настоящей я не чувствовала себя давно.
Я прерываю наш поцелуй, но лишь для того, чтобы сообщить:
— Я люблю тебя.
Гречишные глаза Демьяна одаривают меня медовой нежностью. Хочу смотреть в них. Всегда. Днем, вечером, ночью и особенно утром. Просыпаясь в его крепких объятиях.
— Поехали отсюда, — шепчет Демьян и, взяв меня за руку, спешит вниз по лестнице. Я улыбаюсь и лечу за ним, с трудом перебирая ватными ногами.
На парковке я киваю в сторону машины, за рулём которой сидит Костя. Демьян даже не удивляется.
Мы отъезжаем. Костя улыбается и летит по дороге. А мы с Демьяном целуемся, не отвлекаясь друг от друга ни на минуту…
Оказавшись у дома, Демьян отпускает Костю домой. Он хочет побыть со мной наедине. Только я и он… ну, и Алешка, конечно. Зверь встречает нас радостным лаем. Но ласку ему я подарю чуть позже, ведь сейчас, едва приступив порог, мы с Демьяном начинаем раздеваться. Одежда летит в разные стороны. На второй этаж мы поднимаемся уже полностью голыми.
Мы занимаемся любовью. Отдавая и принимая. Чувствуя эйфорию друг от друга. Как же хорошо… Господи, неужели все, неужели все мои мучения остались позади и впереди меня ждет только счастье? Его я так явно сейчас ощущаю, от начала и до самого последнего стона удовольствия. А еще сильней, когда мы с Демьяном расслабленно лежим в ванной, слушая успокаивающий шум текущей воды. И лежим не долго, мои лёгкие поглаживания вновь провоцируют Демьяна на страсть. И из ванной мы выходим не раньше, чем через полчаса.
Уже в коридоре слышим, как в комнате надрывается телефон. Демьян поначалу не хочет отвечать, но, замолкая, телефон звонит вновь. И тогда Демьян берет в руки аппарат, смотрит на экран и тут же снимает трубку.
От услышанного мужское лицо молниеносно меняется.
А я понимаю вдруг — счастье долгим не бывает.
— Что случилось? — спрашиваю я взволнованно.
Сердце в груди отбивает учащенный ритм, а потом бьётся бешеней, когда Демьян отвечает:
— Борька… сбежал.
Прикрываю глаза, дышу глубоко и задаю тихий вопрос:
— Как давно?
— Неизвестно. Часа три назад, сославшись на головную боль, он ушел к себе в комнату. А минут сорок назад Саша пошел его проведать и не нашел…
— Он может приехать сюда?
— Я же говорил тебе, про этот дом он не знает.
Демьян набирает в телефоне номер и звонит. Разговаривает с каким-то Русланом и велит ему искать Борьку. Но только Демьян заканчивает разговор, как его телефон вновь звонит.
Весь этот разговор из уст Демьяна состоит из односложных слов. Но его лицо твою мать, выражает почти что ужас…
И здесь я понимаю — случалось нечто еще более страшное.
— Придурок, сука! — рявкает Демьян, едва убрав телефон от уха.
Стою, молчу. Не лезу. А Демьян натягивает штаны и идет к двери. Накидываю халат и, закрыв Алешку в спальне, спешу за своим мужчиной.
Он на кухне, наливает в стакан вино. Ничего другого из алкоголя дома не осталось.
Подхожу сзади и обнимаю, сцепив пальцы замком на его животе.
— Борька поехал в казино к Самвелу, — сообщает мне Демьян, — до этого ширнуться где-то успел, а там еще и набухался. Говорят, он проигрался в пух и прах, а потом ему еще кто-то позвонил и он буквально озверел. Разнес нахер все казино, девчонку ранил, в реанимации сейчас… Откуда он только пистолет взял?
Я начинаю трястись от страха.
— И где он сейчас?
— А хрен знает. Угнал тачку и уехал. За ним ребята Самвела поехали, но он где-то переобулся по дороге… надо же, мозги еще соображают, — Демьян залпом осушает полстакана, звучно ставит его на стол. — Мне надо поехать к Самвелу, разобраться с ним, а то тот рвёт и мечет. Сейчас ребята подъедут…
— Может, не надо ехать? — жалобно молю я. Демьян поворачивается ко мне:
— Надо, иначе совсем пиздец, — он гладит меня по щеке, — я еще Костю вызвал, он с тобой останется на всякий случай, — поцеловав, Демьян слишком уверенно добавляет: — Все будет хорошо.
А я вот не так уверена. Аж под ложечкой сосёт, как предчувствие нехорошего. И уже спустя несколько секунд выясняется, что предчувствие меня не обмануло.
Сначала мы слышим визг тормозов и грохот на улице. А потом раздаются выстрелы: один, два, прямо у входной двери. Мы с Демьяном замираем на пороге кухни и вскоре видим, как в дом заходит Борька.
В его руках пистолет, на лице ехидная улыбочка. Он оглядывает пространство и, заметив нас, говорит:
— Ну привет, родственнички.
Захлопывает за собой дверь, но она от удара чуть открывается. Борька вальяжно прохаживается по гостиной и, направив на нас дуло, другой рукой подзывает к себе пальчиком:
— Идите сюда, идите…
— Борь, убери пистолет, — говорит Демьян.
— Сюда, блядь, сказал! — рявкает Борька, и мы идем, медленно, Демьян первым, как будто прикрывает меня собой. — Вот… — его голос резко меняется, — садитесь на диванчик. Разговор разговаривать будем.
Мы садимся на диван, Боря плюхается в кресло. Глаза у него безумные, сразу видно — под кайфом. А еще и пьяный, разит от него прилично.
— Вот пока вас не увидел, до конца не верил, — качает он головой, опустив наконец пистолет. — Трахаетесь, значит… и как давно? — он смотрит на нас по очереди. — Ну! Рассказывайте, — мы молчим, у меня по телу бежит болезненный холод, страшно, еще страшнее, чем там, в подвале.
— Да с чего ты решил? — спрашивает Демьян.
— Да с того! Видели вас. Как вы сосались на балконе ресторана… — черт, ну, конечно, Азамат! Видимо, это он спускался в тот момент по лестнице. — А сейчас сидите передо мной распаленные и почти голые. Крис, ты ж без трусиков? А раздвинь ножки, любимая, — разумеется я этого не делаю, даже, наоборот, поправлю подол халата. Боря фыркает. — Дёма, брат, признавайся, ты ее трахнул только сейчас или успел раньше… опередил меня, да? Поэтому делал вид, что ее прелести тебе не интересны? А еще ругал меня, что слюни на мачеху пускаю.
— Я опередил не только тебя, — неожиданно и спокойно признается Демьян, — но и отца.
Глаза Борьки становятся больше, чем пятирублевые монеты:
— Какого…
— Такого. Мы с Кристиной знакомы уже много лет.
— Бля, — Борька вдруг начинает истерично хохотать, — только не говори, что она та самая блядь, которая кинула тебя в юности?
— Она не блядь. И она не кинула, — сцепив зубы, говорит Демьян. Борька резко встает, начинает ходить по гостиной.
— Ох, ни хрена ж себе… — бормочет он, а потом останавливается
