тебя все, что угодно, и это не просто фигура речи. Я говорю серьезно, Эмилия.
Ты вздыхаешь.
— Я не могу, Мейсон. Я построила здесь свою жизнь, которая меня устраивает, и я знаю, что, если ты войдешь в эту жизнь, ты принесешь только хаос и беспорядок. Мы оба слишком глубоко затягиваем друг друга во тьму, и я боюсь, что в следующий раз не найду выхода.
— Черт, Эмилия! — кричу я в трубку, потому что твои слова причиняют боль.
— Ты злишься, Мейсон? — Я дергаю себя за волосы одной рукой, пытаясь успокоиться, пытаясь думать о последствиях. Ты бы повесила трубку, и все было бы кончено.
— Нет, я не злюсь, — говорю сквозь стиснутые зубы. Но ты только смеешься, потому что не стоишь передо мной, а значит, тебе нечего бояться.
— Потому что ты не получаешь того, чего хочешь?
— Кто это сказал? Может быть, мне просто нужно подождать еще немного.
— Если ты чего-то и не умеешь, так это ждать.
— Я ждал три года. Я могу подождать еще немного.
— Ты ждал меня три года? — Твой голос дразнит, и бровь приподнимается. Эмилия, ты пытаешься меня спровоцировать?
— Конечно, я ждал три года ради этой задницы. — Ты краснеешь, Эмилия. — Я бы хотел, чтобы ты сейчас была не так далеко от меня, чтобы я мог уговорить тебя на быстрый секс.
— Я не думаю, что тебе пришлось бы меня уговаривать! — вырвалось у тебя, и ты прикрыла рот рукой, широко раскрыв глаза. Думаю, ты не ожидала, что скажешь это.
— Правда? Когда ты была здесь в эти выходные, если бы я немного постарался, у меня был бы шанс?
— У тебя всегда есть шанс со мной, Мейсон, это и есть моя проблема с тобой. — Черт, я собираюсь пойти и использовать этот шанс. От меня требуются все мои силы, чтобы не сделать этого, потому что последствия будут такими, что меня поймают, и ты больше никогда не будешь мне доверять.
— Черт, Эмилия… — хрипло шепчу я, потому что ты заставляешь мой член твердеть.
— Что, Мейсон? — невинно отвечаешь ты. О, Боже, какая же ты сука!
— Я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, — говорю я уверенно.
Твой смех становится натянутым, и ты меняешь положение на полу каждую секунду. Твое дыхание учащается.
— Ну, этого не будет. Между нами километры, и у меня есть парень, Мейсон.
— Не напоминай мне об этом, — с досадой рычу я.
— Но это факт.
— Факт: ты моя девочка и ты снимешь свои трусики… сейчас же! — Ты задерживаешь дыхание.
— Что? Нет, не сниму. Почему ты думаешь, что на мне вообще есть трусики, Мейсон?
Я поднимаю брови.
— О, Эмилия, что с тобой не так? Я никогда не видел тебя такой. — Эмилия, ты оглядываешься по сторонам и раздумываешь, не подыграть ли тебе.
— Ты сделал меня такой. Я постоянно слышу твой голос в своей голове. Он говорит самые мерзкие вещи и указывает мне, что делать во время секса.
— Эмилия, — рычу я.
— Что? — нахально спрашиваешь ты. — Что ты хочешь, чтобы я сделала, Мейсон? У меня нет никаких запретов.
— Сними. Свои. Трусики. — Ты делаешь это, Эмилия. Ты снимаешь свои трусики и бросаешь их на обеденный стол. Ты маленькая сучка.
— Где ты сейчас находишься? — спрашиваю я. Мое дыхание уже участилось. Ни хрена себе.
— На полу в кухне.
— Сядь на кухонную стойку. — Ты хихикаешь, но подчиняешься. О, детка, теперь я так хорошо тебя вижу. Лучше не думать о других ублюдках, которые тоже могут тебя увидеть.
— Что на тебе надето?
— Футболка, без лифчика. — Мне нравится, как грязно звучит твой голос.
— Снимай!
Ты делаешь это, вот так.
Ты такая маленькая сучка с нереальным, невероятно горячим телом.
Блядь, ты в ста шагах от меня, сидишь голая на кухонном столе!
— Как ты думаешь, где бы я тебя сейчас потрогал?
— Здесь, — тут же отвечаешь ты и тянешься к шее.
— Детка, я тебя не вижу. — Ты хихикаешь и говоришь: — На шее… и ты бы положил свой большой палец мне на губы и погладил их. Это наша фишка. — Черт, да, Эмилия, именно так.
— А что бы я сделал потом?
— Ты бы целовал мое тело… вот здесь. — Ты гладишь свою грудь, а затем бока. Интересно, догадываешься ли ты, что я наблюдаю за тобой, потому что то, что ты делаешь сейчас — это самое сексуальное, что ты когда-либо делала, Эмилия.
— Я не вижу тебя, Эмилия. — Ты снова хихикаешь. Ты так возбуждена. — Где ты хочешь меня почувствовать? Только не говори «там».
— Моя грудь!
— Если хочешь, я могу погладить твою грудь, — небрежно предлагаю я и слышу, как ты резко вдыхаешь воздух.
— Да, сделай это, — шепчешь ты, и мне приходится лезть в брюки и хвататься за член от тона твоего голоса. Ты. Меня. Завела.
— Что бы ты сделала, Эмилия? — Как новая ты, сучка!
— Я бы села на тебя сверху, потому что не смогла бы остановиться, Мейсон.
— Блядь! — Я ругаюсь и крепче сжимаю член, когда ты проникаешь в себя двумя пальцами.
— А потом я бы… — Ты стонешь: — Стонала, потому что ты так глубоко заполняешь меня. Ты такой большой, мне этого не хватает.
— Мне тоже, ты даже не представляешь, как сильно!
— Ты ласкаешь себя, Мейсон?
— Ты ласкаешь себя, Эмилия?
— Да.
— Да.
Мы одновременно смеемся и стонем.
Ты стонешь мне в ухо, Эмилия. Я слушаю и, блядь, вот-вот кончу, хотя я расстроен тем, что не могу вставить член в твою киску и вынужден дрочить в руку.
— Блядь, Мейсон, — шепчешь ты.
— Я хочу трахнуть тебя в задницу, Эмилия.
— И я хочу тебя, Мейсон.
— Блядь! — Я задыхаюсь и напрягаюсь.
— Блядь! — Ты тоже задыхаешься, но не по той причине, по которой я хочу. — Я думаю, Сет скоро будет дома. Мне нужно идти.
— Что? — Я бросаю взгляд в окно, и действительно, едва ты успеваешь влезть в рубашку и трусики, как он входит. Видимо, Венера предупредила тебя, подбежав к двери и прыгая вверх-вниз.
Гребаное.
Дерьмо.
31. Я должен позаботиться об этом для тебя, детка
Мейсон
Я еду в твой университет, Эмилия, и, сидя на заднем сиденье такси, пролистываю информацию, которую прислал мне папа. О твоем парне.
Он не самый хороший человек. Здесь есть все: и обвинения в хранении наркотиков, и нападения, и секс в общественном месте. Он отсидел три месяца в тюрьме за то, что чуть не забил парня до смерти.
Ты знала, что он сидел в тюрьме,
