Ульяна Соболева - Черные Вороны. Лабиринт

Рассматриваю каждую черту — и скулы сводит от бешеного желания прикоснуться, целовать до боли знакомые и любимые глаза. Да! Оказывается, все еще, черт раздери, любимые. Гладить нежную кожу, сминать дрожащими руками и обнять… настолько сильно, до хруста, что невозможно сделать вздох. Отдать то, что задолжал, и жадно забрать то, что она задолжала мне. Закатов, переходящих в рассветы, совместных прогулок и бессмысленных покупок, томных взглядов и счастливых улыбок, яростных ссор и бурных примирений — миллионы мелочей, которые может оценить только тот, кто знает, что значит терять.

Желание схватить в охапку и увезти отсюда к чертовой матери разрывает изнутри, перед глазами вспышки воспоминаний, когда мне не нужно было раздумывать ни секунды.

Черт возьми, а ведь ничего не прошло. Увидел ее — и в душе все всколыхнулось. Глаза ее, губы, волосы, которые развеваются на ветру, хрупкая фигура, облаченная в пальто… но я помню каждый изгиб, даже сейчас ощущаю ее запах, слышу, как звучит ее голос и чувствую, как подрагивают в моих руках ее ладони. Потому что ничего не забыто! Сухая земля, в которой, мне казалось, я похоронил все свои чувства, притаптывая эту могилу равнодушием и уязвленным самолюбием, сейчас покрывалась цветами. Будь они прокляты, но они распускались. Вот так — посреди льда или пустыни. Одного взгляда стало достаточно, чтобы вернуть в эту землю жизнь.

Наконец-то взгляды встретились… В наших глазах — сотни невысказанных вопросов, которые так хотелось задать. То бросая в лицо обвинениями, то, выплеснув наружу яд обиды, успокоиться, чтобы тут же сожалеть, обещать, что это в последний раз, и, до боли сжимая ее плечи, неистово целовать каждый миллиметр ее кожи и безжалостно душить навязчивые мысли, что все может исчезнуть. Что нет её на самом деле…Просто призрак из прошлого. Ненастоящая.

Но все, с чем я остался — безмолвные, наполненные болью “почему?”, которые выкрикивал в тишину. Упреки, на смену которым приходит сожаление о том, чего уже не вернешь. Надежды, которые все это время теплились где-то на дальних закоулках души, а сейчас вспыхнули с новой силой. Страх, что принимаю желаемое за действительное.

Со всей силы сжал кулаки, злясь на самого себя. Мое тело словно окаменело, я до сих пор стою на том же месте, продолжая это бессмысленное молчание.

И она молчит…Смотрит и молчит. Сделал шаг навстречу, не отводя взгляд… я слишком долго ждал, и в запасе у меня не осталось больше ни секунды.

В кармане завибрировал сотовой. К черту! Вытащил, чтобы отключить, но взгляд метнулся на дисплей, и я увидел, кто звонил. Афган… В груди словно кнутом полоснуло едкое предчувствие. Что-то случилось! Не колеблясь, поднял трубку, отвернувшись в сторону:

- Да, я слушаю.

- Андрей, срочно приезжай к отцу. Есть разговор.

- У меня дела, я перезвоню.

- Стой, никаких дел. Семью Толяна порешили. Всех. Жду!

Услышал в трубке короткие гудки и еще несколько секунд смотрел в одну точку. Осознание пока не пришло. Пока не увижу их тела — не поверю. Всегда есть вероятность ошибки. Мы способны придумать тысячи оправданий, подкармливая свою надежду, не желая видеть, что она давно лежит на смертном одре.

Сунул телефон в карман и резко повернулся… Тойота с визгом сорвалась с места. Убегаешь, Лена? Не от меня, от себя убегаешь. Самый большой самообман — ты веришь, что тебе это удастся…

Я медленно выдохнула и отпустила легкую светло-зеленую гардину, постучала сигаретой по подоконнику. Сегодня нет джипа. Но разве это о чем-то говорит? Совершенно ни о чем. Они могут быть в той девятке возле соседнего подъезда или в Вольво у бордюра. Где угодно.

Не нужно было Карину сегодня в школу отпускать, что-то на душе как-то мерзко и паршиво. Можно было больничный взять и дома ее подержать. Я бросила взгляд на часы. До окончания уроков еще два часа. Ну и черт с ними, с уроками, Карина хорошо учится, заберу. Пусть дома посидит. Мне так спокойнее будет. Дома замки и сигнализация. Да и она не откроет кому попало. Я затушила сигарету в прозрачной пепельнице, помахала рукой, разгоняя дым, побрызгала освежителем воздуха и открыла настежь окно. Карина приедет домой — ругаться будет, что я курила. Она не знает, что я снова начала. Как смешно давать обещания самой себе и не выполнять их. Смешно обманывать себя. А я живу в этой лжи изо дня в день. Такая честная с окружающим миром и бездарно лживая сама с собой. Смотрю на свое отражение в зеркале и ненавижу себя. Жизнь как-то стороной прошла. Словно я на нее в окно смотрела или мимо в поезде проехала. Видела ее, прижавшись лицом к стеклу, но так и не сошла на нужной станции, и я вроде почти у конечной, но не в том городе…а, может, и не в той стране.

Барс запрыгнул на подоконник и потерся о мои руки, а я по инерции погладила рыжую пушистую голову, почесала за ухом, глядя в никуда…на желтые листья.

Три дня отгула взяла. Сама не знаю, почему. Но на работу идти не хотелось, хотелось зарыться в одеяло и лежать, уставившись в потолок. Наверное, осенняя депрессия и меня не миновала. Да лгу я себе…Снова. Никакая не депрессия, а просто вот это осознание, что он в городе. Странное чувство внутри. Пока человек далеко, расстояние стирает эту возможность безумия и желание встретиться. Понимаешь, что это невозможно, а когда близко…когда может по соседней улице пройти или в машине по встречной проехать — вдруг понимаешь, что тебе дико хочется его увидеть. Пусть издалека. Бред. Не стоит снова в тот же омут, из которого почти выплыла.

Я взяла ключи от машины со стола и, набросив пальто и шарф, вышла из квартиры.

К школе я доехала быстро, на ходу набрала Карину, та радостно хрюкнула в трубку и я засмеялась. Им бы только причину в школу не ходить, а какая она, причина, эта никого не волнует. Сказала, что урок минут через тридцать окончится и она выйдет.

Я припарковалась неподалеку от забора, нащупала сигареты в кармане. Если покурю сейчас, то запах успеет исчезнуть до ее прихода.

Поправила воротник пальто, наклонилась за сумочкой, выпрямилась, убирая волосы с лица и так и застыла с поднятой рукой…Сигарета выпала, а я как-то по инерции чиркнула зажигалкой. Раз…другой. Так бывает, когда все тело парализует, а сердце не бьется какие-то доли секунд, чтобы начать биться заново, но уже в другом ритме.

Он стоял в нескольких метрах. Тоже возле своей машины. Смотрел на меня. Я сглотнула и тихо всхлипнула. Наверное, даже сама не услышала. В горле резко пересохло, и я полетела в пропасть на дикой скорости…даже уши начало закладывать. Я не понимала, что идут секунды…минуты, а я смотрю и не могу отвести взгляд, и он тоже смотрит. Глаза в глаза. Не изменился…Боже, почему он не изменился? Разве это честно? Разве так бывает? Почему он все такой же? Почему мне так же больно на него смотреть и в горле застряло рыдание? Почему у него глаза такие…родные. Не чужие. Какое, к черту, время …Все, как вчера. Все, как час или несколько минут назад, когда он уехал, и я больше не видела его. Нет прошлого. Ничего нет и время стоит на месте. Неумолимо застыло и не двигалось. Застыло там, в том проклятом дне! Тринадцать лет прошло, а я застряла на их старте… как парализованная. Со стартовым пистолетом в руках… только пули в нем настоящие. Как в русской рулетке. Каждая может стать последней. Тринадцать, а не шесть. И у меня там теперь осталась последняя.