— Мне кажется, лучше, — так же осторожно ответила она, — потому что нельзя сказать, что мне было плохо. У меня была так называемая серая область, образование в груди, которое обнаружилось на маммограмме месяц назад, как раз тогда, когда я готовилась к делу Шульца. Я все же решила не отказываться от процесса, — о чем Мэтту было прекрасно известно, — а потом занялась своими делами. Но дела такого рода нельзя просто закрыть и отложить на полку.
Мэтт слушал, подняв бровь. Он всегда любил Алекс, и ему было неприятно услышать, что у нее такие проблемы со здоровьем. Перед своим исчезновением на две недели она сказала ему, что ей предстоит «несерьезная» операция. Теперь он понял, что она вовсе не была такой «несерьезной».
— А что сейчас? — обеспокоенно спросил он.
Алекс перевела дыхание. Она знала, что рано или поздно ей придется об этом сообщить, и сейчас, возможно, настало время сделать это. Мэтт был ее надежным другом и старым сотрудником.
— Мне сделали операцию, — с трудом выговорила она, заставив Мэтта ужаснуться. — Через две недели мне начнут делать химиотерапию. Я хочу продолжать работать в этот период, но не представляю себе, в каком состоянии я буду. После этого, по словам врачей, я должна чувствовать себя прекрасно. Мой хирург считает, что ему удалось уничтожить очаг, а химиотерапия нужна просто для подстраховки. Это будет продолжаться полгода, но я все равно не собираюсь оставлять работу.
Алекс предпочла бы обойтись без такого рода подстраховки, как химиотерапия, но при затронутых лимфоузлах и опухоли второй стадии у нее не было выбора, и она это понимала.
Мэтт просто остолбенел, слушая ее. Он не мог в это поверить. Красивая и молодая, Алекс прекрасно выглядела. Мэтт даже и не подозревал о том, насколько серьезно ее недомогание. Он надеялся, что это какая-то ерунда. Но операция? И химиотерапия? Переварить все это было трудно.
— Может быть, ты просто возьмешь отпуск на полгода? — заботливо спросил он, одновременно подумав о том, что они без нее не справятся.
— Даже и не предлагай, — резко ответила Алекс, боясь того, что он заставит ее сделать это. Ей не хотелось сидеть дома и бесконечно жалеть себя. В словах Сэма об этом была какая-то правда. Алекс рвалась работать, потому что работа, пусть даже и не такая напряженная, как обычно, позволит ей отвлечься. — Я хочу работать и буду — в том режиме, в каком смогу. Если мне будет совсем плохо, я тебе скажу. В моем кабинете, в конце концов, есть кушетка. Я могу в любой момент запереться и прилечь на полчаса. Кроме того, я могу отдыхать во время перерыва на ленч. Но дома я оставаться не хочу. Пойми меня, Мэтт, это меня убьет.
Мэтту не понравилось это последнее слово, и на него произвело большое впечатление то, что она решила продолжать работать.
— Ты уверена в этом?
— Да. Если после начала курса я почувствую, что мне трудно, я тебе сама скажу. Но сейчас я хочу быть в строю.
В конце концов, это всего лишь полгода. Некоторые женщины очень плохо себя чувствуют во время беременности.
К счастью, со мной этого в свое время не произошло. Но те, у кого бывает токсикоз, как правило, продолжают работать. Никто не гонит их домой. И я не хочу сидеть дома.
— Но это же разные вещи, и ты это прекрасно знаешь. Что говорит твой врач?
— Он считает, что я справлюсь.
Правда, Герман велел ей свести до минимума стресс и утомление. Он сказал, что ей не стоит проводить процессы во время химиотерапии, но выполнять всю остальную работу она сможет вполне.
— Я просто не буду участвовать непосредственно в процессах, Мэтт. У меня очень хороший помощник, а процессы могут вести другие партнеры. А я буду заниматься всем остальным — подготовкой, организацией, документами. Я могу инструктировать тех, кто будет выступать в зале суда, и готовить все ходатайства. Мне просто нужен человек, который будет вести сам процесс, чтобы вся ответственность не ложилась на мои плечи в последний момент. Иначе это будет несправедливо по отношению к клиентам.
— Я боюсь, что это будет несправедливо по отношению к тебе, — сказал Мэтт. Услышанное потрясло его до глубины души. Но он видел, что она настроена преодолеть все возникшие перед ней препятствия. — И все-таки, ты уверена в том, что действительно хочешь продолжать работать?
— На все сто, — улыбнулась Алекс.
Да, она была потрясающая женщина. Мэтт чувствовал к ней сильнейшее уважение. Выходя из ресторана, он обнял свою верную сотрудницу за плечи.
Все были с ней так добры, что глаза у Алекс постоянно были на мокром месте. Каждый хотел помочь ей, кроме Сэма, который просто не был на это способен. Алекс поражало, как странно складывается ее жизнь. Человек, в котором она больше всего нуждалась, никак не мог ее поддержать. Но зато вокруг нее были все остальные.
— Что я могу для тебя сделать? — спросил Мэтт, когда они вернулись в офис. Было холодно, и Алекс продрогла от осеннего ветра, несмотря на пальто и твидовый костюм.
— Ты уже мне очень помог. Я буду держать тебя в курсе своего самочувствия. И знаешь что, Мэтт, — она посмотрела на него умоляюще, — пожалуйста, не говори об этом тем, кому не надо этого знать. Я не хочу быть предметом любопытства или жалости. Если речь идет о человеке, который будет мне помогать в конкретном деле или работать на моем процессе, — это другой вопрос, но давай не будем трезвонить об этом направо и налево.
— Я понимаю. — Мэтт, очевидно, думал, что он не был особенно болтлив. Но в течение недели все сотрудники фирмы, казалось, узнали о ее проблеме. Эта новость распространилась среди секретарей, партнеров, помощников и даже некоторых клиентов, подобно лесному пожару. К удивлению Алекс, это ей очень помогало, хотя и немного смущало. Коллеги посылали ей записки, приветливо здоровались с ней, предлагали ей помощь во всяких мелочах. Сначала ее это чрезвычайно раздражало, но постепенно она поняла, что эти люди любят ее, хотят облегчить ее ношу и готовы ради этого на все. Уважение к ней сотрудников как к профессионалу теперь переросло в заботу о ней как о человеке.
В течение всей недели в ее кабинет постоянно приносили цветы, записки, письма и домашнюю выпечку — печенье, кексы и пахлаву.
— Лиз, я вас умоляю, — притворно сердилась Алекс на свою секретаршу, которая принесла немецкий шоколадный пирог. Алекс проводила брифинг с Броком Стивенсом. — Когда это все кончится, я буду весить двести фунтов.
Но все окружающие были удивительно милы с ней. Алекс не успевала писать записки со словами благодарности. Часть гостинцев она тайком отдавала Лиз и Броку, поскольку Сэм, Аннабел и Кармен были уже обеспечены сладостями.
— Хочешь есть? — спросила она Брока, когда они сделали перерыв на кофе. — У меня такое ощущение, что я содержу ресторан.
