капельницей и аппаратом кардиотокографии.
Я смогла лишь кивнуть.
— И у меня. Мальчик, — соседка взволнованно поглаживала живот, глядя на меня. — А у вас?
— Тоже… Мальчик, — сипло ответила ей, тихо завидуя, что у меня не получается быть такой же радостной и ожидающей.
— Говорят, при очень сильной схватке нужно хвататься за металл. Он забирает часть боли, — продолжала болтать соседка, но потом мыслями ушла в себя, перекосившись в лице.
Учащенно задышала, переходя на стон. Капелька пота выступила на её лице и роженница облегчённо расслабилась.
— Схватки нечастые, но такие сильные, — поделилась незнакомка, почему-то решив, что мне это интересно. — А вы давно тут?
— Вчера ночью привезли, — уронила я, невольно завидуя её жизнерадостности.
Вот правильная реакция женщины, которой осталось лишь пара часов до встречи со своим малышом.
— О, бедняжка, так долго?
— У меня нет пока схваток… Точней были, но их приостановили по каким-то там медицинским показаниям. Подготавливают.
— Да? — удивлённо вскинула брови соседка. — Даже так бывает?! Кстати, я — Лена Ткачук.
— Валерия Гончарова, — кивнула вежливо и вновь пронаблюдала её схватки.
— Ох, эта сильная прям такая, — выдохнула девушка. — Говорят больно только во время схваток, а когда малыш уже выходит, то не чувствуешь.
Сколько же у Лены всего этого в голове? Но она счастлива, беззаботна и в предвкушении стать матерью. Почему же я не слышу пение единорогов? Потому что роды пришли на смерть его отца?
В палате появился целый консилиум врачей и прямым ходом окружил соседку. Набор неизвестных мне терминов и назначений, но по обрывкам фраз поняла, что беременность Лены не такая безоблачная, как мне показалось на первый момент.
Ко мне подошли только несколько человек провести осмотр.
— Да, вашему малышу явно не терпиться увидеть этот мир, — улыбнулся акушер. — Что ж, думаю, ждать больше нет смысла. Будем потихоньку родоразрешать.
Через четверть часа сосредоточенный Толя поставил капельницу и мне.
— Что у неё? — кивнула на соседку.
— Знаю только, что в зоне риска. Что-то с сосудистой системой и хроническая гипоксия плода, — понуро уронил друг. — Следим за давлением. Но пока всё вроде идёт нормально. Что уже подружились? — миролюбивая улыбка.
— От таких друзей, как я лучше держаться подальше, — хмуро буркнула в ответ, откинувшись на подушку.
— Лучше думай о себе и своём ребёнке. Сейчас как раз начнётся самое интересное после капельницы. О другом и не вспомнишь.
Я усмехнулась его угрозам, но ещё через четверть часа поняла о чём он. Не успев отдохнуть от одной мучительной боли в тазовых мышцах, накатывала новая, волнами мотая моё сознание и тело.
Посмотрела на соседку, которая давно умолкла и лишь тихо постанывала. Мы обе близки к родоразрешению и болтать нет ни сил, ни желания.
Акушер-гинеколог периодически заходил проверять раскрытие матки и состояние малыша у меня и у Лены. Его осмотра ждала и боялась, так как очень хотелось услышать заветное "пора", но копаться у себя в промежности где и так адовы муки совсем была против.
Схватки, казалось, уже шли нескончаемым потоком и сильно хотелось в туалет. На мгновение боль отошла, позволив мне осмотреться и трезво оценить происходящее вокруг меня. Не успела заметить, как за окном стемнело.
Палату оглушил другой крик. Лена впилась в матрас койки и иступлённо взвыла. С ней что-то не так! — поняла, каким-то шестым чувством.
— Лена? Всё нормально?
Субстанция роженницы немного поелозила по пелёнке, а после замерла, опустив руки и ноги, как плети.
— Лена?! — и немешкая, нажала свою кнопку вызова медперсонала.
Врач пришёл через минуту, и я сразу же указала на соседку. Толя, влетевший на долю секунд позже, так же поспешил к девушке, когда кивнула ему на неё.
— Лена? — друг начал слегка пошлёпывать роженницу по щекам, пока врач копался у неё между ног. — Павел Григорьевич, её в операционную надо и срочно. Высокое диастолическое…
— Не успеваем, — сердито рыкнул акушер. — Плод уже в родовых путях, роженницу нельзя перемещать. Будем доставать щипцами. Срочно всех сюда… Хирургов и анестезиологов. Иначе потеряем обоих.
Переживая за соседку, даже подзабыла о своих болях, оставив её на фоне.
Родовая мгновенно наполнилась медперсоналом, который завальсировала вокруг роженницы. Малыша достали, судя по фразам, но не по характерному плачу, который обычно свидетельствует о том, что ребёнок дышит. С замиранием сердца ждала этот звук, нервничая с каждой секундой промедления. Это плохо. Очень и очень плохо. Почему он не плачет?
Перинатологи и педиатры крутились возле синюшного комочка, явно нервничая.
— Кровотечение слишком сильное. Зараза. Матка не сокращается, — общались медики между собой, манипулируя над роженницей. — Главврача сюда. Срочно!
Я приподнялась на локте, отказываясь верить, что эта улыбчивая и такая добродушная девушка на грани.
— Ну? Давай… Покричи на нас, — тем временем, педиатр крутила безжизненное крохотное тельце на пеленальном столе.
Сердце в ужасе сжалось, понимая, что роды Лены совсем неправильные.
Новая схватка и чересчур сильная, на фоне которой наконец услышала претихий писк Лениного малыша. Слава Богу! Пусть у них всё будет хорошо, Господи! Хотя бы у них…
Ноги на расшаражку и дикое желание в туалет. За схваткой новая, окончательно добивающая сознание.
— Толя, — имя само сорвалось с губ, а в груди бился страх перед грядущим. Однако, нетерпелось отмучиться и наслаждаться общением с сыном.
Ощущаю вновь копошение между ног.
— Раскрытие полное, — сообщил Анатолий. — Пора.
Меня облепила вторая волна врачей и персонала больницы. Вальс бесконечных команд и манипуляций. Казалось медсестра сломает мне рёбра, пока давила на подвздошье и требовала вытолкать её руки. Резкое облегчение и голова упала на подушку. Громкий обиженный плач оглушил родовую, и я заплакала вместе с ним.
— Ну привет, богатырь, — добродушный голос Павла Григорьевича.
Медсестра быстро обернула малыша пеленкой и приложила сына к моей груди.
— Здравствуй, мой хороший, — глотая слёзы, улыбалась во всю ширь, обнимая тёплый и такой родной комочек. — Добро пожаловать…
Сын тут же замолчал. Сморщенное личико елозило щекой по моему телу и водило губками в поиске. Гладила подушечкой пальца пухлую щёчку и курносый носик.
— Как звать?
— Дима, — не прекращая, лить слёзы ответила я.
— Дмитрий? Здорово, Димас! — шутливо глаголил врач.
Долго пребывать в неге с сыном не позволили, а Толя велел ещё раз тужиться. Эти команды уже не были чем-то сверхтяжёлым, и я выполнила всё на остатке сил.
— Как девушка? — тихонько поинтересовалась у Толи.
— Выкарабкается.
— А её сын?
— Он у педиатров сейчас. Последствия от гипоксии и сжатия родовыми путями. Не переживай, думаю, всё будет нормально.
Сына увезли в люльке на осмотр и на все положенные предписания в первый день жизни маленького человечка, предварительно нацепив на
