спасательный круг. Итак, я продолжила: — Я не беспокоюсь. Он присматривал за нами с тех пор, как мы были детьми. Он может позаботиться о себе.
Но когда я натянула улыбку, у меня внутри что-то сжалось.
— Да, — произнесла она, нахмурив брови, и голос ее дрожал. — Он может.
Я выдавила себя широко улыбнуться и отпустила одну из ее рук, чтобы погладить ее по щеке.
— Он просто потерял счет времени.
Она быстро и с тревогой кивнула:
— Верно.
— Он появится, — заверила я ее.
— Он придет, — тихо произнесла она, нахмурившись.
И чуть позже трех ночи он это сделал.
Я сидела на краю своей кровати, мое колено бешено подергивалось, в одной руке я держала мобильник, а на другой кусала ноготь большого пальца.
Широко раскрыв глаза, я попыталась еще раз, набрав номер только для того, чтобы записанный женский голос произнес:
— Номер, на который вы пытаетесь дозвониться, недоступен. Пожалуйста, попробуйте позднее.
Еще раз.
Вновь и вновь.
Снова и снова я пыталась, но не получалось.
Не знаю, как долго я просидела там при свете лампы, но звук приближающейся машины заставил меня поднять голову. Вспышка света залила мои окна, и я встала. Пробежав босиком, я выглянула из окна и хмуро посмотрела на неизвестный серебристый седан. Этот хмурый взгляд усилился, когда я увидела, как он выбрался наружу, тихо закрыл дверь и подошел к моей входной двери, держась за ребра.
Ритм сердца ускорился.
Держась потными ладонями за перила, я полетела вниз по лестнице, делая два шага за раз, и, прежде чем он успел воспользоваться ключами, болтающимися в его пальцах, я распахнула дверь, моргая на его залитую лунным светом фигуру, и воскликнула:
— Иисус Христос. Ты хоть представляешь, как все волновались? Как я волновалась? Что ты здесь делаешь?
Тьма хорошо скрыла его, но это не помешало мне наблюдать, как тени на его лице сгущаются, и, когда он издал напряженный вздох, его плечи поникли. Его грубый ответ опалил каждое мое нервное окончание.
— Я не знаю. Я только сел за руль, и следующее, что понял, это то, что я приехал сюда.
О Господи. Это был хороший ответ. На самом деле очень хороший. Но так сложились обстоятельства, что мне пришлось игнорировать бабочек, порхавших у меня в животе, и разобраться с ним.
Мои дикие глаза смягчились, когда человек передо мной прислонился к открытому дверному косяку, издал короткий вздох и вздрогнул. Его лицо на мгновение скривилось от боли, и потребность позаботиться о нем была слишком велика, чтобы я могла сопротивляться. Я протянула руку и позволила своим пальцам обвить его свободную руку, нежно притягивая его, и когда его ноги начали двигаться, я спросила в ярости:
— Где ты был?
Его молчание казалось громче реального ответа.
К тому времени, как я наполовину затащила его в полутемную кухню, я уже вытащила телефон и набрала номер. Держа мобильник между шеей и плечом, я быстро подошла к выключателю. Она ответила до того, как я успела включить свет.
Дрожащий голос Аники прозвучал у меня в ухе. Было ясно, что она превратилась из испуганной в окаменевшую.
— По-прежнему ничего. Я не знаю, что делать, Нас. Что мне делать?
— Он здесь.
— Что? — Я услышала, как она пошаркала, чтобы сесть. — Где он был?
— Не знаю, но он здесь. Он в порядке. — Но когда я повернулась, чтобы посмотреть на него при включенном свете, внутри у меня скрутило желудок, и я тихо выдохнула: — Дерьмо.
— Дерьмо?
Быстро соображая, я моргнула при виде его окровавленного и покрытого синяками лица и бросила:
— Я, э-э-э, ушибла палец на ноге. Все в порядке. С ним все в порядке.
— Ты уверена? — робко спросила она.
Я закрыла глаза, больше не в силах смотреть на глубокую рану на его лбу или кровавую дорожку, засыхающую на его подбородке.
— Ага.
И тут Аника разозлилась.
— Я надеру ему задницу! Скажи ему это. Ты скажешь ему: Аника сказала, что надерет тебе задницу. Скажи ему сейчас!
Поджав губы, я перевела на него сочувственный взгляд и передала ее сообщение.
— Аника надерет тебе задницу.
Его пальцы скользнули по его щеке, и мой живот скрутило, когда он вздрогнул.
— Конечно.
Аника судорожно выдохнула.
— Я испытываю такое облегчение. — Звенящий смех прорезал ее страх. — Боже. Меня трясет, такое облегчение я испытываю.
— Ага, — пробормотала я, следя глазами за повреждениями на его и без того суровом лице. — Я тоже. — Я прочистила горло. — Теперь можешь спать спокойно. Он у меня.
Вик встал, подошел к моей кухонной раковине и наклонился над ней. Он зажал одну ноздрю и сильно выдохнул. Мой желудок перевернулся, когда липкие куски свернувшейся крови с легким звоном упали в раковину.
Аника облегченно усмехнулась.
— Ага. Спасибо, что дала мне знать.
Я не стала заморачиваться с любезностями. Повесила трубку, убрала от уха свой телефон и держала его свободно, позволив ему упасть рядом с собой, в то время как мое сердце сжалось от состояния Вика.
Положив руки на край, его высокая фигура возвышалась над раковиной, и он пророкотал:
— Я не мог пойти домой в таком виде.
— Домой. — Моя бровь изогнулась. — С твоими мамой и папой. С Аникой. Вот где ты живешь, верно? — Я сделала паузу. — Туда домой.
То, как его глаза сузились, заставило меня покачать головой, зная, что у меня есть ответ. Когда стало ясно, что он не в настроении откровенничать, я выдохнула, затем провела рукой по лицу, прежде чем мои глаза окинули всего его, осматривая повреждения.
— Нет. Я не думаю, что ты мог пойти туда.
— Я подумал, может быть… — Он остановился на секунду, прежде чем продолжить: — Я думал, что у тебя все еще может быть здесь есть что-то из моего дерьма.
Может.
О, я собиралась отпустить его, но что-то пошло не так, как предполагалось, и, выбросив мешок с его одеждой в свой мусорный бак, я поймала себя на том, что забрала его назад несколько часов спустя, в слезах, крайне стыдясь того, что не могла расстаться даже с чем-то таким несущественным, как пара его спортивных штанов и простая черная футболка. Но они пахли им, и иногда
