Боже… мама… Нет. Нет же…
Наблюдаю мерзкую сальную улыбочку твари, которой вернули игрушку, то есть меня. Похотливая рожа все ближе и ближе. Как же я их всех ненавижу! Всех! Ублюдки, вонючие обрыганы! Нелюди!
Ваня! Да найди ты нас уже! Ванечка!!! Я кричу это имя внутри себя настолько отчаянно и громко, что уже и физически не сдержаться. Против воли такой зов вырывается, что глохну. Ору его имя изо всех сил. Не реагирую на насмешки и ржач этих животных.
- Ваня! Найди меня! – хрипну в своей смертельной агонии ярости.
Я просто так не дамся теперь.
Когда пришло четкое осознание, что насилие неизбежно, организм активировал резервы сопротивления. Меня наряду со страхом разбирает отчаянная злость. Мне уже не жалко себя, все больше вспухает в мозгах вопрос – почему я должна отдать свою жизнь так дешево. Сейчас я даже абстрагируюсь от голоса папочки, только свое в голове мучу. Я слышу только себя.
Как только белая падаль приближает свою рожу, при этом мерзко хватая своими потными клешнями мой зад, я тянусь навстречу. У него вызывает удивление моя реакция. Видимо, решил, что я согласилась с ним, чтобы сильно не досталось. Это хорошо. Пока он соображает, времени не теряю. Я со всей силы кусаю его за нос.
Не знаю, может я в прошлой жизни питбулем была. Хрен понимаю! Но оторвать меня невозможно. Чувствую, как мои зубы скрипят по хрящу, как рвется плоть, как льется в рот противная кислая кровь. Урод начинает визжать и бить меня. Отрываюсь только тогда, когда отгрызаю кусок мяса. Белый отскакивает в сторону, зажимает обрубок, а я выплевываю все, что откусила.
Фу-х! Редкая гадость. Жуткий привкус, обволакивая полость, пробивает до самых мозгов. Никогда в жизни еще не было настолько противно. Расслабляю мышцы максимально, позволяя слюне свободно стекать на пол. Мне неприятно отплевываться, ведь тогда эта гниль резче и ярче по рецепторам расплывется, а я такого больше не хочу. Стираю остатки с губ и в изнеможении откидываюсь на стену.
- Кат, - гнусавит он. – Отдай ее мне. Я сниму с нее кожу. Заживо сдеру! Сука должна заплатить.
Все равно…
- Забирай.
Ну вот и окончательный приговор.
И в этот момент случается невозможное. Оторвав цепи, папа спрыгивает с выступа и стремительно движется к палачу. Мой всадник судного дня с перекошенным от слепой злости лицом тяжело, но неопровержимо твердо, несет погибель мудаку.
На перепачканном лице ярко сверкают глаза, налитые кровью. Он трещит и полыхает праведным гневом. На вздутых руках перекатываются мускулы, кисти сжаты в кувалдовые кулаки, которые если обрушит, то разможжит голову безоговорочно. Железные оковы рваными тряпками свисают с запястий.
Дикая, но трусливая свора не движется. Замерли. Даже Кат в полном замешательстве находится. Как только отец приближается и заносит руку для смертельного удара, происходит невообразимое. Раздается громкий топот и скрежет открываемых дверей разрывает немоту шакальего напряжения.
Выбивая все на пути врываются Ваня, Сварог, Руслан, Федор и Рэмчик, который за шиворот тащит хнычущего Севу.
Мерзкое зрелище этот звероящер. Скукоженый и жалкий. Мелкая пакость. Рома пятерней держит Севку за шиворот и периодически сильно встряхивает, от чего тот визжит и дергается, как свинья на веревке.
Все что могу, просто выдыхаю. Не на что не способна больше. Меня словно выжали и встряхнули пустую оболочку. Осталось на веревку повесить сушиться. Нет, я нормально. Просто все же позади теперь. Но тупо внутри и мертво пока. Так какие-то проблески мелькают и все. Замедленной съемкой все воспринимаю.
Выискиваю своего Молота и смотрю не отрываясь. Он видит. Не глядя на остальных, Ваня, разбрасывая их на пути, буром прет ко мне. Падает на колени и вытирает ладонями мои щеки от слез. Он смертельно бледнеет, когда смотрит на голые ноги.
- Кто? – одними губами спрашивает.
- Белый.
- Ты… - тревожно мечется взглядом.
От того, что он рядом, от того, что сейчас все закончится, от того, что он услышал меня и пришел, от того, что вновь чувствую его ладони на себе, от того, что вновь дышу с Ваней одним воздухом – меня отпускает. На секунду утыкаюсь в его руку лицом, зажмуриваю глаза и целую прямо в ладонь. Ваня вздрагивает и прижимает крепко к себе.
- Нормально, - говорю куда-то в грудь. – Теперь все хорошо. Ты пришел. Ты рядом.
Рядом с нами в стену впечатывается вражеский утырок. Ваня меня резко отодвигает, чтобы не задело. Тут же наклоняется Сварог и поднимает бедолагу за шкирку.
- Иди сюда, падла, - рычит он и мимоходом кивает мне. – Привет, Златуня. Извини, потом поговорим, я тут занят немного.
Выглядываю из-за спины Вани и наблюдаю жуткое месиво. Гасятся насмерть.
- Детка, давай сюда, - относит меня, в безопасный на его взгляд, угол. - Еще секунда без меня. Одна. Даже меньше. Мне надо, зай.
Понимаю и не препятствую. Ваню колотит. Ему надо туда. Пусть.
Киваю сразу же. Ваня подрывается и быстро идет к моему обидчику, которого уже скрутили. Ему не дает ничего сделать папа. Он грозно встает стеной и рубит громогласно.
- Этого не трогай, - кивает папа Молоту на белобрысого. – Мне самому надо… Понимаешь?
- Ник! – протестует Молот.
- Вань, ты должен понять! Ваня, прошу! - не глядя втаскивает вражине, от чего тот скручивается в три погибели. – Тебе хватит тут.
Мой Молот нехотя кивает и отходит в сторону. Его лицо словно судорогой сводит. Все лицевые нервы перекручивает. Борьба страшная внутри. Знаю, как хочет сам разобраться с Белым, но понимает, что для Ника это важнее сейчас.
Я смотрю на Молота, а он неотрывно на меня. У нас идет молчаливый диалог. Я все понимаю, хотя мне очень хочется, чтобы Молот забрал меня и вытащил из этого ужаса. Но им сначала надо разобраться с этими. Киваю, будто отпускаю Ваню, и начинаю наблюдать. Может я и правда жестокосердная, но происходящее доставляет мне особое удовольствие. Все, власть сменилась. Жрите теперь, господа, ваша очередь пришла. Собаки!
Все происходящее сейчас можно уложить в пять секунд. Наши уже молотят толпу. Севка валяется на полу, зажав руками уши. Рэмчик пинчет его с особой жестокостью. Наваливает по самые помидоры. Не знаю, в курсе ли он, что я из-за него попала сюда, но видя, как он охаживает недомерка, наверное, знает. Напоследок он поднимает Севку и дает ему сильную затрещину, от которой тот летит в угол. Ударившись о стену, так и сползает с нее, коснувшись земли, затихает. То ли Ромка чувствует, что я смотрю, то ли не знаю что. Но в эту же секунду он направляется ко мне. Падает около меня на колени и смотрит.
- Золотце, я тебе пиздюлей навтыкаю дома. Я чуть не сдох, понимаешь? – Ромка меня не обнимает, не жалеет. Он так проникновенно вещает, что и так все ясно. Взглядом заботливым, как в нежное одеяло заворачивает. - Систер, ну что ты у меня такая? Ну? Златка, всегда и все мне говори.
- Ром, сзади! – ору ему, отсекая надвигающуюся тень.
Он вскакивает и блокирует парня, пытающегося напасть. Нет, это прямо Рэмбо, а не брат у меня.
Рядом бьется папа.
Мой Ник уставший, неимоверно напряженный, но беспредельно смелый. Он одним ударом повергает Белого на пол и тащит в другую комнату. По пути останавливается около бешеного Руслана и что-то спрашивает. Ганс, зарядив сопернику под-дых, выскакивает из толпы и передает папе длинный нож, вытащенный из странного кармана на ветровке. Папа тащит белобрысого ирода дальше, и они исчезают. Не хочу думать, что будет там.
Ваня в схватке с приспешником Ката. Выбрал же самого здорового! То, что я видела на ринге просто пылью оказывается. Ваня преображается и превращается в Халка. Краем глаза выхватываю, как к стене жмется Кат, убежать ему без вариантов, около двери Федор, поэтому этот урод с бешено вращающимися глазами может только наблюдать и ждать своей участи.
Молот, не оставляя никаких шансов своему противнику, крушит смертельными ударами вдрызг. Ошметки густой красной жидкости летят с образины его соперника, заляпывая все вокруг. Громкие чвакающие звуки сопровождают все яростные действия. Но даже эту страшную какофония перекрывает звериный крик из соседнего каменного мешка. Он заползает мне в уши и остается там. Зажимаю раковины и трясу головой, будто он сейчас вывалится оттуда должен. Прихожу в себя и тревожно мечусь взглядом, пытаясь рассмотреть в этой куче тел своих. Ваня сидит верхом на противнике и добивает. Да, добивает. Плохо, да? Нет. Справедливо.
