Однако в Лондон Кэсси вернулась уже с деньгами и могла себе позволить снять приличную квартирку в Челси на Олд Черч-стрит, недалеко от Кингс роуд. Дом стоял почти на берегу реки, а вечерами по кварталу разносился приятный колокольный звон. Кэсси подружилась с одной моделью, которая показала ей магазинчик на Портобелло роуд. Там можно было купить всякие антикварные мелочи для дома, и у нее в квартире стало хорошо и уютно. Каждые два дня Кэсси меняла в вазах живые цветы, а по вечерам зажигала ароматические свечи. Все это она делала с одной мыслью: когда она наконец встретится с Томми, он придет к ней в квартиру и увидит, как здесь хорошо.
В агентстве она замучила всех расспросами: в какие еще кафе и рестораны она могла бы сходить, чтобы разузнать о богатом молодом человеке, который работает в Сити и владеет огромным поместьем.
– Где? В Сити? – обычно спрашивали бармены, удивленные решимостью девушки отыскать парня, о котором практически ничего не известно. – А в каком банке или в какой фирме? А где поместье-то? Англия, конечно, не Америка, но, знаете, поместий у нас тоже хватает.
В очередной раз ничего не узнав, она вышла из «Милз энд Бун». По крайней мере, ей дали адреса нескольких баров, где она могла бы попытаться навести справки о своем принце, не рискуя нарваться на откровенное хамство.
Когда она появлялась в агентстве, первым делом все ее спрашивали:
– Ну как Томми? Напала на след?
– В кафе «Джо» о нем не слышали, в «Дафниз» тоже. Вечером попробую сходить в «Сан Лоренцо», – отчиталась Кэсси, прежде чем посмотреть заказы на сегодняшний день.
– Девушки: длинные ноги, голубые глаза, блондинки, очень хорошие зубы, – читала она вслух один из заказов. – Юноши: высокие, классический стиль, темные волосы, типичные англичане.
– Послушай, – сказала вдруг Энджи, – ты вполне можешь подойти. Это рекламный ролик – нитка для чистки зубов. Может, попробуешь? Они даже спрашивали, нет ли у нас американок. Всем известно, что у американцев прекрасные зубы. Ну как, пойдешь?
– А почему бы и нет? – равнодушно согласилась Кэсси.
Записав адрес, она вышла из агентства. А через пять минут Эшли с мужского стола на всю комнату прокричал Энджи:
– Эй, Энджи, дай-ка мне адрес этих дантистов. По-моему, им нужны и мужчины, а у меня тут как раз возвращается из Милана Томми Лоуренс – не солоно хлебавши. Он там так и не получил ни одного заказа. Пошлю-ка я его рекламировать эту нитку.
– По крайней мере, нашелся хоть один Томми для нашей Кэсси. Как, кстати, фамилия того Томми, что она ищет? По-моему, она ни разу ее не называла…
Линди-Джейн Джонсон лежала в ванне и слушала запись интервью с Челестой Фэрфакс, которое взяла у нее по телефону перед отъездом Челесты в Нью-Йорк. Линди-Джейн всегда записывала телефонные разговоры. По английским законам требовалось, чтобы человек на другом конце провода знал, что его записывают; для этого каждые пятнадцать секунд в его трубке звучал странный сигнал, что-то вроде «бип», который большинство собеседников Линди-Джейн принимали за отдаленный звонок в дверь ее квартиры.
Большую часть времени Челеста говорила о Уотере Детройте, которого она накануне видела на приеме. Линди-Джейн пустила в ход все свое искусство убеждать, чтобы перевести разговор на другую, более важную тему – семья Челесты.
Челеста отрицала свою сексуальную связь с женщиной-фотографом, которая снимала ее для журнала «Картерс», так искренно, что Линди– Джейн в конце концов ей поверила.
Узнав от Люси Фрэзер, что Лебедь – дочь тех самых Крайтон-Лейков, у которых убили няньку, после чего их сын исчез, Линди-Джейн тут же побежала в библиотеку порыться в кое-каких источниках. Из старых газет она узнала еще об одной трагедии этой семьи: в день своего восемнадцатилетия старшая дочь Венеция погибла в автокатастрофе вместе со своим женихом Оливером Фэрфаксом.
Оливер Фэрфакс!
Очень скоро Линди-Джейн обнаружила, что Челеста и Оливер – родственники. Вот об этом-то она и собиралась поговорить во время интервью.
– Да-да, это было ужасно, – воскликнула Челеста, моментально забыв о Уотере Детройте. – Конечно, я тогда еще не родилась, но дома часто говорили об этом. Дядя и тетя действительно мечтали, чтобы Оливер и Венеция поженились. Перед этим мой кузен собирался убежать с одной сучкой.
– Сучкой? – насторожилась Линди-Джейн. – Но, я надеюсь, она была не…
– Вот именно ей-то она и была. Оливер откопал ее в одном из агентств типа «Партнер на вечер», в последний год его учебы в Итоне.
– Послушай… Даже не верится… Неужели он мог обращаться в такие заведения, как «Партнер на вечер»?
– Не только мог, но и обращался. Я это запомнила, потому что меня поразило совпадение: это заведение работало под видом агентства фотомоделей, а ты ведь знаешь, моя бабушка была моделью…
– И твоя мать, конечно, тоже…
– Ну, в известном смысле. Так вот, бабушка мне об этом и рассказала. Она очень возмущалась, что они используют вывеску фотомодельного агентства и тем самым бросают тень на эту профессию.
– Да-да, действительно, нехорошо. Послушай, а ты случайно не помнишь, как оно называлось?
– Как ни странно, помню. Понимаешь, у моей лучшей школьной подружки было такое имя – Цецилия. Мы еще часто спорили, чье имя более редкое, мое или ее – Челеста или Цецилия. Так вот агентство так и называлось – «Цецилия».
Линди-Джейн вылезла из ванны, накинула купальный халат и достала с полки телефонный справочник. Ага, вот оно: Паддингтон, агентство моделей «Цецилия».
Она пометила себе – завтра с утра обязательно позвонить туда – и загрузила в компьютер файл, над которым сейчас работала: начало большой статьи о Лебеде.
Первые месяца два в Нью-Йорке я просыпалась по утрам и спрашивала себя, чего ради я приехала в этот город. Дома я насмотрелась по телевизору американских фильмов: столько убийств, грабежей, насилия… Каждый вечер я воображала себе всякие ужасы и дрожала от страха: а вдруг прямо сейчас убьют или изнасилуют? Перелет через океан не доставил мне большого удовольствия – до этого я никогда не летала, и гул мотора страшно меня напугал. И вот теперь в Нью-Йорке я каждое утро напоминала себе, что победила на конкурсе «Девушка года» и получила в качестве приза бесплатную поездку в Нью-Йорк, о чем девушке, выросшей в Портобелло Корт, невозможно было даже мечтать. А когда Барбара Харпер взяла меня под свое крылышко, я подумала: пожалуй, есть смысл остаться в Нью-Йорке и поискать работу. Но я очень скучала по Маркусу. Конечно, я скучала по маме и по маленькой Тути – мама писала, что Тути просыпается по ночам и зовет меня, так сильно тоскует – но, честно признаюсь, больше всего я скучала по Маркусу.
