этакую мраморную статую, которую вандал решил положить на алтарь своей похоти.
Глаза прикрыла. Губы старалась сжимать. Руки опустила вдоль тела…
И я бы даже поверил, наверное. Даже мог бы расстроиться. Оставить ее в покое…
Вот только заполошной птичкой стучало сердце под ее ребрами. На шее под прозрачной кожей билась венка, выдавай ее неспокойство…
И каждый раз, когда мои руки прикасались к ней, с невыразимой нежностью, это биение становилось еще сильнее, еще ярче, еще громче…
И губы ее разжимались, выпуская дыхание, сдавленное, прерывистое, жаркое…
Пить его оказалось так сладко…
Совсем не хотелось куда-то спешить, как раньше. Хотелось медленно, аккуратно, бережно раздевать ее. Освобождать от одежды тело – миллиметр за миллиметром. Я ведь ее даже не рассмотрел как следует, все никак не успевал…
Теперь же изучал ее – глазами, руками, губами… Трогал, целовал, облизывал, вдыхал запах…
Дарья долго держалась, прежде чем заерзать на постели. Грешным делом, подумал, что это она от нетерпения, от желания ускорить процесс… Решил помучить еще, замедлился, пошел заново пересчитывать губами все родинки под локтем…
– Эй! Сходи, сначала, побрейся! Колешься, как еж!
Для надежности своей просьбы она двинула коленом в живот. Хорошо, что не ниже, конечно…
– Ё…мо-ё… Как романтично, Даша!
Скривился от боли. Что ни говори, а хорошие у нее коленки – сильные, острые. Даже нечаянно могут убить.
– Черт… Слава… Прости, пожалуйста…
Она подпрыгнула, как ужаленная. Теперь уже задев по голове ладонью.
– Ты мне скажешь, когда уже успокоишься и перестанешь мстить?
Свалился на спину и дышал открытым ртом, надеясь, что так быстрее полегчает. Оружие массового поражения, а не Даша, черт ее возьми!
– Ну, я тебя тоже люблю! Честно! Только перестань умирать!
Она меня гладила по голове, по животу, поцеловала… Так хорошо стало, что даже не сразу уловил смысл фразы…
От этого мозги окончательно поплыли… Закрыл глаза, раскинул руки по сторонам и довольно оскалился…
– Эй! Слава! Ты потерял сознание?! Слава, ответь мне!
Сумасшедшая женщина просто. Сначала избила, потом в любви призналась, а в завершение – начала хлопать по щекам. По тем самым, с утра не бритым.
– Да я сейчас вообще отойду в мир иной…
Губы сами собой расплывались в довольной улыбке. Дарья что-то начала подозревать. Уселась на колени, ни капли не стесняясь того, что я любуюсь ее голой грудью… Соблазняя к тому, чтобы эту самую грудь от души потискать…
– Говорить можешь – значит, не умрешь. Ты зачем притворяешься?!
– Животу больно. Если хотела наказать, то у тебя все получилось.
– Я нечаянно. Сказала же!
– Подуешь?
– Зачем? – На хорошеньком личике проявилось недоумение. Она однозначно растерялась.
– Как в детстве. Подуешь – и все пройдет. А в лобик поцеловать нужно… Чтобы шишка не выросла.
– Да иди ты нафиг, дурачок!
– Дурачок, зато любимый. Да?
У меня же все прошло. В крови бурлила и пузырилась радость. Хотелось подпрыгивать, ликовать, сходить с ума. Уронил Дарью с собой рядом, грудь, конечно же, не забыл потискать…
– Не вздумай целовать! Ты реально колючий, Слава! Убери от меня свои губы! – Она выкручивалась и выворачивалась, прячась от моего рта.
– А как же любовь, страсть, романтика? Ты почему такая мелочная, будущая моя жена?
– Для романтики нужно вовремя бриться. Ничего не знаю. – Она упрямо мотнула головой, прижатая и распятая на покрывале.
– Тогда ты меня целуй. Ты же не колючая… – Это еще одна идея фикс – чтобы Дарья меня первая начала соблазнять, а не только поддавалась на провокации…
– Не буду.
– Ну, тогда и я не буду! – Откатился в сторону. Нарочито охнул. Живот уже прошел, конечно… Но почему бы и не подавить на жалость?!
– Ну, и отлично. Будем, значит, спать!
Вот и поговорили, называется. Вот и признались друг другу в любви… Неожиданно, как и все, что касается Дарьи…
Даша
Потолок у Славки в квартире идеальный, конечно.
Сколько ни искала на нем трещинки, пятнышки и пылинки – так и не смогла найти. А чем еще можно заняться, когда лежишь в одной постели с любимым мужчиной?
Особенно, с тем, который сам только что признался тебе в любви? Да еще и доказать ее попытался… Ну, как умел, конечно: криво, нелепо, неромантично, зато искренне?
А теперь вот лежит со мной рядом и тоже делает вид, что спит? Я бы, наверное, даже поверила, что Славка отключился… Если бы не дыхание – ровное, размеренное, спокойное… Но без всякого сопения и храпа. Спящий человек так не дышит…
Очень сложно следить за ним, чтобы себя не выдать. Глаза устали от усилий скосить их незаметно… Поэтому проще изучать потолок и размышлять о смысле жизни.
Славка же, бедный, сегодня весь день страдал. Сначала ревновал, потом голодал, потом цветы мне заказывал… С родней пообщался моей, а это, между прочим, равно сразу трем-четырем подвигам! Знакомство с родителями невесты – это же такой жесткий стресс…
Кстати, он так и не успел поесть нормально. Дурачина, блин! Зачем ему приперло вылезать в это окно несчастное? Испугал так, что до сих пор пробирает дрожь…
Попытался заняться любовью, чтобы закрепить результаты – получил ногой в живот, а потом еще и по макушке…
На глаза навернулись непрошеные слезы жалости и сочувствия. Наверное, Слава тоже не так представлял себе признание в самых сокровенных чувствах…
Повернула к нему голову… Встретила взгляд, наполненный чем-то загадочным… К счастью, на ненависть это наполнение не смахивало. А ведь мог бы меня ненавидеть и проклинать…
Рука сама собой потянулась к его щеке, все такой же шершавой и колючей. Но щетину хотелось нежно гладить и даже пощекотать…
– Решила меня почесать за ушком, чтобы утешить?
Пальмовский, как всегда, старательно портил момент. Мог бы молчать и наслаждаться. А он опять поспешил съязвить…
– Проверяю, на кого ты сейчас потянешь – на ежика или на кабана…
– Капец. Даш, могла бы хоть с дикобразом сравнить! А еще что-то говоришь мне про романтику…
– Как видишь, слова – не мое сильное место…
Это очень печально звучало. Как приговор всем надеждам на наше счастливое будущее…
– У меня, как видишь, тоже не очень хорошо получается…
Я впервые видела его таким ранимым, тихим и усталым. Как будто панцирь вечного циника снял и открыл свое настоящее лицо: обычное, человеческое, нормальное…
Первой коснулась его губ своими. Очень аккуратно, помня, что колючки никуда не делись.
Слава отвечал точно так же – нежно, бережно, ласково. Его ладонь легла на мою шею очень осторожно, словно опасаясь, что опять взбрыкну
