Когда мы подоспели, Шелли уже приблизилась к медленно кружащейся паре.
— Прошу прощения, — ледяным тоном процедила она, ощерившись, как рассвирепевший Джек Рассел. — Если вы не против, мисс Бьянка, я бы хотела потанцевать со своим женихом. — Последнее слово она произнесла с таким свирепым видом, словно это было грязное ругательство.
Кандида тут же отступила, воздев руки к небу.
— Пожалуйста, милочка, я и сама хотела вернуться. Чертовы туфли так жмут, что просто сил нет.
— Надеюсь, они тебе кровавые мозоли натрут, — злобно прошипела Шелли ей вслед.
Мы с Джереми потоптались совсем чуть-чуть, когда голова моя настолько закружилась, что пол начал ускользать из-под ног. Я была даже благодарна Джереми, когда он сказал, что бедняжка Кандида выглядит совсем брошенной и неплохо бы ему пригласить ее потанцевать. Я была, кажется, готова на все, лишь бы добрести до стола и посидеть в одиночестве. Именно поэтому, наверное, я и ответила согласием, когда Джереми, усадив меня на место, предложил выпить по последней.
Официантка принесла пару заказанных Джереми коктейлей «Кровоизлияние в мозг», и я с отвращением проглотила кошмарное зелье. Смесь «Бейлиз» с «Гренадином». Затем, уронив голову на руки, блаженно уснула.
В голове моей звучала приятная музыка. Мне пригрезилась вращающаяся комната, люди, обступившие меня. И вдруг я начала вращаться сама. Быстрее и быстрее, как волчок. Я уже собиралась оторваться от пола, взмыть в воздух и начать наматывать обороты вокруг земного шара, когда в ухо ворвалось чье-то встревоженное восклицание:
— О Господи! Бедная женщина! Ее бросили на произвол судьбы!
Я узнала визгливый голос Шелли.
И в следующий миг меня вывернуло наизнанку. На руки, на стол, на пол…
По счастью, в числе присутствующих оказалась профессиональная медсестра, которая быстро разогнала зевак, привела меня в чувство, а затем потребовала, чтобы ее дружок помог Джереми отнести меня в наше бунгало.
— А что мне теперь делать? — услышала я словно со стороны голос Джереми.
— Пусть выспится. Сейчас ей нужен только покой. В этой позе ей ничего не грозит.
— Могу я пока вернуться на вечеринку?
— Да, пожалуйста, — великодушно разрешила медсестра. — Я загляну позже и посмотрю, как она.
Перед моими глазами все померкло, и я провалилась во тьму.
Когда я проснулась, день уже был в самом разгаре. Я повернулась, чтобы взглянуть на Джереми, но его рядом не оказалось. Более того, подушка его даже не была смята.
Я резко села и тут же горько об этом пожалела, ибо голова моя едва не отвалилась. Так, во всяком случае, мне показалось. Бережно поддерживая раскалывающуюся от дикой боли голову, я попыталась вспомнить, что случилось со мной накануне, но все улики неопровержимо указывали на то, что я до чертиков налимонилась, или, попросту говоря, упилась в стельку. По крайней мере мое летнее платье от Жан-Поля Готье (еще одно щедрое пожертвование Эммы) было «украшено» омерзительного вида пятном.
— Блин!
С трудом перебирая ногами, словно подстреленная цапля, я доплелась до ванной. Стрелки моих часов, которые кто-то любезно оставил на раковине, показывали одиннадцать. Понятно, значит, я и завтрак проспала. Пораскинув отяжелевшими мозгами, я решила, что, должно быть, горничная убрала половину постели Джереми, пока я отсыпалась.
Нацепив темные очки, я поплелась к бассейну. Когда при моем приближении воцарилась почти такая же благоговейная тишина, которая сопровождала магическое появление Кандиды Бьянки в ослепительном вечернем наряде, я поняла: что бы я вчера ни натворила, впечатление это произвело ошеломляющее.
— Почему все так на меня пялятся? — спросила я Шелли.
— Видимо, беспокоятся, — предположила она. — Вчера вы слегка перебрали.
— Так я и думала, — со вздохом сказала я. — А что было после моего ухода?
— Кандида была в своем репертуаре. Пару раз потанцевала с Дэвидом, а потом принялась охмурять Чеда. По его словам, танцевать с ней было все равно что кружиться в объятиях осьминога. Не возьму в толк, почему она к одиноким мужикам не клеится. Их тут пруд пруди.
Я кинула быстрый взгляд на мускулистых итальянских жеребчиков, которые гоняли по пляжу мяч, горделиво выпячивая волосатую грудь.
— Может, она просто танцевать любит, — предположила я. — Тогда опасаться нечего.
— Что касается меня, — жестко сказала Шелли, — то отныне я глаз с Люка не спущу. — И она обвела взглядом бассейн, высматривая своего пуделя. — А дамочка эта, Эли, смертельно опасна. Настоящая змеюка.
В следующее мгновение змеюка словно по волшебству очутилась рядом с нами.
— Ой, здравствуйте, Кандида! — засуетилась Шелли. — Господи, до чего восхитительное платье было на вас вчера вечером!
— Спасибо, Шелли. Хотите, подарю его вам?
— Кому? Мне? — Шелли схватилась за сердце. — Вы не шутите? Вы готовы подарить мне свое платье?
Кандида пожала плечами:
— Ну конечно. Я никогда не надеваю одно и то же платье дважды. Представьте, что напишут по этому поводу в газетах!
— Представляю, — промолвила я, вздыхая.
— Да, Эли, — спохватилась Кандида. — А как вам нравится тот наряд, в котором я была в четверг? Хотите, то платье вам достанется? Оно от Версаче.
— Ой! — невольно вырвалось у меня. Но я тут же взяла себя в руки. — Нет, нет, что вы, Кандида, я не могу принять такой подарок. Тем более что у меня нет подходящей пары туфель…
— Так возьмите мои! — воскликнула Кандида. — По-моему, у нас один размер. — Она вытянула ногу, чтобы мы могли сравнить размер наших ступней. Я быстро поджала ногу. Мои растрескавшиеся ногти прескверно смотрелись рядом с ее тщательно напедикюренными пальчиками, изящные ногти на которых были выкрашены лаком «Шанель».
— Зайдите ко мне в любое время и заберите их, — добавила Кандида.
— Боже, до чего вы щедры! — воскликнула Шелли. — И великодушны.
— Чепуха, — отмахнулась Кандида. — Выпить хотите, девушки? Я иду в бар.
— Я бы выпила «Маргариту», — сказала Шелли.
— А я — кока-колу, — добавила я.
Дождавшись, пока Кандида удалилась на безопасное расстояние, Шелли снова затянула ту же песню.
— Точно, змеюка, — сказала она. — Избавляется от своих выползков, а взамен хочет нашими мужиками попользоваться.
— Но мы можем отказаться, — напомнила я.
Глаза Шелли полезли на лоб.
— Вы что, смеетесь? Да это красное платье в «Нордстроме»[15] как эталон висит. Нет, платье я возьму, но бдительность ни на миг не утрачу. Знаем мы этих голливудских примадонн! Рассчитывает нас задобрить, чтобы потом врасплох застать. Небось считает, что оказывает нам честь, вздумав переспать с нашими парнями.
