Хозяйка спросила, что случилось, и я выложила ей все, как на духу, ревела белугой, всех посетителей распугала. Еще и Наталья из отдела сумок так ехидно поглядывала в нашу сторону… Даже вспоминать стыдно. Но Светлана меня терпеливо слушала, периодически вручая чистые салфетки, а когда я стала затихать, она молча приготовила мой любимый латте с карамельным сиропом и вручила шоколадный маффин.
И, представляете, я засмеялась!
Конечно это была истерика, но плакать больше не хотелось, а внутри словно что-то щелкнуло. Вдруг дошло, что на этом еще не конец, что вокруг есть люди, а некоторые из них даже очень хорошие. Светлана не стала давать мне мудрых женских советов, разглагольствуя о том, что все мужики по природе своей подлецы и сволочи. Единственное, она просила меня ни в коем случае не бросать учебу и предложила жить у нее.
Так, благодаря доброте и ненавязчивой поддержке совершенно постороннего человека, мне удалось взять себя в руки.
Я по-прежнему работаю у Светланы и готовлю кофе в маленьком закутке торгового центра. За жилье ей плачу, немного конечно, но мне так спокойнее. С учебой тоже все хорошо, зачеты закрыла, а по истории даже автомат получила.
Все налаживается…
По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.
Хотите прикол?
Чемезов теперь общается с Аней. Не знаю, насколько плотно, и знать не хочу, но я периодически вижу их вдвоем. Тим даже не смотрит на меня, зато Петрова всем своим видом дает понять, что она победила. Как будто бы я с ней соревновалась. Теперь мы вообще не здороваемся.
Не поверите, даже Фриц иногда виновато кивает мне при встрече, а Петрова проходит мимо, будто и не было у нас никакой дружбы.
А ведь ее и правда не было… Тим оказался прав. Аня просто использовала меня для каких-то своих эгоистичных целей, вертела мной, как хотела, а я, дурочка, принимала ее откровенность за знак доверия и дружбы.
Что касается Чемезова, у меня сердце всякий раз обрывается, когда я его вижу. Как же сложно заставить себя презирать Тима, ведь я все время ищу ему оправдание, потому что мысль о том, что я столько времени обманывалась в любимом человеке, ранит сильнее, чем даже разлука с ним.
Думаю, у него действительно не было выбора. Мы просто из разных миров, Тим привык жить так, как привык — на своем вайбе, расслабленно, без запарки, без планов на будущее. Ведь ему даже все равно, на кого он учится. Я просто не вписываюсь в его образ жизни.
И ведь с самого начала это было понятно. Так что глупо обижаться на правду… Но мне все же обидно. Ведь в глубине души я всегда надеялась, что для настоящих чувств нет никаких преград. Но, видимо, Тим не настолько сильно во мне нуждался, чтобы пойти против слова матери.
И вот сейчас я особенно остро понимаю, как же мне не хватает моей мамы…
Уже почти девять.
Интересно, где будет встречать Новый год Тим? В какой-нибудь компании или с семьей?
Самое грустное и смешное, что мы с ним обсуждали этот день. Тим предложил весь вечер гулять, а затем накупить всякой вредной еды и пересмотреть все части “Один дома”. Тогда я даже подумать не могла, что через каких-то два месяца мы не то, что гулять, мы даже в глаза смотреть друг другу не сможем…
— Дин, ты не против, что я теперь у вас живу? — интересуется Оля.
Мы с ней с самого утра возимся на кухне, готовя угощения для новогоднего стола. Я режу лук и утираю слезы.
— А должна?
Ольга заглядывает в духовку.
— Я просто спросила.
Добавив лук в миску с салатом, я иду к мойке, чтобы ополоснуть доску и нож.
— Хочешь знать, что я об этом думаю?
— Да, наверное.
— Ты его не заслуживаешь.
Оля смеется.
— Хоть в чем-то мы с тобой сходимся, Динка.
Вымыв руки, я выключаю воду и поворачиваюсь к Оле.
Ольга красивая, просто девушка-мечта. У нее очень длинные волосы пшеничного оттенка, которые она носит на прямой пробор, вздернутый аккуратный нос, выразительные серо-голубые глаза и пухлые губы. По ней все парни в Дубовниках с ума сходили, но по-крупному встрял именно мой Костя. Повезло — так повезло.
— Я против тебя ничего не имею, Оль. Но за брата мне обидно, — говорю напрямую. — Мы втроем с детства друг за дружку держимся, а Косте, ты знаешь, труднее всего пришлось. Не мучай его. Если не любишь, зачем его обнадеживать?
— С чего ты взяла, что я его не люблю? — ощетинивается девушка.
— Он мне осенью сказал, что ты бросила его и уехала.
— Ясно… Я тебе здесь мешаю? — ее голос звучит обиженно.
Я качаю головой.
— Не в этом дело, Оль. Ты меня спросила, я ответила.
Взгляд Оли меняется и становится оценивающим.
— А ты выросла, Динка… Вот только совсем девчонкой была, а теперь такие разговоры у тебя пошли… Кто он?
— Ты о чем?
— О парне, по которому ты страдаешь. У тебя же на лице все написано. И дело точно не во мне и Косте. Ты там себе кого-то нашла?
— Тише! — шиплю на нее, но потом вспоминаю, что Костя с Яном сейчас во дворе чистят снег.
— Как его зовут? — Ольга продолжает прощупывать почву.
— Давай не будем об этом?
— Да я никому не скажу, честное слово. Какой он? Расскажи, — просит она, наливая в стакан воду.
— Уже нечего рассказывать.
— Поссорились?
— Он меня кинул. Довольна? — язвительно интересуюсь.
— Ой… А что случилось?
— Его мать против.
— Ух-ты, какие мы! — Оля презрительно кривит губы. — И кто у нас мать? — и делает глоток.
— Главный прокурор области.
Ольга закашливается и давится водой. Подбежав к девушке, стучу ей по спине, но она выпрямляется и кивает, давая понять, что все нормально.
— Да ты гонишь?! Ха! — изумленно восклицает Оля. Я молча наблюдаю за ее истерикой. — Динка! Ну ты даешь, тихоня!
Затем выглядываю в окно, чтобы убедиться, что браться все еще на улице.
— Да не ори ты! Косте незачем знать, ясно? — предупреждаю Олю.
Девушка делает несколько маленьких глотков и ставит стакан на стол.
— Покажи его фотку, — просит она. — Уверена, он страшный, как три подвала.
— По-твоему, мною может заинтересоваться только урод? — огрызаюсь я.
— Нет, Дин, я не то хотела сказать, — Оля торопится исправиться, — я к тому, что богатые и привлекательные обычно встречаются с девушками из своего круга. Вот, если твой парень страшненький — это другое дело.
Я даже посмеиваюсь, услышав ее объяснение.
— Нет. Он не страшненький.
— Тогда докажи, покажи его, — подначивает Ольга.
Я трясу головой.
— Нет.
— Тебе жалко, что ли? — она надувает губы, становясь похожей на маленькую девочку в свои двадцать шесть.
— Отстань, а! — отмахиваюсь от нее.
— Покажи, или я все расскажу твоему брату, — угрожает Оля, решив зайти с другой стороны.
— Эй, блин! Так же нельзя! — от возмущения даже рот открываю.
— Покажи, — мягко, но настойчиво требует девушка.
Становится неспокойно. Может ли Оля все разболтать Косте? Пожалуй, да. А хочу ли я, чтобы старший брат начал расспрашивать меня о том, почему мы с Тимом расстались, не обидел ли он меня и все такое? Конечно нет!
Раздраженная, я хватаю свой телефон, захожу в галерею и открываю одно из последних совместных селфи, которое сделал Чемезов. На фотке мы сидим в машине… Я такая счастливая…
Не знаю, почему до сих пор не снесла с телефона все его фотки. Похоже, я мазохистка.
— Вот, смотри, — швыряю телефон обратно на стол, а сама отхожу к окну, наблюдая за тем, как Ян перекидывает снег от ворот в палисадник.
На улице сегодня красота. С самого утра пошел снег, сделав дома и улицы по-настоящему нарядными.
Как же я раньше любила Новый год. С каким предвкушением ждала его. Этот день всегда казалась мне каким-то волшебным, а теперь — день как день. Даже удивительно.
— Офигеть, — удивленно произносит Оля. — У тебя хороший вкус. Что у него за тачка?
Оглянувшись, снова кусаюсь:
— Запорожец. — И протягиваю руку. — Посмотрела?
