Разгоняя всех секретарш, вбежала в кабинет.
— Антон!
Тамара с ходу не признала дочку Форса. Да и как признать — видела ее лишь пару раз.
— Девушка, вы что себе позволяете?!
— Простите, пожалуйста, но это очень важно. Максим умирает! Его друг! Понимаете?! Антон! Максима чуть не убили!
— Как это произошло? — спросил, побледнев, Антон.
— Его хотели зарезать!
Антон побледнел еще больше.
— Выходит, они все-таки добрались до него… Значит, ты говоришь: его ножом пырнули? Я — следующий…
— Подожди, Антон… Девушка…
— Меня Светой зовут.
— Мама, это дочь Форса!
— Да? Очень приятно. Зачем вы к нам пришли? Сказать, что Максим ранен? Вы уже это сделали. До свидания.
— Подождите. Я пришла сказать, что Максиму срочно нужно переливание крови.
— С чего вы взяли, что у них одинаковая группа?! — изумилась Тамара.
— Может, и разная! Вот моя кровь точно не подходит. А вот его или ваша, может быть, подойдет. Антон, поехали в больницу.
Глаза у Антона стали совсем сумасшедшими.
— Не-е-ет. Я никуда не пойду. Я вообще на улицу не выйду. И не надо на меня так смотреть, Света! Не надо!
— Я просто тебя не понимаю. Максим умирает! Пожалуйста, помоги. Ты должен это сделать.
— Мой сын никому ничего не должен! — подвела итог Тамара.
Света ушла.
Антона же еще несколько минут трясло от страха. Тамара обняла его по-матерински крепко, укрывая от всего мира. Сын успокоился. И мать отпустила его.
Но после того как уснул страх, проснулась совесть.
— О господи. Я — подлец! Я подлец, мама. Что я наделал?..
— Успокойся. Успокойся, сыночек, возьми себя в руки!
— В том-то и дело, мама, что я взял себя в руки. И так гадко видеть себя со стороны. Максу нужна моя помощь! Ему необходимо переливание крови… Я не пошел к нему в больницу! Побоялся…
— Ну почему именно ты? Ведь над тобой сейчас висит такая угроза. Что ж, во всем городе не найдется человека с такой же группой крови?..
— Я мог ему сейчас помочь… — продолжал Антон, как будто не слыша мать.
— Конечно, мог. Это так благородно — дать ему свою кровь. Только у тебя в крови сейчас столько алкоголя, что и за три дня не выведешь.
— Это все отговорки, мама… Не утешай меня, я — подлец!
— Ну что ты! Ты — мой сын! Я запрещаю тебе сдавать кровь, слышишь? Я запрещаю тебе даже думать об этом! Ты должен думать обо мне, ты должен беречь себя ради меня… И отца! Забудь об этой глупой истеричной девчонке! Забудь! К нам никто не приходил. Понятно?
— Понятно… — безвольно сказал Антон.
— Ну вот и молодец… Вот и хорошо…
* * *
Максиму нужна помощь! Кармелита собралась в десять секунд. Только вот… Хватит вчерашних истерик отца — нужно что-то придумать для домашних, сказать, куда она уехала.
Земфиру долго искать не пришлось. Она вместе с Грушей прибиралась по дому. Ишь как старается, наверно, уже хозяйкой себя тут чувствует.
— Земфира, скажи отцу, что я уехала в табор!
— Зачем?
— Это что, допрос?
— Нет, но… — Земфира прекратила работу, вытерла руки о фартук. — Что я скажу твоему отцу?
Ответить бы ей сейчас как-то колюче. Да ладно — не время.
— Я обещала Миро участвовать в его номере. И нам надо репетировать.
— В номере с Миро? Вот так вот, с ходу? И не испугаешься?..
— Нет. К тому же еще есть время порепетировать. Потому и тороплюсь!
— Тогда, конечно, беги…
А про себя Земфира подумала: «Ну вот, Кармелита мою Люциту не только из сердца Миро, но и из номера его вытеснила».
Грустно…
* * *
По просьбе Баро Сашка вышел из склепа. Постоял какое-то время снаружи. Благо утром на кладбище не так страшно. То есть для смелого человека вообще ничего не бывает страшного. Почти.
Но на этот раз конюха грыз другой зверь — червь сомнения, точнее даже — любопытства.
И Сашка все же заглянул в склеп и усмотрел то, чего никак не ожидал увидеть. Баро залез в самый дальний, самый страшный отсек склепа. И оттуда, где он сейчас был, струилось какое-то странное свечение!
Что за чертовщина! Сашка выскочил из склепа, как ошпаренный.
Баро вышел примерно через полчаса. Сашка с ужасом посмотрел на него.
— Сашка, у меня просьба: никому не говори, что я сегодня приезжал… Э-э, что с тобой? Ты чего так перепугался?
— Что ты там делал?
— С предками разговаривал, — ответил Баро самым обыденным тоном.
— А-а-а, — протянул Сашка понимающе.
Но на самом деле он ничего не понял, и с этой самой минуты потерял всякий покой. Загадка склепа, разговора с предками и таинственного свечения так взволновала его чувствительную натуру, что он даже о Маргоше позабыл.
Надо было кому-то излить свои мучительные сомнения. Но кому? Марго — нельзя, она не цыганка. Груша? Но ей тоже нельзя. Она хоть и цыганка, но все же женщина. Всем разболтает.
Халадо! Кузнец-молчун — вот лучшая кандидатура! Бросив все дела, Сашка побежал к нему.
— Халадо, — начал Сашка заговорщицки, — ты когда-нибудь разговаривал с предками?
— С кем?
— С предками.
— Сашка, тебе опять спьяну кто-то привиделся? — грубо ляпнул кузнец, но, увидев, что Сашка обиделся, чуть смягчился. — Ну ладно, не обижайся… Говори, что случилось.
— Слушай. Дежурил я на кладбище. Под утро пришел Баро, выгнал меня со склепа и сам туда вошел.
— И что?
— И все засветилось!
— Что засветилось?
— Из склепа полился такой свет! Неземной…
— Да ладно!
— Вот тебе крест!
— А зачем ты меня позвал? Спросил бы у Баро.
— Я спрашивал. Он говорит: разговаривал с предками.
Халадо задумался.
Кузнецы — древняя профессия. И в магию верят больше других.
— Да, интересно… Ну а от меня-то ты что хочешь?
— Не мог молчать, поделиться с кем-то надо. И потом, может, ты что-то об этом знаешь…
— Нет, не знаю. Послушай, а пойдем у таборных спросим. Может, они знают?
И поехали в табор. Поговорить решили со Степкой. Он парень хоть молодой, но толковый. И, говорят, его прадед колдуном был.
— Что случилось-то? — встретил их Степка.
— Да тут Сашка кое-что видел… — тут же спихнул начало разговора Халадо.
— Что ты видел, Сашка?
— Как Баро на кладбище с предками разговаривал. И все так засветилось!
— Ну и что? Он вожак — Баро! Может и с предками поговорить, — с улыбкой разъяснил Степан.
— Степ, но ведь там еще все и засветилось! Я такого никогда не видел. Что-то тут не так.
— Ромалэ, я тоже такого не видел. Ну а ко мне-то вы чего пришли?
