По-настоящему меня начало беспокоить то, что как бы сильно я не любил сына, когда у него будут дети, то в них будет течь не моя кровь. Я был единственным ребёнком в семье, единственным сыном и после меня никого не останется. Эта мысль не давала мне покоя, особенно когда Крис начал искать колледж. Она грызла меня, и я не мог рассказать об этом Гвен, моей жене, моему лучшему другу. Если кто-то и мог помочь мне пережить это, то это она, но в то же время такие чувства могли разрушить её, опустошить. Она бы решила, что виновата во всём, что я винил её, а это было не так — ни на секунду.
Я никогда не жалел, что связал свою жизнь с ней. Гвен — моя вторая половинка, и мне достаточно лишь быть рядом с ней. Я повторял себе это снова и снова, но жена чувствовала, как я всё больше отдаляюсь и закрываюсь от неё. Я отвлекал себя, связавшись с отчимом и заключив контракт с его коммерческим отделом. Это помогало абстрагироваться от всех недостатков, душащих меня. Гвен так любит меня, даже спустя столько лет я вижу любовь в её глазах, чувствую её в каждом прикосновении. Когда парни, состоящие в браке столько же, сколько и мы, рассказывали, что их жены отвернулись от них, кажутся обиженными, лишь терпят их присутствие, я смотрел на них так, словно они спятили.
Мы с Гвен все ещё влюблены, наши чувства все ещё живы, как в нашу первую встречу, пока не вмешались эти глупые чувства, мысли и прочее дерьмо. Гвен так сильно старалась меня подбодрить. Я никогда не вёл себя так, словно что-то случилось, но жена всегда говорила: «Твоя вторая половинка не глупа». Она больше хвалила меня, говорила, как любит меня, намного чаще, Гвен даже предложила сходить к психологу. А я, словно идиот, был слишком горд, чтобы говорить с кем-то, чтобы признать, что у меня есть проблема. А разговор мог бы помочь. Он мог бы помочь прийти к какому-то решению. Вместо этого я затормозил, решил, что смогу выдержать. Но ничего не помогало.
Крис тоже заметил изменения. Он видел, как изменения влияют на его маму и становился всё более отстранённым. Я видел, что происходит, но по-прежнему был сломлен. Что бы я ни делал, чтобы исправить всё, ничего не помогало. Я терял их понимание, Криса и Гвен. И не могу обвинять их. Они хотели знать, что происходит, а я не мог сказать. Гвен конструктивно поступила со своим раздражением: она решила вернуться в колледж, ходила на пары в вечернюю смену, чтобы получить научную степень. Крис с головой ушёл в музыку, а я плавал от проекта к проекту, чувствуя себя бесполезным.
Отчётливо помню тот день, когда всё изменилось. Мы все ужинали вместе.
«— Лизе нужна помощь с математикой. Крис вернулся к музыке и клубам, я снова пошла в колледж, а если ты будешь подтягивать её в учёбе, то и тебе будет чем заняться, — говорит Гвен.
— Кто такая Лиза? — сухо спрашиваю я, почему-то раздражённый. Туман из моих проблем затмил воспоминания, лица, которые я должен знать — лица, которые я не озаботился вспомнить. Увидел разочарование на лице Гвен, разочарование в том, что я всё ещё был ублюдком.
— Лиза — это лучшая подруга твоего сына ещё с начальной школы. Она действительно нуждается в помощи, а тебе определённо нужно какое-то вдохновение, или, по крайней мере, то, что заставит тебя вытащить палку из задницы, — резко отвечает жена, прежде чем уйти из-за стола».
Я понял, что превращался в козла. Той ночью я извинился перед ней, сказал, что дам репетиторству шанс, и Гвен улыбнулась, с лёгкостью простив меня. Она действительно хотела мне помочь, а я хотел подарить ей надежду. И себе. Когда я работал учителем, то наслаждался этим, чувствовал, что меняю мир, пока не понял, какой отстойной была школа. Один из моих лучших и любимых студентов в школе в центре города, где я работал, был застрелен, когда уходил с ужина общества почёта. После этого я понял, что изменения, которые я делал, оказались дерьмом.
Больше я не мог находиться в этом здании или в этом районе. Мы с Гвен упаковали вещи, переехали на ферму, и медленно, но верно я стал фермером. Дни моего преподавания остались далеко позади. Ближе всего я соприкасался с этим миром, когда был тренером в некоторых спортивных лигах Криса или когда помогал ему с домашними заданиями. Я думал, что репетиторство могло бы улучшить мой настрой, и впервые за некоторое время представил, что могло произойти, позволил себе мечтать. Если бы это сработало, то я мог бы быть репетитором для детей. Если я не мог оставить свой след в мире биологически, я мог бы сделать это в головах других людей. Я надеялся.
Я пытался представить себе Лизу, лучшую подругу Криса, но по какой-то причине, не мог выбросить из головы образ десятилетнего сорванца, которая боролась с Крисом и Эйданом, и у неё всегда были шрамы на локтях и коленях. Однажды вечером, за несколько дней до начала репетиторства, Крис позвонил мне, его голос был немного невнятным, и я был в гневе. Пришлось успокаиваться: у меня был хороший ребёнок, он не был мертвецки пьян и позвонил мне вместо того, чтобы позволить другим пьяным детям отвезти себя домой.
Помню, как возился с радио, когда дверца машины открылась и я поднял взгляд, но, к моему удивлению, это был не Крис. Это была красивая девушка с длинными, почти белыми волосами, большими зелёными глазами и улыбкой, которая напомнила о моей молодости. Тогда я с лёгкостью получал такие улыбки, которую сейчас дарила мне эта девушка. Она поприветствовала меня так, словно знала меня, а я не имел представления, кто она. Затем меня осенило — Лиза, и десятилетний сорванец, которым она уже не была. Я должен был видеть её рядом с домой, хотя никогда не обращал на это внимания. Но сейчас я сижу рядом с ней в машине, и в моей голове запечатлена эта девушка — её глаза, её губы, голос, её смех.
Никогда не забуду, как она посмотрела на меня перед тем, как выбраться из машины. Она не смотрела на меня, как на старого отца её лучшего друга. Она смотрела так, что моё сердце ускорило бег, кровь побежала к тому месту, куда не должна была, и тогда я понял, что она кто угодно, только не маленькая девочка. Тогда, по этому взгляду и тихому голосу в голове, я должен был понять, что репетиторство для неё — это плохая идея. Я должен был извиниться и всё отменить, или попросить Криса присоединиться к нам, или заниматься с Лизой только, когда рядом находилась Гвен, но не сделал ничего. Не сделал, потому что впервые за почти год я не чувствовал себя зомби, снующим по жизни.
Я чувствовал себя живым.
Глава 10
Лиза
Прошло две недели с той ночи, когда я решила взять судьбу в свои руки и заставила себя пойти к Уиллу.
Две недели с тех пор, как судьба обрушилась на меня, прямо мне в лицо.
В каком-то смысле я была права. Я знала, что мои чувства не были придуманными — это было даже больше, чем я могла мечтать. Его поцелуи были нереальными. Уилл был таким притягательным и заставлял моё тело чувствовать такое удовольствие, которое только я сама могла себе доставить. Он сделал это быстрее и на совсем новом уровне.
Я сдуру испробовала эту теорию с Бреттом. Это было одно из глупейших моих решений. Следующей ночью я поехала к нему в общежитие и, когда парень открыл дверь, набросилась на него, неуклюже, безумно. Я хотела почувствовать что-то похожее на то, чтобы было у меня с Уиллом. Зашла дальше, чем когда-либо. Я протягивала свою девственность на блюдечке, желая испытывать те же чувства. Стоит ли говорить, что это было не похоже даже отдалённо? Бретт не смог заставить меня чувствовать то, что я чувствовала с мистером Скоттом, а на нас тогда была одежда.
Думаю, хуже быть не могло. Бретт пытался действовать медленно, нежно и был заботливым, когда я рассказала ему, что была девственницей. Он страстно целовал меня. Знаю, потому что видела исходящую от него страсть, но просто не чувствовала её. Это чертовски больно, даже если двигаться медленно. И все те книги, где я читала о семи тысячах оргазмов в первый раз, оказались куском дерьма. Хотя всё было неплохо и не на заднем сидении машины, с парнем, который больше не вспомнит моего имени. На самом деле, Бретт предполагал, что наш секс официально сделает нас парой. Теперь я его девушка, и то, что сделало бы любую девушку счастливой, загнало меня в море депрессии.
