пор и не вернулись!
– А что такое-то, я не поняла?
– Открой интернет, что ли. Почитай, как у людей получаются дети-погодки. У кого-то и меньше года разница…
Вот. Знала я, что все не так в этой жизни просто!
– Ну, и ладно. Подумаешь, еще одна лялька будет. Это даже здорово.
Останется только Тихона подготовить. Он только-только начал радоваться, что ему дали доступ к телу, и жена теперь – не только мама, но еще и настоящая жена…
– И будет у двоих детей одна придурочная мама. Ага. Вот повезет-то моим племянникам…
– Мил. Вот ты скажи, пожалуйста: чего бухтишь? У тебя же все нормально, да?
– Да. – Она улыбнулась через силу и почему-то отвернулась.
– Смотри: работа – хорошая. Можно не батрачить в три смены. – Я начала загибать пальцы.
– Да. Спасибо Тихону. Идеальный начальник. Только на меня уже косятся люди – слишком много премий получаю…
– Пускай косятся. Ты заслужила свою мохнатую лапу. Пускай они теперь заслужат!
– Хорошо. Так и отвечу в следующий раз.
– Квартира есть своя? Есть. Мужа нет? Нет. – Витька помер в камере от передоза. Как к нему туда попала наркота – история умалчивает. Главное, что больше он в нашу жизнь не вернется. Все его подельники тоже куда-то подевались…
Мне не хотелось даже думать, что на это все повлиял Тихон… Мужчина решил проблему – и хорошо. А мне совсем не нужно знать, как он ее порешал.
– Да. У меня все отлично, Стеф. Не понимаю, к чему ты ведешь! – Милка метнулась к Кириллу. Но тот успел поймать Алиску в полете, помогать никому не пришлось.
– Зря ты ему позволяешь таскать ее на руках. Это же опасно…
– Ты – перестраховщица. Алиска еще ни разу не шмякнулась, когда ее держал Кирюшка. Сама – сколько угодно. Только успеваю подорожник прикладывать. А племяш за ней отлично следит!
– Если вы второго успели состряпать, учти – Кирюшка с двумя не справится. И я не дам тебе его эксплуатировать!
– Иди, знакомься поближе с Вадиком! И стряпай с ним второго сама! Будем потом одновременно нянчиться!
– Женщины, вы о чем тут спорите? – Горячие ладони мужа легли на талию, ухо защекотал теплый воздух от его дыхания.
Откинулась спиной на его грудь – жизнь сразу стала намного ярче, светлее, радостнее.
Уже почти два года рядом с ним – и никак не могла перестать удивляться, как сильно на него реагирую. Достаточно лишь одного касания – и все мои тревоги улетучиваются. Все мои горести проходят, а боль рассасывается. Так мало для счастья нужно… И так много – целый Туземцев Тихон!
– Объясни своей жене, пожалуйста, что я – не корова.
– А что? Опять взялась оскорблять окружающих? – Тишка не повелся на провокацию сестры. А она серьезно психанула. И еще больше – от того, что муж улыбался.
– Да все предлагает устроить мне случку. То своего анестезиолога пыталась мне подпихнуть, теперь вот крестный Алиски ей кажется лучшим кандидатом…
– Ну, так ты ж ничего не делаешь для своей личной жизни? Вот сестра и беспокоится.
– Муж и жена – одна сатана, да?! Спелись?
Тихон усмехнулся мне куда-то в затылок, от этого теплого щекотания разбежались мурашки по телу…
– Стефания беспокоится. Все уши мне прожужжала на эту тему. Куда деваться человеку? Тоже приходится переживать…
– Я все поняла. Беру свои слова обратно, Стеф! – У сестры даже уши загорелись, так завелась. – Размножайтесь! Пусть у вас будет еще трое детей с разницей в девять месяцев! Тогда вам будет некогда страдать о чужих проблемах!
Тихон
Тонкие розовые пальчики обхватили мой мизинец и больше не выпустили. Дочка спит, раскинувшись, как звезда, между мной и матерью.
Убегалась на своем самом первом празднике в жизни, притомилась… Теперь только дрыгает ногами, пинает меня пятками под ребро. Нравятся ей мои косточки – еще с тех пор, как в животе сидела, научилась лягаться и не давать мне сна спокойного.
Не помню, когда уже делал последний вдох: лежу тихо-тихо, пытаюсь расслышать, как она сопит своими маленькими дырочками в носу – не получается. Ее вообще не слышно. Даже на секунду страшно стало: а она точно жива?
Носик наморщился, губки смешно собрались в трубочку… Алиса чихнула, не просыпаясь, и опять затихла. И лягнула меня, чтобы точно не сомневался.
Можно смотреть на нее часами – такое умиление, блаженство и благодать наступает… Густые черные ресницы опахалами вздрагивают над упругими щечками – самая идеальная красота в мире.
– Ты чего не спишь? – Стефания сонно жмурилась и зевала. – Поздно же…
– Тссс… Разбудишь! – Обычно женщин обзывают наседками, но в этом доме все не так: жена гораздо спокойнее относится к ребенку, с ума не сходит, как я.
– Да брось ты! Она умаялась, теперь до утра не раскачаешь. Можешь не охранять.
Она потянулась, выгнулась… Это, наверное, неправильно, когда смотришь на жену и очень сильно хочешь ее. Прямо вот так, при ребенке…
– А мне нравится. Красивая такая, сладкая… – Пошевелил мизинцем, проверяя реакцию: дочка только сильнее пальчики сжала, дернула мою руку к себе. «Мой мизинец! Нечего тут! Все мое!»
– А я скоро опять некрасивая буду… – Стефа нахмурилась. Принялась водить пальцем по пяточкам малышки, задумчиво и как-то грустно. Нисколько не беспокоясь, что своей легчайшей щекоткой может ее растревожить.
Поймал ее за руку, прижал к своей щеке ладошку.
– Это что за настроение? И когда ты некрасивой-то была, чтобы опять стать такою?
– Живот вырастет… Раскабанею… Не смогу ботинки на ноги натянуть…
– Ты беременна? – Не то, чтобы сильно удивился. Помня, как это случилось впервые, можно быть готовым к чему угодно.
– Не знаю. – Она тяжело вздохнула и пожала плечами. – Но вот узнала, что кормление грудью – не панацея. И всякое может быть…
– Ну, тогда родим. Будем растить. Наймем тебе няню в помощь.
– А ты?! – В огромных глазах плескалось беспокойство.
– Что – «я»?
– Опять же терпеть придется. Ждать. Воздерживаться…
– Стеф, ты вроде умная у меня… А иногда – дурочка.
– Ну, вот. Теперь еще и обижаешь!
– Я тебя люблю. Дочку люблю. Второго ребенка тоже любить стану. И третьего, если получится.
Хотелось кричать об этом, в голос, громко и не стесняясь. Но при спящей дочке – нельзя.
– Правда? – Глаза напротив теперь начали увлажняться.
– Эй, ты чего? – Похоже, Милана не ошиблась в своих предположениях. Гормоны у жены разгулялись, и явно же – неспроста.
Вытер ей пальцем слезинки, уже готовые бежать по щекам.
– Не знаю. Растрогалась. Это так…
– Внезапно, да? Удивил тебя, что ли? Раньше не знала о любви такой?
