твоя белая овчарка, стоит за твоей спиной, надеясь, что что-нибудь упадет на пол, как это делает Мисси.
На тебе только его рубашка, Эмилия. Твои волосы откинуты назад, зажаты зажимом на шее, и ты, вероятно, готовишь для него. Где он вообще? Уже восемь часов вечера, и он точно уже не на занятиях. Прежде чем ответить тебе, я звоню отцу.
— Привет, папа…
— Мейсон, что случилось? Твоя мама приготовила нам ужин, и он особенный. В чем дело?
— О, я не хочу прерывать твой ужин, пап. Твой ужин наконец-то-Мейсон-уехал-насовсем. Речь идет об Эмилии.
— Что с Эмилией, Мейсон?
— Ты можешь проверить ее парня? Мне кажется, он немного не в себе.
— Я уже сделал это. Пришлю тебе материалы завтра, ты, чертова жаба. — О, я немного озадачен.
— Ладно, не забывай пользоваться противозачаточными средствами, — говорю я.
— Конечно, я никогда не забываю об их использовании с тех пор, как ты родился. Пока! — Папа всегда такой забавный.
Теперь я могу ответить, просто позвонив тебе.
Ложка, которой ты что-то помешиваешь, выпадает у тебя из рук, когда ты видишь мое имя на разбитом экране, но ты все равно отвечаешь. Сразу же. Вот так мне нравится, Эмилия. Мы снова начинаем понимать друг друга, как никогда раньше.
— Привет…, — говоришь ты, слегка задыхаясь. Ты такая милая, детка.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, наблюдая, как ты прикусываешь губу, пока твоя собака лижет деревянную ложку на полу. Тебя заводит мой голос, Эмилия?
— Да, я в порядке, а ты?
— Ты ведешь со мной светскую беседу, Эмилия? — Ты закрываешь глаза, потому что тебе неловко. — Что с тобой? — спрашиваю я снова. Меня это немного удивляет, Эмилия.
— Ничего, я просто решила спросить, что ты делаешь. Просто так. Разве я больше не могу этого делать? — Ты поднимаешь деревянную ложку и так нервничаешь, что опускаешь ее обратно в кастрюлю и произносишь: — Черт! — после чего резко вытаскиваешь ее, разбрызгивая томатный соус по всей кухне. Мне приходится быть осторожным, чтобы не рассмеяться вслух. Ты всегда была такой смешной или просто никогда не позволяла мне это увидеть?
— Конечно, можно, но, когда мы виделись в последний раз, это прозвучало как прощание, Эмилия. Ты скучаешь по мне?
— Что? Нет!
— Нет? — Ты сидишь на полу в кухне, не замечая, что Венера поставила передние лапы на стойку, вылизывая кастрюлю, Эмилия. Возможно, тебе все равно, потому что я — это все, что имеет для тебя значение.
— Да, — шепчешь ты.
— Хочешь, я приеду, детка? — Я ближе, чем ты думаешь. Как бы ты отреагировала, если бы я оказался рядом через две минуты?
Но ты говоришь:
— Нет — и, закрыв глаза, прислоняешься головой к кухонным шкафам.
— Я тоже по тебе скучаю, — признаюсь я. Еще несколько лет назад это было бы для меня немыслимо. Когда я говорю тебе такие вещи, это застает тебя врасплох.
— Почему ты вдруг стал таким, Мейсон?
— Вдруг? Мне понадобилось три года, чтобы вытащить голову из задницы, Эмилия.
— Я бы хотела, чтобы это произошло три года назад.
— Три года назад я был озабоченным ублюдком. — Ты молчишь, подтягиваешь колени к груди и обхватываешь их руками. — Я знаю, о чем ты думаешь.
— Ты не знаешь, что я почувствовала, когда увидела тебя с ней. — Я тоже вынужден закрыть глаза, потому что, как и она, вижу перед собой тот же момент: то, как ты смотрела на меня. Боже, я больше никогда не хочу, чтобы ты так на меня смотрела.
— Ты могла подумать, что я хотел отомстить за то, что ты сделала с Райли у меня на глазах, но это не так. То, что я сделал, было гораздо хуже, Эмилия, потому что я думал, что испытываю к ней чувства из-за какой-то детской иллюзии, и потому что я делал это не один раз, а часто, пока ты спала… — Ты сглатываешь и еще сильнее зажмуриваешь глаза. Я слышу, как быстро и неровно ты дышишь. — Я так боялся любить тебя, Эмилия, что искал более легкий путь, и с Черри это казалось проще. Она — простой человек, а ты — глубокий, сложный и запутанный, но именно это меня так привлекает в тебе. Я просто не видел этого. Я тянул тебя вниз. Я даже не позволил тебе поступить в колледж. Я хотел владеть тобой, боялся, что кто-то отнимет тебя у меня. Может быть, мне было проще разбить тебе сердце, чтобы не разбираться со всем тем дерьмом, которое творилось в моем сердце. Я не знаю. Дело было не в ней. Это была иллюзия, созданная моим воображением, и мой страх перед тобой. Прости меня. — Ты глубоко дышишь, и я понимаю, что нужно время, чтобы слова дошли до тебя.
— Я доверяла тебе. Ты всегда был таким ревнивым, Мейсон, ты даже не давал мне поговорить с Райли. То, что ты сделал, выбило у меня почву из-под ног. Если бы ты только признался мне до того, как я тебя поймала и выяснила все сама. Это было слишком. Я до сих пор точно помню, где были ее руки, где были твои руки и ее ноги, и как ты стонал, Мейсон, и где ты ее целовал. Я просто не могу этого забыть, сколько бы сеансов терапии я ни прошла. Как бы я ни старалась оставить прошлое позади.
— Я ничего об этом не помню. Я вижу только то, как ты тогда смотрела на меня.
Ты прочищаешь горло, потому что боишься, что твой голос может сорваться. Я знаю, что у тебя в горле комок. У меня самого он есть.
— Что ты хочешь от меня теперь, Мейсон? В чем смысл? Это уже случилось.
Я просто сказал, не задумываясь, Эмилия, потому что это чертова правда.
— Я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу, чтобы ты порвала с этим ублюдком, потому что он тебе не подходит. Эта жизнь здесь не подходит тебе. Возвращайся домой, ко мне.
Ты смеешься безрадостно.
— И что потом, Мейсон? Будем сидеть в твоем подвале и ничего не делать?
— Детка, я работаю, ты работаешь. Мы уже не те, что были три года назад.
На этот раз я отчетливо слышу улыбку в твоем голосе и вижу ее на твоих губах.
— Жизнь с Мейсоном Рашем, дети и все такое?
Я тихонько хихикаю и замечаю, как ты вздрагиваешь.
— Все, что ты захочешь.
— Ты действительно только что это сказал? — спрашиваешь ты, забавляясь, и я улыбаюсь.
— Если я говорю, что сделаю для
