потому что он немного напрягает, а потому что знаю, что она меня ждет. У себя дома. Одна. Немного потерянная, до потери пульса теплая и до разрыва печенок моя. Моя. И если она думает, что я не вижу очевидного, того, что она прячется в своей квартире уже два дня, то это не так.
Взбегаю по лестнице и двигаюсь по коридору, перебрасывая взгляд с одной таблички, на другую, пока не упираюсь носом в нужную. Охранник не соврал: прямо и до упора.
Стучу и открываю дверь, проходя внутрь.
Петр Палыч сидит за рабочим столом в громадном кожаном кресле. Одет в прокурорский китель с погонами, за спиной окно с видом на городские новостройки, у стены шкаф, заполненный многотомниками в солидных переплетах.
На лице моего бывшего “тестя” никакой агрессии. Он вообще человек не агрессивный, но он, без сомнения, знает, зачем я пришел. Не может не знать.
— Добрый день, — киваю, проходя вглубь комнаты.
— Денис… — снимает очки. — Проходи. Садись.
Расстегнув куртку, усаживаюсь на стул для гостей и упираю в колени локти.
Я не видел Нику с тех пор, как ушел из ее квартиры. Она просто выветрилась у меня из головы, было просто не до нее. Я не знаю где она сейчас, не знаю, чем занимается. Если это означает, что я мудак, мне придется с этим смириться. Видеть ее мне действительно не хочется. Просто не хочется, твою мать.
— Ну, рассказывай, как вы до такой жизни докатились? — сцепив в замок пальцы, он выкладывает руки на стол.
Такая постановка вопроса немного коробит. Доброжелательная улыбка на его лице немного смягчает картину. Почесав затылок, решаю не ходить вокруг да около.
— Мы с Никой расстались. Кхм. Так получилось. Мы в любом случае, я и семья, всегда на связи, если нужна какая-то помощь, — пытаюсь хоть как-то урегулировать конфликт наших интересов. — Ничего не поменялось.
Это полная херня, мы оба понимаем — так, как раньше уже никогда не будет. Семейные ужины придется отменить. Без Ники он на них не придет, а с ней… мне без разницы, но я сомневаюсь в том, что нам всем будет комфортно, особенно, когда я познакомлю с родителями свою девушку. Правда, она еще не в курсе моих планов, но сегодня ночью, пока она, голая, спала у меня под боком, я понял, что у нас все серьезнее некуда.
Твою мать. Я просто сгораю от желания повторить этот опыт. Провести с ней весь день и всю ночь, и осторожно оттрахать ее сонную на рассвете. Медленно и основательно.
Ерзаю по стулу. Картинка слишком горячая, а у меня с тормозами непорядок. У меня от ее запаха просто крыша едет. К ее “чудесам” я уже привык, и сам не понимаю, как жил без них до этого.
— М-да, м-да… — Петр Палыч разворачивает кресло и задумчиво смотрит в окно.
В повисшей тишине улавливаю вибрацию телефона в кармане куртки. Не двигаясь, жду.
— Ну, что тут скажешь, — бодро заявляет он. Смотрит на меня, продолжая. — Дело молодое, как говорится. Раз так, то погуляйте, подумайте. Может это и правильно. А потом ай-да мириться. Что скажешь, прав я?
— Кхм… — опустив подбородок. смотрю на свои кроссовки. — Всякое бывает, — даю максимально расплывчатый ответ.
Я не настолько тупой, чтобы вколачивать в голову любящего отца информацию о том, что к его дочери не подойду и на пушечный выстрел. Что у нас с ней все. Что я люблю… блять… люблю другую девушку. Уже сейчас мне кажется, что я готов вырвать глотку любому, кто попробует создать ей неприятности, потому что я знаю, какой, блять, ранимой она бывает время от времени.
От этого моя крыша тоже немного едет.
— Вот и я о том же. До свадьбы, так сказать, заживет. Помиритесь, я в тебя верю, сынок.
Мое непринятие этой философии настолько полное, что я испытываю облегчение, покидая прокуратуру. Я не расписывался кровью под его словами, а это значит, что никому ничего не должен.
Выйдя за ворота здания, сажусь в машину и направляюсь за город для плановой инспекции стройки, которая в течение четырех прошедших месяцев занимала почти все мое время. Дом должен быть достроен и полностью отделан к маю, потому что после этого я уеду на разведку в столицу и, возможно, вся моя жизнь переедет туда. Я собираюсь строить модульные дома по образцу собственного дома, и лучшего рынка, чем столичный, для них не найти. Я не пророк, но думаю, что именно этим и буду заниматься очень многие годы своей жизни, и единственное, что теперь держит меня здесь, в городе, это Карина.
Карина
— Красавица, — мама смотрит на меня мечтательно, прислонившись плечом к стене.
— Спасибо…
В зеркале моя улыбка ужасно нервная, но я не хочу транслировать свой невроз на близких, поэтому усиленно изображаю беспечность.
Высунув нос из кухни, Василина осматривает меня с головы до ног и строит высокомерную физиономию. Меня это не обманывает. На пышную тюлевую юбку, в которую я одета, она претендует с тех пор, как ее увидела.
Перевожу глаза на свое отражение и поправляю подвеску на груди поверх лимонного легкого джемпера.
Я знаю, что похожа на пирожное, особенно с этой прической — закрученным на макушке пучком, который выглядит, как вишенка на торте, но также я знаю, что этот наряд очень мне идет.
От волнения мне хочется поскорее выскочить на улицу и немного проветрить пылающие щеки. Мне с утра то холодно, то жарко. Я периодически впадаю в панику, и из моих рук все валится к чертям собачим. Вот как я волнуюсь!
Лежащий на тумбочке телефон вспыхивает входящим сообщением. Бросив взгляд на экран, снимаю с вешалки пальто и быстро одеваюсь.
— Домой можешь не спешить, — деловым тоном «разрешает» мама. — Но если решишь не ночевать дома, пожалуйста, позвони.
Кажется, в нашем доме настала пора грандиозных перемен. Помимо ухода отца, я стала практиковать ночевки вне дома. Уже два раза на этой неделе я не ночевала дома. Боже… если бы не моя совесть, я сделала бы это еще пару раз. Это сумасшествие, но мне теперь кажется, что в сутках не хватает часов. Слишком мало времени, чтобы быть с ним. С ним время идет по-другому. Со скоростью света.
Один раз мы ночевали в отеле,
