надеюсь.
Чесс
Просто ужасно, осознавать, насколько хорошо Финн Мэннус умеет мной манипулировать. Весь остаток дня до самого ужина, он держит меня на расстоянии. Он не холоден, нет. Едва ли. Он прекрасный хозяин. И очень внимателен, втягивая меня в общие беседы, и заботясь, достаточно ли я поела.
В этом вся проблема. Он обращается со мной как с гостьей. Исчезли все те легкие прикосновения, словно ему сложно держать руки подальше. И то, как он всегда умудрялся стоять так близко, что наши руки соприкасались. И дразнящие взгляды, которые заставляли хотеть большего.
Я не замечала всего этого, пока он не прекратил.
В результате, это я ищу его внимания. Я та, кто находит повод подойти ближе, прикоснуться к его запястью или изгибу бицепса. И хотя Финн не говорит об этом ни слова, знаю, он с пугающей точностью предугадал мою реакцию.
Не знаю, восхищаться его способностями или сердиться.
Правильный ответ — и то, и другое.
Мое раздражение растет, когда он даёт мне пространство и уезжает за вином к ужину, не позвав с собой. Его не было больше часа.
Понимаю, что злюсь в основном на себя. За то, что струсила. За то, что притворялась, что у того, что есть между нами, нет будущего. Знаю, Финн заботится обо мне. И делает так, чтобы я чувствовала это каждый день. Он никогда не сделает мне больно. Не нарочно.
Я должна извиниться, потому что, вела себя жестоко и несправедливо. Но у меня нет такой возможности. Финн держит дистанцию, а его семья радушные хозяева, поэтому мы никогда не остаемся наедине.
Перед ужином Финн с отцом устраиваются в гостиной поиграть в шахматы.
— Не знала, что ты играешь, — говорю я ему, присаживаясь рядом на диван, чтобы понаблюдать.
— Мы так и не добрались до «я люблю поиграть в шахматы » стадии в наших отношениях, — говорит Финн, лукаво подмигивая.
Толкаю его в плечо.
— Умник. — Боже, я готова на все, чтобы просто побыть рядом. Это нелепо.
И даже больше, ведь мое сердце подпрыгивает, когда он толкает меня плечом в ответ и тихо посмеивается.
— А ты играешь в шахматы, Чесс?
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не показать ему язык, потому что Шон с интересом на нас смотрит.
— Нет. Признаюсь, это выше моего понимания.
— Тогда смотри и учись, мой друг.
— Я посмотрю, но все, что увижу, это беспорядочно переставляемые по доске фигуры.
Фыркнув, Финн присаживается на корточки и изучает доску. Строгое, сосредоточенное выражение его лица очаровательно и откровенно горячо. И становится еще сексуальнее, когда понимаю, что он хорош в этом, действительно хорош.
Я теряю счет времени, отец и сын бьются с азартом людей, ведущих настоящее сражение.
В конце концов, мне надоедает наблюдать, и я устраиваюсь, полулежа на диване, чтобы почитать. Не отрывая взгляд от доски, Финн кладет мои ноги себе на колени и накрывает теплой рукой лодыжку. Я продолжаю читать, но мне нравится. Нравится, как часто его большой палец поглаживает кожу в рассеянной нежной ласке. Что бы ни происходило между нами, знаю, он не сердится на меня. И часть напряжения покидает мое тело.
После ужина я возвращаюсь в комнату и переодеваюсь в удобные брюки и просторную рубашку. Затем Гленн, Эмили, Финн и я направляемся в гостиную, чтобы посмотреть фильм.
— Чувствую себя как школьница, — говорю я Финну. — Смотрю фильм с мальчиком, пока его родители в соседней комнате.
Он бросает на меня понимающий взгляд.
— Позволишь мне пошалить под одеялом?
Я не отвечаю, оставляя вопрос открытым, и он прищуривается.
Гостиная Мэннусов — это большое, но уютное пространство с секционным диваном у дальней стены, и парой больших кресел, сгруппированных вместе напротив камина, выложенного из камня по центру комнаты.
— А где телевизор? — спрашиваю я.
Гленн берет пульт дистанционного управления.
— Прямо здесь.
С потолка начинает спускаться киноэкран.
— Вау.
— Прошлогодний подарок отцу от Финна на Блажество, — говорит Гленн. — Я кстати, все еще жду свой, жмотяра.
— Эй, — произносит Финн со смехом. — Я снабжаю тебя спортивной экипировкой.
— Ты получаешь её бесплатно.
— Не слушай Гленна, Чесс, — подает голос Эмили. — Он не принял бы такой дорогой подарок, даже если бы Финн тайком пронес его в наш дом. — Она направляется к креслу. — Моя спина меня убивает.
— Черт возьми, детка, — жалуется Гленн. — Ты же знаешь, я люблю смотреть на диване.
— Ну, тогда прижимайся к Финну и Чесс. — Девушка опускается в кресло и счастливо вздыхает. — Или ты предпочитаешь сам вынашивать этого ребенка?
— Ну конечно, аргументы, основанные на фантазии, всегда срабатывают, — ворчит он и плюхается в кресло рядом.
— Сосунок, — говорит Финн, растягиваясь на огромном углу дивана.
Я прохожу мимо, намереваясь занять противоположный угол, но Финн протягивает руку и обхватывает моё здоровое запястье. Я замираю, глядя на него сверху вниз. Но он ничего больше не делает, его хватка теплая и надежная, когда он решительно встречает мой взгляд.
Выбор за мной, прижаться к нему или двигаться дальше. Если выдерну руку и сделаю шаг назад, он не будет удерживать. Я опускаюсь вниз. И Финн двигается вместе со мной, поворачиваясь и прижимая меня к боку, мои ноги свисают с его, а голова лежит на диванной подушке под его подбородком.
Ни один из нас не произносит ни слова, когда он тянется назад, хватает толстое одеяло и укрывает нас. Прижавшись к твердой груди, я думаю, что никогда больше не смогу смотреть фильм в одиночестве. Не тогда, когда он рядом.
Финн хмыкает, словно говоря: «давно пора», и обнимает за талию.
— Что смотрим? — спрашиваю я хрипло.
— «Крепкий орешек», — слова грохочут у меня под лопатками. — Рождественская классика.
— «Приезжай на побережье, соберемся вместе, немного посмеемся...»
Губы касаются моего уха.
— Обещаю ничего не взрывать.
Гленн снова возится с пультом, и свет гаснет. Я видела «Крепкий орешек» раз десять. И знаю эти слова наизусть. Но сейчас не слышу их.
В комнате темно, силуэты Гленна и Эмили видны на фоне экрана. Устроившись на диване, мы с Финном оказались в другом мире. Я даже не могу притвориться, что смотрю фильм. Мелькают картинки, звучат реплики, но мое внимание приковано к мужчине рядом.
