйдет из больницы, но сама прекрасно понимала, что это легче сказать, чем сделать. Организм вроде и сумел справиться с передозировкой, но Ляля чувствовала себя все хуже и хуже. Трех дней хватило, чтобы вновь с головой погрузиться в депрессию. Нежелание принимать действительность в чистом виде мучило сильнее, чем боль или озноб. Кто знает, может, уже следующий укол станет для нее последним? Ведь доза растет неуклонно. А денег на клинику слишком мало. Как выбраться из этого бесконечного лабиринта, да еще чтобы родители ничего не узнали? А может, и выбираться не стоит? Пусть будет что будет…
Наконец мучительное пребывание в больнице закончилось. Распрощавшись с новой знакомой, которую выписывали в тот же день, и посоветовав ей быть впредь в гараже поосторожнее, Ляля получила свои вещи. Героин был надежно упрятан в подкладку сумки — даже если бы там все перетряхнули, порошок остался бы в целости и сохранности. В ближайшем подъезде маленькая дорожка помогла девушке взглянуть на мир по-новому. Жизнь продолжалась! Хорошее расположение духа помогло Ляле принять решение: прежде всего следует извиниться перед Татьяной. Девушка старалась не думать о том, что случится, если хозяйка «откажет от дома».
Когда Лялька оказалась перед знакомой дверью, вся ее смелость куда-то испарилась. Она никак не решалась нажать на звонок, с мучительным стыдом раз за разом безрезультатно поднося палец к выпуклой кнопке. Все же набралась храбрости и позвонила.
