хотя все равно хочу показать ей это место.
Теперь я знаю вкус ее губ. Мы целовались. Если это можно назвать поцелуями. Несколько быстрых чмоков с рейтингом «детям до тринадцати». Но черт меня возьми, если эти украденные прикосновения, безумные и почти неуклюжие, не были самым горячим из того, что я делал за последнее время. Одно прикосновение ее губ, и я тверд. Второе — хочу быть в ней. Мне было это необходимо.
Безумие в том, что всё произошло очень неожиданно. Она поцеловала меня в щеку, а я в ответ попробовал ее губы на вкус. Я был словно сжатая пружина, не в силах пошевелиться или сделать что-нибудь, только украсть еще несколько поцелуев, как жадный, похотливый ублюдок, боящийся, что возможность уплывет у него из рук.
А потом случилось это. Она притворилась, что все было для вида.
Чушь.
Вопрос в том, что мне с этим делать? Вывести ее на чистую воду? Или закрыть на это глаза?
Никогда раньше не чувствовал себя нерешительно. Если колеблешься на поле, тебе конец. Мы тренируемся, выполняем упражнения, и снова тренируемся до тех пор, пока реакция не станет мышечной памятью и инстинктом. В этом есть особое удовольствие. Черт возьми, приятно знать, что в чем-то ты один из лучших. Я понимаю, что не лучший квотербек в мире. Пока нет. Но буду. Совершенство в этом виде спорта приходит с опытом и поиском своего ритма.
Но с Чесс. Здесь я словно игрок детской лиги. Нарезаю круги вокруг, не зная правил и не понимая, как себя вести. Это охренительно обидно. Так как у меня нет права на ошибку. Только не с ней. Она слишком важна для меня.
Здесь я на распутье.
Тихий голос внутри нашептывает бежать, пока не поздно. Самое простое решение. Беспроигрышный вариант. Я могу отступить, и общаться с Чесс просто как с другом. Одним из тех, кому я звоню пару раз в месяц, когда есть время и нечем заняться.
Именно это советовал Декс, а этот человек знает толк в стратегии.
«Оставь Чесс в покое. Наслаждайся одиночеством».
Я наблюдаю, как серфер гребет прочь от берега, окликая своего приятеля. Их звонкие голоса разносятся по округе, прибой разбивается о берег. Солнце отражается на гребне волны, делая ее мутной, бирюзово-голубой.
Чувствую себя старым. Мне нет еще и тридцати, я не достиг полного расцвета своей карьеры, и вдруг чувствую себя чертовски старым. Помимо прочего. Я мог бы стать отцом.
У неё были бы мои глаза? Она также как я ненавидела бы зеленый горошек?
Зарываю пальцы в песок. Он холодный и шершавый в глубине.
Звук телефонного звонка заставляет отряхнуть руки.
Я тянусь к нему, ожидая услышать Чесс.
— Привет, я внизу на пляже.
— А, ну ладно.
Это не она.
— Бритт? — оглядываюсь вокруг, словно правда ожидаю, что она выскочит из песка.
— Да, это я. — делает паузу. — Ты принял меня за кого-то другого?
Ну, разумеется. Но не говорю этого.
— Что-то случилось?
Понятия не имею, почему она звонит, но мне это не нравится. Похоже на одну из тех женских уловок, которые заканчиваются тем, что она плачет, а я чувствую себя мерзавцем.
— Я... хм… — она откашливается. — Слушай, мне не понравилось, как мы расстались.
Вот почему я безнадежен в отношении женщин. Потому что понятия не имею, что она имеет в виду. Бритт спросила, не против ли я, что мама пригласила её к нам на праздники. Я ответил, что против. Все, что ещё нужно?
Мое молчание, должно быть, слишком затянулось, потому что девушка снова издает этот звук, как будто слова даются ей с трудом.
— Я хотела кое-что сказать тебе, Финн. Но была расстроена и сбита с толку. — Мягкий смешок. — Мне было не просто увидеть тебя снова.
Ну вот, опять я начинаю чувствовать себя дерьмом за то, что так быстро выпроводил её. Щипаю себя за переносицу. Головная боль уже близко. Надо вернуться в дом. Я слишком долго отсутствовал под предлогом, что мне нужно купить вино к ужину.
— Знаю, это тяжело, — говорю Бритт так мягко, как только могу. — Просто я... я думал о ней.
В горле стремительно и болезненно поднимается комок, и я судорожно сглатываю.
— Ты тоже это делаешь, — шепчет она хрипло.
— Иногда. — Прижимаю пальцы к горячим векам. — Бывают моменты.
— На днях мне пришло в голову, что сейчас она была бы уже достаточно взрослая, чтобы есть детское питание, — голос Бритт дрожит. — Я остановила машину и плакала.
— Мне очень жаль. — Не знаю, что еще сказать.
На пляже уже холодно. Я поднимаюсь на ноги. Больше не хочу здесь сидеть. Мне нужно вернуться домой.
Чесс пошла прилечь ненадолго, её настигла смена часовых поясов. Но уже должна проснуться.
— Давай встретимся за ланчем, когда ты вернешься? — спрашивает Бритт, возвращая меня к разговору.
Ища ключи по карманам, я прижимаю телефон плечом к щеке.
— Ты все еще в Новом Орлеане?
— Да. Задержалась на некоторое время.
В этом нет смысла. Её дом в Лондоне.
— Я уехал на неделю.
— На следующей неделе я ещё буду здесь, — говорит она.
Я ничего не отвечаю, и Бритт снова нажимает.
— Просто хочу тебя увидеть. И я... я бы предпочла не обсуждать все это по телефону.
Решаю не упоминать, что это она позвонила мне. Здесь что-то не так. Такое чувство, словно она прощупывает почву, готовясь пригласить меня на свидание.
— Бритт, я не знаю...
— У нас есть кое-что общее, Финн. И никто из окружающих нас людей не понимает, каково это. Мне больше не с кем поговорить.
В её голосе отчаяние и боль, и это уже слишком для меня. Вздохнув, завожу джип и трогаюсь с места.
— Ладно. Напиши на следующей неделе, и мы что-нибудь придумаем.
Повесив трубку, бросаю телефон на сиденье рядом. Я совершенно не хочу с ней встречаться. Делясь с ней чем-то, я не чувствую себя лучше. Есть только один человек, который может это сделать. Свернув на главную дорогу, направляюсь к Чесс.
Я не могу ее отпустить. Слишком поздно. Но могу дать ей пространство.
И либо она примет это и сама отойдет в сторону, либо это покажется ей таким же противоестественным, как и мне. Интуиция подсказывает, что это будет второй вариант. Я чертовски на это
