– Мне так захотелось повидать тебя, – сказал Хельге, садясь на стул рядом с ней.
– Это очень мило с твоей стороны, – ответила Йенни. С минуту оба молчали.
– А ты живешь теперь в Бергене? – спросила она. – Я видела в газетах, что ты удостоился степени доктора… поздравляю!
– Спасибо.
Снова наступило молчание.
– Ты очень долго жила за границей, – начал Хельге. – Иногда у меня появлялось желание написать тебе… но из этого так ничего и не вышло… Хегген тоже живет в этом доме?
– Да. Я написала ему и просила нанять мне комнату… ателье… но в Риме так дороги ателье. Вот я и поселилась в этой комнате, здесь свету достаточно…
– Я вижу у тебя тут кое-какие картины… Он встал и сделал по комнате несколько шагов, но потом сейчас же снова сел на прежнее место. Йенни опустила голову, она чувствовала на себе его упорный взгляд.
Он снова заговорил, стараясь поддержать разговор. Он стал расспрашивать про Франциску Алин и про других общих знакомых. Но и этот разговор вскоре замер.
– Ты знаешь, что мои родители развелись? – спросил он вдруг.
Она кивнула головой.
– Да, – он засмеялся, – они, видишь ли, старались тянуть это сожительство из-за нас. Ну, а теперь уже ничто не мешало им разойтись. Да, что может быть хуже такой вражды, когда людям приходится в силу обстоятельств жить вместе?… И что может быть ужаснее атмосферы ненависти? Она точно отравляет все кругом… Вот и мы с тобой… Позже мне стало так понятно, что все то нежное, светлое, что было между нами, должно было увянуть… замерзнуть в этой удушливой атмосфере… Когда я расстался с тобой, я раскаялся… Я все время хотел писать тебе… Но… знаешь, почему я не написал? Я получил письмо от отца… он сообщил, что был у тебя. Это был намек на то, что я должен был бы постараться возобновить с тобою отношения… Вот потому-то я и не написал тебе… У меня был какой-то суеверный страх перед советами… с той стороны… и я не хотел следовать им… А между тем я все время тосковал по тебе и думал о тебе, Йенни. Тысячи раз вспоминал я все до мельчайших подробностей, все, что пережил с тобою… Знаешь, куда я первым делом пошел вчера? Я пошел к Монтаньолу и отыскал тот кактус, на листе которого я выцарапал наши имена…
Йенни сидела бледная с судорожно стиснутыми руками.
– Ты все такая же, как прежде… А между тем прошло три долгих года, и я ничего не знаю о них, – сказал Хельге тихо. – Теперь, когда я снова с тобою, я не могу даже представить себе, что мы были так долго в разлуке. Мне кажется, что вовсе не было ничего того, что разлучило нас, с тех пор как мы расстались в Риме… Может быть, ты принадлежишь уже другому…
Йенни молчала.
– Ты… обручена? – спросил он тихо.
– Нет.
– Йенни… – Хельге наклонил голову, так что она не могла видеть его лица. – Знаешь… все эти годы… я только и думал о том… чтобы вернуть тебя. Я так много мечтал о том, что мы встретимся вновь… что мы наконец поймем друг друга… Ведь ты говорила мне, Йенни, что меня ты полюбила первого… Неужели же невозможно вернуть старое?
– Да, невозможно, – ответила она.
– Хегген? Она молчала.
– Я всегда ревновал тебя к Хеггену, – продолжал Хельге тихо. – Я боялся, что он-то и есть настоящий… Когда я увидал, что вы живете в одном доме… Так, значит, вы… любите друг друга?
Йенни и на это не ответила.
– Ты любишь его? – спросил опять Хельге.
– Да. Но я не выйду за него замуж.
– Ах, так? – сказал он резко.
– Нет, никак. – По ее лицу пробежала улыбка, и она устало поникла головой. – Я уже больше не в силах поддерживать… подобные отношения. У меня нет больше сил ни на что… Хельге, мне хотелось бы, чтобы ты ушел.
Но он не двинулся с места.
– Я никак не могу примириться с мыслью, что между нами все кончено, – сказал он. – Я никогда не верил этому, а теперь, когда я вижу тебя… Я так много думал, и я пришел к тому убеждению, что сам виноват во всем… Я был так робок… всегда боялся поступить не так, как следует… А ведь все могло бы быть иначе… Как часто вспоминал я последний вечер, проведенный с тобою в Риме. И мне так хотелось, чтобы те мгновения вновь вернулись. Пойми же, я ушел тогда от тебя, потому что думал, что так будет лучше… Так неужели из-за этого я потерял тебя навсегда?… Тогда… – он опустил глаза, – тогда я был еще невинен… А теперь мне уже двадцать девять лет… и я не пережил еще ничего прекрасного, я не знаю счастья, кроме того короткого счастливого времени, которое я провел с тобою той весною… Пойми же, что мысль о тебе никогда не покидала меня… Пойми, как страстно я люблю тебя… мое единственное счастье!.. Нет, нет, теперь я уже не расстанусь с тобою… теперь это уже невозможно…
Он встал дрожа всем телом, и она тоже встала. Она как-то невольно отступила от него на шаг.
– Хельге, – проговорила она едва слышно, – был другой…
Он стоял неподвижно и смотрел на нее.
– Вот как, – проговорил он, задыхаясь. – А мог бы быть я… а был другой… Да, но теперь я хочу тебя… мне ни до чего нет дела… ты должна быть моею, потому что обещала мне это когда-то…
Она хотела проскользнуть мимо него, но он обхватил ее и страстно прижал к себе.
Она как будто не сразу поняла, что он целует ее в губы. Ей казалось, что она сопротивляется, но она почти пассивно лежала в его объятиях.
Она хотела сказать ему, чтобы он оставил ее. Она хотела сказать, кто был тот, другой. Но она не могла, потому что тогда она сказала бы, что у нее был ребенок. И стоило ей только вспомнить своего маленького мальчика, как она почувствовала, что его она не может впутывать… Она знала, что падает… ее же дитя должно было оставаться вне всего этого… И при этих мыслях у нее вдруг появилось такое чувство, будто ее мертвый ребенок нежно ласкает ее, и на сердце у нее стало так тепло… и ее тело на одно мгновение стало мягким и податливым в объятиях Хельге.
– Ты моя, моя, Йенни… моя… да, да, – шептал Хельге. Она подняла голову и посмотрела на его лицо. И вдруг она вырвалась из его объятий и, подбежав к двери, стала громко звать Гуннара.
Он нагнал ее и снова сжал в объятиях.
– Я не отдам тебя ему… ты моя… слышишь, ты моя…
С минуту они боролись у двери. Йенни казалось, что все зависит от того, удастся ли ей отпереть дверь и скрыться в комнате Гуннара. Но во время борьбы она почувствовала, что тело Хельге все плотнее, все горячее прижимается к ее телу, что он сильнее и крепче сжимает ее руками и коленями… и она покорилась неизбежному…
Хельге ходил по комнате в серых сумерках рассвета и одевался, и через маленькие промежутки времени он подходил к кровати и целовал Йенни.
– Ты дивная!.. Как ты дивно хороша, Йенни!.. Теперь ты моя… Теперь все будет хорошо… не правда ли? О, как я люблю тебя… Ты устала?… Ну, спи спокойно… я ухожу. Утром я снова приду к тебе. Спи спокойно, моя дорогая, любимая Йенни… Ты очень устала?
