Осторожно вдыхаю запах ее волос. Веду невесомо носом по макушке. Больше никогда… Никогда она не пострадает. В тот момент, когда все поняли, что их взяли в заложники, я познал ужас. Ни с чем несравнимый страх жрал мою душу, как ненасытное животное. Мыслей не было, мозг превратился в густой горячий кисель. Огромные колючие острые шишки ворочались под кожей, рвали и дырявили. В себя пришел только тогда, когда Сварог всёк и словами и делом. Отдуплился мгновенно.
Едва касаюсь ее нежной кожи щек и тут же плавлюсь от горькой нежности. Снова обжигает смертельное чувство, что чуть не потерял свою бэйбу. В те минуты, когда шел по мокрому подвалу, леденел от неизвестности. Больше всего боялся, что обидят сильно. Нет, не то… Я другого боялся… Не могу. Впервые в жизни не могу повторить в голове эти опасения. Не нахожу ничего лучше, чем:
- Уедем? – прижимаю панночку сильнее.
- Я… Да к черту! Едем, - решительно слазит с моих колен. – Ладно, родители. Всем пока.
Мама отрывается от папы и недовольно смотрит. Я понимаю. У нее двойной стресс. Сложно представить, что она пережила, пока нас искали. Одно то, как она бросилась к нам при встрече, говорило о многом. Мама не умеет плакать при всех. Ей удается иное. То, как она говорит глазами – нечто. Только ей подвластна необычная трансформация серого инея. Мама собирает в радужку всю гамму чувств и обрушивает на стоящего перед ней.
В момент встречи мы с папой испытали пронзительную оторопь от ее выплеска. Мама несколько секунд не двигалась совсем, только смотрела. Ветер шевелил ее густые, кудрявые волосы, раскидывал непослушные пряди на шею, на плечи, на щеки. На бледном лице сверкали серые глаза, заполненные страхом отчаяния и потери. Весь скрытый спектр эмоций выстреливал. Папе даже пришлось ее негромко окликнуть, чтобы пришла в себя, вышла из транса.
Вздрогнула. Медленно пошла навстречу, все прибавляя шаги и под конец побежала. Я, вывернувшись из рук Ивана, рванула к ней, что было сил. Крепко обняв, прижалась и долго не могла отстраниться. Моя родная… Так меня успокаивала, так обнимала, так гладила по голове, как в детстве. Я слышала, как бешено бил ее пульс, как громко колотилось сердце, как дрожали пальцы, перебирающие мои волосы. Папа ждал, и я не могла его лишить объятий с мамой, поэтому уступила.
Не могу передать ни словами, ни жестами, ни дыханием, ни сердцебиением их чувств. Я понимала в этот момент только одно – их любовь вечна и нерушима.
Сейчас в эту минуту, после пройденных испытаний, в полной мере осознаю яркое беспокойство мамы. Ей бы меньше всего хотелось, чтобы я исчезала. Но… Умоляюще смотрю на нее. Ваня молчит, только крепче притягивает. Знаю, все равно настоит на том, чтобы уехали. Приведет любые аргументы, лишь бы вдвоем остаться. Я все же не хочу усугублять, поэтому действую сама.
- Мам, пожалуйста…
Она отворачивается и смотрит на Ника. Он улыбается и пожимает плечами.
- Короче, - аккуратно ссаживает меня с колен Молот. Он поднимается и идет к моим родителям. – Я Злате предложение сделал. Да, детка? – киваю в ответ. – Давайте, благословляйте. Вам все равно без вариантов.
Молодец! Аплодирую стоя!
Заваливаюсь на спинку дивана и беззвучно хохочу. Ему настолько горит уехать, что все карты на стол выкладывает. Ходит с козырей.
- В смысле? – круглыми глазами смотрит теть Ляля. – У нас свадьба?
- По ходу да, - тянет мама.
- Кто беременный? – отпивает из бокала Руслан.
- Не Ваня точно, - прищуривается папа.
- Я не беременная, – отрицаю сразу.
- Планируем скоро, - в один голос со мной утверждает Молот.
Эта новость перекрывает все неприятное, что творилось с нами. Родители оживляются и начинают обсуждение предстоящего события. Воспользовавшись хорошим настроением пап-мам, мы благополучно сваливаем.
46
Молот.
- Останови здесь, пожалуйста, - просит меня Злата.
- Что-то случилось? – из меня невольно прет тревога, раскидываясь плотным куполом по салону.
- Нет, - улыбается. После всего этого злоебучего кошмара, она еще улыбается. Я этому безмерно рад, но все же внутри внахлест заворачивает. – Просто хочу подышать ночной прохладой.
Я киваю и плавно паркуюсь. Да, я теперь что балерина на тачке струячу, грациозно и нежно.
- Вань, купи мне капучино, - улыбается малышка.
- Да, конечно. Только идем со мной. Не хочу, чтобы ты в машине оставалась одна.
Выжидательно смотрю на нее. Да! У меня паранойя. Что поделать?
- Ну, не сходи с ума, - гладит меня по щеке. Пока гаснет ее голос, впитываю жадно прикосновение. Словно лучи рентгена пронизывают. На короткий миг даже глаза прикрываю и дыхание задерживаю. – Я все же тут останусь. Правда, Ваня. Прекрати.
Недовольно отрываюсь и молча выхожу из машины. На всякий случай запираю ее, ставлю на сигналку и иду покупать этот гребаный кофе. Хорошо, что кафеха вся просвечивает стеклами и я прекрасно вижу Злату. Огибаю очередь, быстро заказываю. Ну на хрен, времени стоять вообще нет. Люди молчат, не говорят ничего. Извиняюще улыбаюсь стоящему передо мной парню и веду пальцем по шее, типа позарез надо быстрее взять. Он кивает.
- Поздравляю! – вдруг слышу от него.
- С чем?
- С победой, - усмехается он. – Молот Величанский.
- Черт! Точно, – а я и забыл, что я Чемпион. - Спасибо.
- Дашь автограф? И это… сфоткаемся? – мнется в нерешительности. – Можно?
- Только быстро. Мне бежать нужно.
- Две минуты!
За максимально короткое время отщелкиваюсь и ставлю каракули на листках. Отключаюсь, просто на автомате все делаю. В голове одно – быстрее к Злате.
- И мы, - подтягиваются рядом стоящие. – И нам, пожалуйста.
Подгоняю их, заново прохожу обряд, пытаюсь смотаться.
- Все, ребят. Мне пора.
Около выхода снова приходится остановиться. Ко мне подбегают две девушки и просят несколько кадров. Черт! Оборачиваюсь на Злату. Наблюдаю, как она насмешливо смотрит. Киваю ей вопросительно. Мне важно какой будет реакция. После ее ответки, разрешаю девушкам пару фоток и наконец сбегаю.
Выдохнув, снимаю сигналку и запрыгиваю в салон. Протягиваю детке кофе.
- Да ты звезда, - смеется она. – Вон посмотри, - машет она в сторону витражей.
Толпа стоит с повернутыми головами в нашу сторону. Особенно восхищенно смотрят девушки. Вот, блядь, мне этого сейчас совсем не надо. В глазах Златы замечаю огонек ревности, который она тщательно скрывает.
- Злат, эй! – хватаю ее за щеки и поворачиваю к себе лицом. Мне, сука, смешно. Неужели ей и правда это неприятно. Неужели она может что-то левое подумать. – Ты чего? Обалдела? Иди сюда, - тянусь к ее губам. Засасываю ее рот, набираю чудный вкус. Верхняя. Нижняя. Целую щеки, подбородок, возвращаюсь к вишневым губам. – К хренам всех! Даже не думай. Только ты!
Она смущенно отстраняется и закрывает лицо руками. Прокашливается. Отпивает кофе. Смотрит в окно.
- Не то, что ты подумал. Я ничего такого вообще. Ха! Выдумал!
- Да уж, - улыбаюсь и наслаждаюсь ее реакцией.
Она такая у меня классная, такая нежная, такая чувственная, такая собственница. Как же мне повезло. Внутри полный шалман творится от кавардака вылезших наружу эмоций. Я, сука, таю от нее, просто размазываюсь. Прет из меня все это, не остановить.
- Ну едем уже, - притворно сердится, а румянец еще не сошел…В любимых глазах проскакивают смешинки.
- Злат, я …, - заряжаю ей на подъеме и тут же осекаюсь. – Ладно, ничего, едем, - стыдно от скотских мыслей…
- Нет, - вскрикивает. – Говори!
Колеблюсь. Понимаю, что на стрессе еще малышка. Не смотря на то, что мы старались обнулить, не возвращаться к этому кошмару, все равно сердце щемит так, что завыть впору.
Хрупкая и такая несгибаемая девочка. Пережила адский ад без меня. Я причина ее злоключений. Хотя Ник тоже имеет отношение, я не беру это во внимание. До конца жизни именно мне платить страшную кару за то, что с ней случилось. Это теперь моя вечная вина.
