— Принцесса, тише, тише, родная. — Поцеловал свою любимую девочку и, взяв ее лицо в перебинтованные ладони, твердо произнес: — Я больше тебя никуда не отпущу, слышишь! Никуда! Я так тебя люблю, что у меня аж внутренности скручивает.
— Не надо, — улыбнулась Настя сквозь слезы, — не надо меня отпускать. Все хорошо, Рома. Я всегда буду рядом. С тобой. Папа — он… он, — она засмеялась сквозь слезы, — обещал врезать тебе, когда очухаешься, за то, что лишил меня торжественной свадьбы. Но это несерьезно…
— Правда, что ли? — Отчасти я понимал своего тестя.
Тесть… непривычное слово.
— Да, я поэтому его не пустила к тебе.
— Так он здесь? — У меня даже голова перестала болеть от таких новостей.
Осознать, что меня пытались убить, а потом чудом нашли с помощью генерала Ворон, было намного проще, чем поверить в то, что он приехал сюда с благими намерениями.
— И мама, — довольно добавила моя жена, — Они у твоих дедушки с бабушкой в гостях. Твои не пошли на работу, а папа взял несколько дней отгулов по личным обстоятельствам.
— Настенька, ущипни меня. Или укуси.
— Дурак, — засмеялась Настя и поцеловала меня до безумия сладко, я почти улетел в рай, но все же чего-то не хватало.
— На-а-асть, — прошептал я между поцелуями.
— М-м-м?
— У тебя есть шоколадка?
Эпилог
Я вышла из машины и, поежившись от холода, застегнула кофту. Вот тебе и лето.
— Рома, здесь самый настоящий дубак, — позвала я мужа, который успел скрыться из вида.
Джентльмен, ничего не скажешь, даже дверь мне не открыл и руку не подал, а побежал изучать территорию, прихватив с собой что-то из багажника. Я тоже оглянулась, впитывая в себя увиденное.
Пахло здесь замечательно, все тот же умопомрачительный запах чистого лесного воздуха, без единой примеси чего-то искусственного и производственного. Только лес.
Сделала шаг в сторону. Здания находились на месте, правда, без окон, а на стенах уже пошли трещины. Как же недолго стоят на земле необжитые строения.
— Рома! Ну не смешно!
Как он так быстро мог куда-то убежать? Мертвая тишина вокруг пугала, даже пять лет назад, когда я сюда приехала впервые и осматривала территорию заставы с вышки, здесь не было настолько пусто. Застава была полуразвалившейся, но не была заброшенной, как сейчас.
Мне стало не по себе. Я обняла себя за плечи и еще раз позвала мужа. Идея приехать сюда была дурацкой. Но разве может кто-то остановить Калинина, когда тот что-то вобьет в свою гениальную голову?
А он не то что вбил — он на саморезы прикрутил. Решил, что годовщину нашей встречи мы должны отметить именно здесь.
Я потрогала уже холодный кончик носа. Все же хорошо, что Рома не решил увезти меня сюда на годовщину свадьбы. В ноябре сюда я бы не поехала ни под какими пытками.
— Попалась, — обнял меня со спины муж и, чуть приподняв, закрутил.
— Рома! А-а-а! Рома, прекрати! У меня уже закружилась голова.
— Зато согрелась, — прошептал Калинин мне на ухо и, остановившись, поцеловал. — Пойдем, я там местечко нашел.
— А что беседка? — спросила, вспомнив о деревянной постройке около ДОСов.
— Увы, она пала смертью храбрых, — засмеялся муж.
— То есть?
— Настенька, ее еще при переезде разобрали, перевезли на Сосновый и там уже поставили. Кстати! — Рома уткнулся носом в изгиб моего плеча и шумно втянул в себя воздух. — Не поверишь, но там ее даже застеклили и дверь вставили.
— Ого-о… — протянула я, сожалея о полюбившейся нам с Романом беседке.
Ольховскую расформировали следующим летом после нашей свадьбы. Раскидав весь личный состав, кого куда. Меня отправили самую первую, еще до официального расформирования заставы, в областной центр, потому что на тот момент мне оставалось всего (по мнению отца) пять месяцев до декрета. Роман от папы совсем не отставал, и в итоге на десятой неделе беременности я практически превратилась в инвалида. Папа и Калинин посовещались и в один голос решили, что служить мы будем теперь только в городе и максимум, чего я достойна, — это разбирать бумажки. Я все стерпела. С трудом доработала до декрета, потому что более скучной и тягомотной работы придумать было ну невозможно.
Полгода назад, на семейном совете, перед выходом из декрета, я поставила четкий вопрос: «Дадут ли мне нормально служить?» — и по отведенным в разные стороны взглядам и пожатым плечам поняла, что нет. Тогда и начала подыскивать себе другую работу. Никому не сказала, что не стану продлевать контракт, скрепя сердце вышла на службу, отработала оставшееся время и ушла из армии насовсем, устроившись в Языковую частную школу преподавателем китайского. Ну не зря же гражданской специальностью в моем дипломе значился «переводчик».
Я отработала с детками всего месяц, но и предположить не могла, насколько это мое.
— Вот, давай здесь.
Я опустила взгляд и увидела покрывало, расстеленное на земле.
— Когда ты только успел?
Присела и поняла, что под покрывалом еще несколько одеял.
— Ну, пока ты пудрила носик в машине, принцесса, я искал место для пикника. А вообще, жаль, что ты не захотела остановиться у моста через Кутаманду, все же именно то место памятное для нас.
— Рома, все хорошо в меру, — засмеялась я и, подняв руку, схватила мужа за рукав и повалила на себя, — поваляемся?
— Моя принцесса хочет, чтобы я поцеловал ей пальчики? — деловито поинтересовался Роман, а я засмеялась.
Шут гороховый.
— Все-то ты помнишь.
— А как же, — кивнул Калинин и, чмокнув меня в кончик носа, поднялся. — Жди меня здесь, я за сумкой с едой. Сразу смог утащить только одеяла. Одно для тебя, кстати, оставил. — И, кивнув в сторону свернутого пледа, ушел.
Я укуталась и еще раз осмотрелась по сторонам. Наверное, если бы не отсутствующие окна, застава бы не выглядела так плачевно. Маленькое место, небольшая территория, соединившая чьи-то жизни, теперь осталась бесхозной, но продолжала жить. Всюду росли трава и деревья, на полянке прятались грибы, на небе летали птицы, и где-то в высокой траве должны были прятаться мышки, которых так полюбил Босюсик. Несмотря на заброшенные строения, человек казался здесь лишним. Может, и правильно, что всех нас раскидала судьба, отдав это место во власть природы.
Первой отсюда уехала Люба, еще до нашей свадьбы с Романом. Она родила, ушла от зама и помирилась со старшиной, который, раскаявшись в своем поступке, принял ее вместе с ребенком. Они остались жить на Калинде. Следом уехала Вика — она развелась с Курковым, устроилась дизайнером в какую-то крутую московскую фирму и, родив ребенка, всем сказала, что усыновила его. Лишь бы никак не контачить с бывшим мужем. Антон же перевелся так же, как и мы, в областной центр, он так и не женился на своей любовнице и, кажется, даже отлынивал от алиментов. Дамира перевели в Дагестан, Аяза в Тыву, а Александра в Еврейскую автономную область. Они долго к этому стремились, и начальство, видимо, решило смилостивиться и отправило служить бойцов поближе к родному дому. Всех, кроме Студента, тому, как всегда, несказанно повезло, и после того, как его отправили на еще одну таежную заставу, он психанул и ушел со службы, не подписав новый контракт.
— На чай, попей, согрейся, — протянул мне муж теплую чашку с горячим напитком.
— Я люблю тебя, — серьезно произнесла я, глотнув чай.
— Я знаю, принцесса, я тоже тебя очень люблю.
Рома достал из сумки пакет со сладостями и, развернув фантик, положил шоколадное лакомство мне в рот.
Пять лет назад я боялась, что не смогу здесь выжить. Я не знала, какие живут здесь люди и вообще живут ли. Я расстраивалась, что мне придется уехать так далеко от дома. Но сегодня, когда смотрела в смеющиеся голубые глаза своего мужа, я понимала, что дом там, где Рома. Дом не там, где ты родился и вырос, дом там, где твоя семья, где тебя любят, ценят, уважают и поддерживают. И я была безумно благодарна обстоятельствам, Слесаренко, отцу — всем-всем, без кого бы не произошло нашей встречи с Калининым. Ведь, не встреть я его, у меня никогда не было бы дома.
